Карл Саган однажды заметил, что если вы в Америке не параноик, то вы – сумасшедший. Турецкие реалии второго десятилетия нашего века делают это замечание настолько злободневным, что даже самые дикие конспиративные концепции кажутся вполне естественными и адекватными в объяснении природы происходящих событий, как и сути самого существующего политического режима в Турции.
«Мог ли, теоретически, Эрдоган спровоцировать попытку военного переворота, устроив кровавую бойню между своими сторонниками и военными, для усиления своей власти?» – для многих честных и образованных граждан Турции этот вопрос является риторическим (что, собственно, актуально и для постсоветских режимов). Нелепость конспирологических версий, пытающихся объяснить происходящее в Турции, выражается, таким образом, не в морально-этической плоскости, ибо нет такого преступления, на которое не пошел бы нынешний режим ради осуществления своих политических амбиций. Но действительность, перефразируя Анри Бергсона, одним лишь фактом своего осуществления, отбрасывает тень в прошлое, тем самым, в ряде случаев, создает иллюзию предопределенности: в сознании сторонников соответствующих гипотез объективно обусловленные последствия перечня обстоятельств выступают как изначально заведомый элемент целеполагания политических групп, элит, тайных сообществ и т.д. Картину усугубляет и предсказуемое стремление оппозиционных политиков, не поддержавших мятеж, связать его организацию с Эрдоганом. Но действительный калейдоскоп событий был обусловлен куда более прозаичными факторами.
К 10 часам вечера появляются первые сообщения о стремлении военных устроить переворот. В социальных сетях выкладываются фотографии, появляются первые прогнозы по поводу возможных последствий военного мятежа в Турции. В это же время премьер-министр Турции Йылдырым Бинали выступает по каналу NTV с просьбой сохранять спокойствие и информацией, что часть военных пытается захватить власть. В течение часа военные берут под контроль центральное телевидение страны (в частности, TRT), аэропорт им. Ататюрка (Стамбул), сообщалось о захвате офиса ПСР в Стамбуле и т.д. Были также перекрыты оба моста через Босфор. Мятежники объявляют о захвате власти (позже выясняется, что непосредственно путчем руководили ВВС и жандармерия, а спецназ при Генштабе и министерство обороны мятеж не поддержали), обнадеживая международное сообщество в гарантиях соблюдения всех международных договоров, подписанных Турцией, призывают народ к спокойствию. Параллельно представители власти, от самого Раджипа Эрдогана до мэра Стамбула, призывают сторонников действующей власти выйти на улицы.
Однако попытка переворота провалилась. Сторонники версии, что все было организовано самим Эрдоганом, отмечают довольно странные действия военных:
Во-первых, никто из представителей власти так и не был задержан.
При этом, согласно информации «Anadolu Agency», мятежники все же предприняли попытку задержать Эрдогана в отеле в Мармарисе. Однако к моменту штурма отеля, где произошли столкновения между президентской охраной и военными, Эрдоган успел покинуть здание.
Во-вторых, военные не заблокировали другие проправительственные СМИ. Тем самым оставив простор для маневров тем, кого намеревались свергнуть.
К 23:30 Эрдоган выступил в прямом эфире на CNN-Türk с обращением к своим сторонникам, призывая их выйти на площади и стягиваться к зданию аэропорта.
Спустя несколько часов стало очевидно, что попытка переворота провалилась.
Почему переворот не удался?
Одной из самых очевидных ошибок военных было то, что они не смогли оценить мобилизационный потенциал религиозной части населения. Речи Эрдогана распространялись не только по другим, неподконтрольным военным, каналам, но также и в мечетях. Муэдзины с минаретов мечетей, зазывающие в обычное время правоверных мусульман к исполнению предписанных молитв, стали политическим рупором нынешней политической верхушки, зазывая теперь верующих к «защите Турции и демократии». Данное обстоятельство поразительно напоминает мобилизационную функцию мечетей в ходе иранской революции 1978-79 гг. В одночасье улицы Стамбула, Анкары и ряда других городов были заполнены мусульманскими активистами, отстаивающими интересы властвующей политической элиты.
Религиозная молодежь с криками «Аллаху Акбар» голыми руками пыталась остановить продвижение танков и бронетехники у здания стамбульского аэропорта имени Ататюрка. Эрдоган смог дать понять, что традиционного переворота, которые раньше в Турции шли «на ура», теперь не будет.
Второй фактор, который сыграл не менее важную роль – это отсутствие поддержки военных, как среди оппозиционной элиты, так и среди светских масс Турции. От кемалистов до левых – все являются противниками военной хунты. Даже националисты, являющиеся традиционным хвостом военной машины, выступили с осуждением военного путча. Более того, сам раскол в военной элите также обозначил пессимистический для мятежников исход событий. Даже при гипотетическом успехе мятежникам пришлось бы решиться на беспрецедентный кровавый акт для гарантии устойчивости нового военного режима в Турции. Уже не говоря о том, что интегрированная часть курдского населения вне эрдогановской вертикали власти (средний класс и курдские элиты) могла бы стать дополнением радикализации масс на юго-востоке страны, сведя страну к действительной гражданской войне. Вся совокупность этих факторов обеспечила слабость позиций военных в контексте взятия и, главное, удержания власти.
