Игорь Днепровский
Решением совета города Шарлотсвилл, которое шесть месяцев безуспешно оспаривалось в суде, памятник генералу конфедератов Роберту Э. Ли подлежит сносу. В прошлую субботу «зигующий» при закрытых дверях «белый идентитарианец» и основатель альт-райта Ричард Спенсер собрал толпу из нескольких десятков человек, скандировавших «Нас не заменить!», «Кровь и почва» и, как ни странно, «Россия — наш друг». Факельное шествие продержалось минут десять. После стычек с многочисленными контрдемонстрантами приехала полиция, которая приказала патриотам белого наследия разбежаться по whites-only подвалам своих мамочек.
Снос памятника, передает Washington Post, мобилизировал Роберта Стюарта, кандидата на пост губернатора на следующих выборах. Хотя член Республиканской партии и бывший глава избирательной кампании Трампа в Вирджинии не может открыто высказывать свою приверженность рабству и расовой сегрегации, он заявляет о необходимости бороться с культурой политкорректности и «противостоять историческому вандализму» (!). Впрочем, остальные деятели республиканского и демократического истеблишмента аффилировать себя ни с конфедеративным прошлым, ни с неонацистскими видениями будущего Ричарда Спенсера не желают, так что памятнику осталось стоять недолго.
Казалось бы, вот она — «декоммунизация здорового человека» в любимой стране либертарианцев: местный совет постановил, суд утвердил и власти приведут решение в исполнение (два памятника конфедератам в Вирджинии уже снесены), несмотря на протесты местного населения, застрявшего в позапрошлом веке.
Если коротко, то вообще нет. Советский проект успел обрасти смыслами для населения, и каждый артефакт ушедшей советской эпохи позволяет интерпретацию в множестве ключей, в то время как символика Конфедерации, просуществовавшей всего четыре года, имеет одну цель — вдохновление южан на продолжение однажды проигранной борьбы за порабощение черного населения, а ее публичная демонстрация манифестирует успешность этих попыток — от сегрегационных законов Джима Кроу до недавних правил о Voter Registration ID, создающих сложности для участия в выборах преимущественно афроамериканцам. Единственный мобилизационный потенциал, который может быть у полузаброшенного памятника Ленину около здания сельсовета, выцветшего серпа и молота на фасаде средней школы, улицы «Карлибнехта» или потертого красного знамени в руках пенсионера, обретается ими в моменты сноса, демонтажа и запрета. Из-за политики власти эти остатки давно ушедшего режима реактуализируются, становясь символами сопротивления: недаром ведь защита Лениных стала одним из лейтмотивов Антимайдана, а возможность беспрепятственно праздновать 9 мая — визитной карточкой РФ и непризнанных республик.
Ярость и недоумение южноафриканского комика Тревора Ноа из The Daily Show по поводу памятников белому господству
Аргументы об историческом вандализме и художественной ценности можно оставить культурологам. Однако покуда в США существует расизм, наличие памятников его воинственным сторонникам демонстрирует всем небелым гражданам, что их право на существование стоит меньше, чем уважение к испещренной ненавистью исторической памяти и «можемповторить» небольшой группы белых. В условиях роста преступлений на фоне расовой ненависти они несут тревожное послание насильникам и жертвам, что статус-кво вполне устраивает власть. Снос этих памятников — демонстрация приверженности американского правительства идеям равенства всех граждан и готовности противостоять агрессии как уличных бандитов, так и влиятельных членов консервативного общества (демонтаж памятника «восстановлению белого господства» проводился ночью людьми с закрытыми лицам). Декоммунизация в Украине же, наоборот, свидетельствует о бессилии скептически настроенных граждан перед государственным аппаратом и его пренебрежением местными настроениями в угоду националистической повестке. Учитывая рост агрессии со стороны «невідомих патріотів» и ее безнаказанность, такие действия также показывают, на чьей стороне власть. Государство ни в коем случае не должно препятствовать замене советских символов, однако это должно происходить на локальном уровне, решениями местных советов, как в Шарлотвилле.