В четверг «КНУ Протесту» исполнилось 3 месяца. В течение этого времени активисты данной инициативы смогли привлечь к своей деятельности многих студентов и создать определенный резонанс в медиа. О том, как начинался протест, чего удалось достичь активистам и с какими репрессиями столкнулись студенты, мы поговорили с одним из основных участников процесса — Богданом Цюрко, который был на днях исключен из университета Шевченко за свою позицию.
Влад Бурный: Привет, Богдан. Расскажи нам, за что ты был исключен из университета?
Богдан Цюрко: Здравствуй! Наверное, в первую очередь я должен указать формальную причину. Меня допустили к пересдаче академической задолженности и, по моему твердому убеждению, намеренно завалили на комиссии. В выписке о моем отчислении так и написали: поводом стала академическая неуспеваемость и эта конкретная несданная комиссия. Неформальной, то есть реальной, причиной стало мое участие в студенческой инициативе, получившей название «КНУ Протест». Все это не случайно. Отчислили практически всех: как публичных активистов протеста, так и просто сочувствующих, которые представляли потенциальную опасность для администрации. На юридическом факультете и политологии почти не осталось ни одного публичного участника организации. Остаться учиться смогли или те, на чьих факультетах было меньше давления со стороны администрации, либо те, у кого была очень высокая успеваемость, ведь к ним сложно придраться. Администрация не хочет так грубо себя дискредитировать и использовать вульгарные методы. Они использовали имеющийся у них ресурс, нашли формальные поводы и принялись решать проблему более изворотливым способом.
Исключены были не только студенты, принимающие участие в последних мероприятиях, но и те, кто ранее был замечен в других акциях протеста или конфликтах с ректорами. Даже админы пабликов в социальных сетях с мемами про универ и его руководство не избежали схожей участи. В этом контексте, кстати, ректору приносят мемы в распечатанном виде в специальных папках, дабы он не скучал. Тем не менее, широкая популярность, которую получила наша инициатива, позволила «КНУ Протесту» продолжить свою деятельность, ибо всех активных студентов не исключишь.
В. Б.: 23 февраля вашему движению исполнилось 3 месяца. Как было положено начало?
Б. Ц.: Все начиналось со стихийного митинга, организованного из‑за переноса сессии, который нарушал внутренние нормы университета, принятые еще в 2004 году. Многих также возмутило то, что администрация изначально не посоветовалась по этому поводу ни со студенческим парламентом, ни с большинством студентов. Она просто поставила последних перед фактом, за пару дней до того организовав формальную конференцию студентов. В скором времени сюда добавилась проблема отопления в корпусах на ВДНХ. Последнее уже давно было головной болью студентов КНУ, поскольку несоблюдение тепла и несоответствие санитарным нормам длилось на протяжении последних лет тридцати. И никто не мог или не хотел это решить. На моей памяти еще в 2012—13 гг., когда я только поступал, проходили митинги и протесты, после которых администрация обещала решить эту проблему, но выполнить свое обещание им было не суждено. В некоторых аудиториях температура еще недавно составляла около 10°C, хотя по всем нормам помещение с температурным режимом ниже 15°C должно быть закрыто для учебных занятий.
Тогда, в конце ноября, к стенам университета вышло 100—150 взволнованных указанными проблемами студентов, которые просто откликнулись на пост в социальных сетях. Когда мы собрались, все те изъяны, которые перманентно присутствовали в КНУ, вмиг получили огласку. П своей сути, это был хороший пример самоорганизации.
В. Б.: То есть изначально у вас не было конкретной программы, а вопросы, которые вы намеревались решить, ограничивались указанными тобой пунктами? И только потом, в ходе протеста, появлялись остальные требования?
Б. Ц.: Да. Перенос сессии и проблемы с отоплением дали начало всей инициативе. Первый вопрос нам удалось решить достаточно быстро: мы в первый же день зашли на университетскую конференцию, добились сохранения старого графика и задали дальнейший тон общения с администрацией. Проблема отопления была более долгоиграющей: «КНУ Протест» начал полноценную кампанию, которая сосредоточилась на борьбе с затягиванием этого вопроса. Ведь столько денег было выделено на отопление корпусов, разработаны разнообразные программы, в том числе Киотский протокол, по которому университет должен был получить огромные суммы на решение этого вопроса. Именно вокруг всего этого мы и решили строить нашу дальнейшую медиа-кампанию.
Со временем был поднят ряд других, локальных вопросов, которые ранее волновали студентов, таких как проблемы в общежитии. Также актуальной стала тема стипендиальной реформы. Эта ситуация долгое время находилась в подвешенном состоянии, тогда не вышел еще закон 5130, и студенты элементарно не знали, получат ли они стипендии или нет. Нами были сформулированы конкретные запросы к администрации, в частности о получении конкретных ответов по поводу сроков и самого факта получения стипендии. Уже после этого началась открытая конфронтация. Мы вышли к стенам красного корпуса и в ответ на свои требования получили «замечательное» общение с деканом юридического факультета, который позволял себе перебивать и унижать активистов.
В. Б.: Тут мы логически подошли к следующему вопросу. Можешь более конкретно охарактеризовать, к каким действиям обращалась администрация в ответ на протесты? Какой была ее реакция в общем?
Б. Ц.: Она была либо нейтрально-скептическая, либо резко негативная. В первом случае, когда администрация видела какой резонанс получила наша деятельность, активистам предлагали сотрудничать. Примером тому может служить создание общей комиссии по отоплению. Во втором случае участников протеста начинали жестко критиковать, обвинять во всех смертных грехах и чуть ли не прямым текстом утверждать, что все эти акции сделаны по заказу каких‑то внешних сил. Звучали даже разные конспирологические теории вроде той, что протест был проплачен деканами каких‑то факультетов внутри КНУ для того, чтобы подсидеть ректора.