Организация путча
Как уже отмечалось выше, непосредственными организаторами мятежа стали представители ВВС и жандармерии. Власти в организации попытки переворота объявили наиболее опасного идейного врага для режима Тайиба Рэджепа Эрдогана – Фатуллаха Гюлена.
Официальная версия властей не выдерживает критики, ибо еще со времен дела «Эргенекон» 2, настроенная против власти часть армии, была против и самого Фатуллаха Гюлена, в силу того, сам Гюлен был одним из самых ярых инициаторов этого дела. Полагать, что Гюлен имеет инструменты влияния в секулярных структурах турецкой военной машины, довольно-таки наивно.
В качестве довода сторонники этой версии приводят факт того, что ВВС Турции являются одной из наиболее прозападных военных структур Турции. А сам Гюлен представлял либеральное и прозападное крыло турецкой исламской элиты. Разумеется, что после удачного переворота США не замедлили бы установить дружественные связи с новым режимом в Турции, однако, симпатия американской стороны к мятежникам не смогла бы отражаться на относительно узкой прослойке военных, решившихся на подобный переворот. Турция является одним из ключевых военных игроков в НАТО, его «боевыми перчатками», и серьезная ставка США на такое сомнительное действо не может не вызывать скепсиса.
Другое дело, что Эрдоган обязательно воспользуется провалом переворота, чтобы покончить с влиянием гюленистов в университетах, школах и государственных структурах Турции. Это влияние действительно сильное, о чем свидетельствует размах проекта «Хизмет».
Списать организацию переворота на действующую оппозицию не взялась даже власть.
Самой популярной версией в этих условиях стало подозрение, что власть Эрдогана была заинтересована не в самом, разумеется, перевороте, а в провокации, которая затем позволила бы ему с успехом завершить намеренные реформы во всех ветвях власти. Речь идет о ряде реформ, в первую очередь в судебной, которые в перспективе могут превратить Турцию в аналог России и ряда арабских стран.
Против этой позиции говорит очевидное понимание, что сотни арестованных военных самого высшего уровня не могли пойти на кровопролитие и выполнять заказ части провластных военных без последующей сдачи «провокаторов» из числа заинтересованной части элиты, когда пресловутая провокация стала бы очевидной и для самих мятежников, рискующих провести всю последующую жизнь в заключении. Турция – это государство с пестрой и враждующей элитой, в котором «совместный» тайный заговор в угоду одной части элиты в долгосрочной перспективе невозможен.
На этом фоне наиболее разумной выглядит следующая версия:
Попытка переворота была следствием утечки информации, что к 04:00 по стамбульскому времени спецслужбы Турции должны были начать масштабную операцию по новой зачистке армии и массовые аресты высокопоставленных лиц в Турции, которые обвиняются в связях с Гюленом. Т.е., мятеж был ответной реакцией армейских частей на планы Эрдогана, а не наоборот. Согласно данным одной из самых влиятельных газет Турции – «Джумхуриййет», операция была утверждена лично Эрдоганом.
Это объясняет бездарность попытки переворота и странные действия военных — это было спонтанное ответное решение ВВС и жандармерии за несколько часов до начала операции спецслужб. Судя по всему, военные ожидали, что волна мятежа захлестнет большую часть военных структур Турции, но этого не произошло. Вероятно, что спонтанность путча вынудила часть военной элиты придерживаться выжидательной позиции.
Вполне разумной представляется и позиция ряда леворадикалов, что сам по себе переворот, вероятнее всего, планировался соответствующими структурами задолго до реакции властей, но именно информация о решении начать очередную волну зачистки в армии вынудила часть армии восстать вопреки готовящимся планам.
Что дальше?
Власти Турции не преминули объявить подавление мятежа «победой демократии». Порог этой новой «демократии» ознаменован решением властей «обдумать» возвращение смертной казни в перечень наказаний за ряд уголовных преступлений.
На наших глазах разворачивается сценарий последствий политизации ислама и архаизации в одном из самых секулярных регионов мусульманского мира, что в очередной раз доказывает опасность понимания демократии как количественного показателя народовластия. Демократия без определенных должных действенных институтов легко может превратиться в самое примитивное джамаатство 3, когда самые дикие практики оправдываются востребованностью большинства.
Слабость левого движения, разобщенность светской оппозиции оставляют мало надежды на кардинальные перемены в турецкой политической жизни. Однако события в Гези показали, что традиции социально-политической борьбы в Турции имеют сильный потенциал для повтора, и остается надеяться, что гражданское общество на данный момент сможет сдерживать аппетит исламистской элиты путем оперативного реагирования на улицах и посредством гражданских институтов страны. Так, например, на данный момент уже известно, что Совет высшего образования Турции (Yükseköğretim Kurulu) выступил с требованием отставки всех деканов страны, обвиняя их в сговоре с военными. Есть слабая надежда, что подобные меры спровоцируют новую волну студенческих восстаний по всей Турции.
Рассвет подлинной турецкой левой весны будет олицетворен пробуждением Эриний. 4. А их сон заставляет считаться с нынешним положением вещей, где левые пока не являются действенными акторами на политическом пейзаже Турции.