Отвлечемся на минуту от вполне очевидных причин возникновения «евромайданов» в Украине (как то стремление жить богаче и стабильнее, предлог для оппозиционного пиара и столкновение идентичностей при ограниченном доступе к информации о происходящем в вожделенной Европе) и зададимся вопросом: что за люди сидят в Брюсселе и какой идеологией они открыто или подспудно руководствуются при принятии решений? Каково влияние крупного бизнеса на этот процесс?
Для начала о сфере влияния евроинститутов. С одной стороны, влияние Евросоюза на все сферы жизни на континенте усиливается, создаются все новые институты, растет законодательная база. Как результат, для крупного бизнеса растет необходимость лоббирования на европейском уровне своих интересов, и все больше постоянных представителей отправляется в Брюссель. С другой стороны, членство в Евросоюзе не сгладило уже существовавших различий, например, между правой Британией и социал-демократической Скандинавией. Ведь многие важные сферы, вроде налогообложения, все еще остаются вне компетенции Евросоюза.
Рискуя слишком обобщить, все же проанализируем идеологию Евросоюза на примере политики в энергетике (это крупный, стратегический и быстро меняющийся сектор). И именно, на политике либерализации и создании «единого энергетического рынка».
Исходя из опыта стран бывшего СССР, пропагандируемая Европой либерализация может показаться очередным витком приватизации, захвата ресурсов частным капиталом. Однако не все так однозначно. В риторике евроинститутов также присутствуют защита «уязвимых» (бедных) потребителей, увеличение social welfare (в экономическом смысле) и даже «равенство» (equity). Например, Европейский Инвестиционный Банк, «банк Евросоюза», выделяет львиную долю кредитов на снижение разницы в уровне жизни между регионами Европы. Понять смесь идеологических установок, стоящих за либерализацией в частности и в евроинститутах вообще, помогает исторический контекст.
Контекст же таков, что продолжающаяся либерализация в большой степени призвана ограничить доминирование частных монополий и олигополий и таким образом снизить потребительские цены. В отличие от нефтяного рынка, где доминирующее положение гигантских нефтяных компаний начало размываться сразу после кризиса в 1973 году, газовый и электроэнергетический секторы вплоть до недавнего времени часто были в руках частных «вертикально интегрированных» компаний.
В Европе процесс приватизации этих компаний начался с 1980-х годов, что было вызвано как идеологическими причинами, так и недостатком средств у государства. Когда же стало ясно, что этот путь связан с такой проблемой, как нежелание «частного эффективного собственника» вкладывать в эффективность производства и тенденция к неоправданному повышению цен, пришлось искать другие решения.
Так как путь национализации отпадал (как чисто юридически, так и ввиду доминирующей идеологии «неоклассической экономики»), конкуренция была призвана подорвать необоснованно высокие цены и доходы частных интегрированных компаний. Но тут фетиш конкуренции натолкнулся на экономические реалии – в электросети невозможно проследить, чьи именно электроны продаются. Не строить же параллельные сети для каждого генератора? Пришлось изобретать виртуальное деление взаимосвязанной системы на «естественные монополии» (сети) и части, где якобы можно внедрить конкурентную среду. В целом негативные результаты этих дорогих и сложных экспериментов были описаны в статье http://commons.com.ua/?p=11615
Вернемся к идеологии. Из примера либерализации энергетики следует, что Евросоюз может следовать левым идеологическим установкам, защищая потребителей и снижая прибыли частных компаний. В целом, берусь утверждать, что европейские политические лидеры и бюрократический аппарат более твердо стоят на принципах левой идеологии, чем таковые в бывшем СССР.
Почему же создается впечатление о правой идеологии европейских политиков? Первый фактор был приведен выше – методы борьбы с частными монополиями, перенесенные из европейского контекста, приводят к очередному захвату собственности в постсоветских странах. Тут показателен пример компании ДТЭК, принадлежащей одному из самых богатых европейцев (замечу, из одной из самых бедных стран в Европе) Ринату Ахметову. В Брюсселе теперь стационарно базируется представитель ДТЭК с четкой задачей – убедить чиновников Евросоюза, что захват самых прибыльных электростанций и шахт в Украине Ахметовым – это и есть столь милая европейским политикам либерализация.