В общем, отношение было разным, но в любом случае администрация пользовалась двумя стратегиями: либо пыталась нас в чем‑то обвинить и таким образом дискредитировать всю инициативу, либо, если видели бесплодность таких начинаний, пытались с нами псевдосотрудничать с целью затянуть все наши кампании и соответственно сделать так, чтобы мы потеряли существенное количество поддерживающих нас студентов в процессе всех этих бюрократических проволочек.
В. Б.: А какие конкретно методы давления на активистов использовала администрация?
Б. Ц.: На самом деле система пассивных репрессий в КНУ очень хорошо отлажена. Для этого не нужно просто запугивать или угрожать студенту. Проще подстроить ситуацию вроде несоблюдения процедуры экзамена во время сдачи сессии «неблагонадежными» студентами или использования субъективных моментов в выставлении оценок. Например, студент мог неплохо написать письменную часть работы, а на устной его просто валят и по причине большей важности второго экзамен он в итоге не сдает. Были случаи, что ребята, которые имели 50 из 50 возможных баллов за семинарские занятия, в итоге получали «незачет», потому что не знали одного вопроса во время устной части экзамена. Администрация при пособничестве нескольких преподавателей использовала все возможные методы для того, чтобы обеспечить протестующим три и больше пересдачи. Были и смешные моменты. Например, меня формально отчислили за одну несданную комиссию, а некоторых студентов с факультета политологии за то, что у них было более трех пересдач. При том что у меня самого до комиссии было три пересдачи! Но меня при этом допустили к комиссии, две из которых я сдал, а их — нет. То есть они нарушили норму, по которой отчисление произошло в моем контексте. Ранее за такое не отчисляли. Только на моем факультете было много студентов, которые имели и четыре пересдачи, но они продолжали учиться. На это закрывали глаза, поскольку тогда бы пришлось отчислить многих детей влиятельных людей. Теперь же все изменилось.
В. Б.: Много ли людей за время существования «КНУ Протеста» присоединились к вашей деятельности?
Б. Ц.: Конечно, мы имеем поддержку почти среди всех факультетов. Помимо юридического и философского, могу особенно выделить биологический, филологический и химический факультеты. Много людей нам писали, приходили на встречи, делились своими проблемами, обращались за помощью. Нам даже приходилось решать разные мелкие проблемы, например конфликт одной студентки с заведующим общежития. Мы действительно опирались на поддержку студентов, которые начали помогать нам в проверке корпусов, присылать фотографии, например незаклеенных окон и других проблемных моментов.
Вообще изначально на первой нашей ассамблее присутствовало человек семьдесят. После этого мы разделились на рабочие группы и начали налаженную системную работу по разным направлениям. После этого к нам начали присоединяться и другие студенты. Одни занимаются медиа-кампаний и коммуницируют с другими организациями, другие пишут статьи и письма за границу, третьи, в силу нехватки времени или нежелания светиться, выполняют более мелкую работу. Даже элементарный репост в Фейсбуке и ВК — это уже вклад в общее дело. Если говорить о людях, которые составляют ядро протеста, то это будет около сорока человек. Для нашего университета этого огромное число, потому что реально еще никогда не было таких больших протестных организаций в КНУ.
В. Б.: Давай подведем некоторый итог вашей деятельности на данный момент. Чего уже удалось добиться?
Б. Ц.: Конкретных изменений было несколько. Во‑первых, в университете поменялась расстановка сил. Ранее наблюдался застой в студенческой активности и коммуникации с администрацией. Теперь же проявления своего рода «гражданского общества» стали шириться и учащиеся меньше боятся публично поднимать волнующие их вопросы. Во‑вторых, стали топить корпуса, реально улучшился температурный режим. Таким образом, нам удалось доказать, что отсутствие отопления было связано не с Киевэнерго и другими внешними причинами, а с элементарным отсутствием желания и воли что‑то менять. «КНУ Протесту» удалось добиться увольнения за низкий уровень работы проректора по административно-хозяйственной работе, который, собственно, и занимался вопросами отопления. Также за ним была замечена склонность к коррупции, что ни для кого не было секретом. Например, он «крышевал» в КНУ компанию, которая захватила монополию на предоставления интернета в студгородок. Мы сумели сохранить старый график сдачи сессии, а также нам удалось вычислить потерянный миллион гривен в бюджете университета, которые разделят между собой студенты. Это приведет к появлению еще более чем 600 стипендиатов, что также не может не радовать. Администрация, которая использовала неправильные формулы расчета, признала свою ошибку и официально поблагодарила членов этой инициативы.
В. Б.: Какие ты видишь дальнейшие перспективы для «КНУ Протеста»? Может ли ваша деятельность стать примером для студентов других университетов?
Б. Ц.: Я думаю, да, поскольку сама наша инициатива взяла пример с «НПУ Протеста», у которого мы многому научились. Перспективы у нас радужные. Коммуникация с огромным числом СМИ и полная прозрачность нашей деятельности помогают сделать движение достоянием общественности, вынести его на публичную платформу. Мы будем и дальше стараться сотрудничать со Студенческим парламентом, использовать легальные методы для создания механизма влияния активных студентов на свой университет и отстаивания своих прав. Раньше студенты соглашались с любыми решениями и не вникали в актуальные вопросы. Теперь мы ищем нарушения и недочеты работе сотрудников КНУ, публично выражаем свою позицию и намерены создать реальный общественный контроль за действиями правления университета. Мы будем и дальше бороться за максимальную демократизацию студенческой жизни и создавать такую атмосферу, которая будет вызывать неловкое чувство у тех людей в КНУ, которые привыкли брать взятки, давить на активных студентов и любыми другим способами вредить университету.