Также под соусом либерализации и во имя конкуренции (что для европейцев подразумевает снижение цен для населения) рекламировался в Брюсселе пролоббированный ДТЭК в Верховной Раде закон об электроэнергетике (что заслуживает отдельного повествования), позволяющий угольным станциям Ахметова повышать доходность за счет все еще государственных гидро- и атомной генерации. Замылить глаза европейским чиновникам удалось благодаря различным факторам, не последним из которых была игра на актуализированной идеологеме времен «холодной войны» о неэффективности всего государственного в бывшем СССР.
Тут следует упомянуть еще один идеологический феномен. Европейские чиновники с левой ориентацией могут выдавать правые рекомендации для стран на периферии капитализма. Это является результатом двух расхожих заблуждений: неведения, насколько вправо от Европы ушли постсоветские страны со времени развала СССР; и непонимания причин происхождения более высокого уровня жизни в западных странах.
Образ государственного монстра Газпрома, орудия в руках якобы все еще советской по духу российской элиты, очень удобно вписался в образ холодной войны и тезис о вездесущем государстве. Насколько далеко государство ушло из всех сфер жизни на постсоветском пространстве, насколько низки налоги на высокие прибыли олигархов, насколько крепко теперь связаны капитал и государство, в Европе известно мало.
Впасть во второе заблуждение еще легче. Современная идеология, ретранслируемая на всех уровнях, от учебников экономики до основных новостных каналов, объясняет происхождение более высокого уровня жизни на Западе в первую очередь наличием конкуренции на рынках с частными игроками.
Большинство чиновников, аналитиков, даже экономистов в Европе не подвергают сомнению этот тезис-догму . Для этого нет ни возможности (время, знания), ни необходимости (карьере это может только навредить). Ввиду же относительно равномерно распределенного богатства в Европе, низкой преступности, развитой системы социальной защиты (в некоторых странах-членах), мировоззрение этих людей часто социал-демократично. Эта публика в большинстве своем искренне желает повышения уровня жизни в развивающихся странах, но все, что приходит в голову при принятии решений, – это выдать рекомендацию о необходимости создания конкуренции.
Приведу в качестве иллюстрации образ одного бывшего сотрудника, по моему опыту типичный, но более ярко выраженный. Выходец из рабочей семьи, профессиональный чиновник высокого ранга, проработавший всю жизнь в министерствах и международных организациях и, что важно, без опыта или связей в частном бизнесе. Все его высказывания и решения однозначно сводились к меньшему регулированию рынков, презрению к центральному планированию чего бы то ни было, способности конкуренции разрешить практически любую проблему. Кульминацией рассуждений о «невидимой руке» и пр. стала его реакция на одну статью французских аналитиков, критикующих либерализацию, когда он назвал авторов «нереформированными сталинистами».
По моему мнению, наличие положительного отношения к евроинтеграции среди большинства населения в ряде стран бывшего СССР ставит перед левыми задачу указывать на растущую пропасть между правой политикой на Востоке и во многом социал-демократической идеологией Евросоюза. Указывать в том числе на то, что эта правая политика для своего прикрытия ссылается на нечто прямо себе противоположное.
Послесловие. Тезис данного блога о левой направленности либерализации в Европе может показаться парадоксальным. Одно общее замечание может прояснить смысл сказанного выше. По моему мнению, для последовательного проведения книжно-либеральных экономических идей необходим социал-демократически настроенный государственный аппарат. Идеи эффективного конкурентного рынка подразумевают отсутствие чрезмерных доходов у производителей и, как следствие, более равномерное распределение доходов в обществе. Поэтому от государства требуется определенная независимость от лоббирования производителей и доля реальной озабоченности интересами большинства потребителей, чтобы начать борьбу за конкурентный рынок против олигополий. В Европе такая независимость и озабоченность часто имеются, в отличие от Украины, где государство практически открыто работает на крупный капитал.
ЧИТАЙТЕ ТАКОЖ:
ВІД КРИЗИ ПЕРЕХІДНОГО ПЕРІОДУ ДО ГЛОБАЛЬНОЇ КРИЗИ (Ьозлем Онаран)
ПОТОПАЮЧИ В БОРГАХ (Андрея Живковіч)
ПІСОК КРІЗЬ ПАЛЬЦІ: ОФШОРИ В УКРАЇНСЬКІЙ ТА СВІТОВІЙ ЕКОНОМІЦІ (Олексій Вєдров)
