Война, национализм, империализм

Постмайданная Украина. Война и тенденции тоталитаризма

12948

Владимир Чемерис

Сегодня в Украине два основных фактора тоталитарных практик — государственный аппарат и ультраправые движения — находятся в динамическом равновесии. Дополняя друг друга и уничтожая друг друга, они занимают свое место на политической карте страны уже два с половиной года, пытаясь контролировать гражданское общество.

 

Что с нами случилось?

Во времена домайдановской «преступной власти» любое давление на журналистов вызывало волну возмущения. Возмущение самих журналистов, правозащитников, гражданских активистов, которое даже стало поводом для первого Майдана в независимой Украине — протестной акции «Украина без Кучмы». Информация о «темниках»[1] и, тем более, об убийствах критиков власти порождала протесты. Арест журналиста лишь за то, что он опубликовал свое мнение, когда-то могло поднять волну, а то и цунами гражданского возмущения. Прекращение практики «темников» было одним из лозунгов «оранжевого» протеста 2004-го.

В постмайданной Украине «темники», аресты и цензура стали обыденностью. Мало того, репрессии в отношении инакомыслящих и даже их убийства, стали социально приемлемыми. Убийство журналиста Бузины или сожжение десятков человек в Одессе 2 мая 2014 года находят оправдание в речах «патриотов». А бывшие оппозиционные журналисты, получившие депутатский мандат, отказываются защищать коллегу Руслана Коцабу, который полтора года провел в СИЗО за свои взгляды. В целом, уголовным преследованиям в Украине за свои публикации подверглись более сотни журналистов, блогеров и просто людей, выразивших свои взгляды относительно войны на Донбассе, мобилизации, государственного устройства Украины (правоохранители квалифицируют такие взгляды как «сепаратизм«) и др.

 

 

В постмайданной Украине осуществились самые смелые предсказания романа Оруэлла «1984» — слова вроде «гражданская война» стали табу. На смену им пришел новояз. В частности, новоязовский термин гибридная война, которым в наших медиа обозначают все — от боевых действий на востоке до публикаций в «Нью-Йорк Таймс».

 

"Сообщения «фейсбучной сотни» или выступления «патриотов» наши медиа преподносят чуть ли не как голос всего украинского общества."

 

Справедливости ради надо отметить, что оправдания насилия и убийства «врагов» стали приемлемыми не в обществе в целом, а лишь в сегменте соцсетей, СМИ и тех, кто называет себя «активистами Майдана». Однако это не помогает перекрасить картину современной Украины в веселые цвета. Критики существующего положения вещей в основном молчат — из-за опасений репрессий или самоцензуры. А сообщения «фейсбучной сотни» или выступления «патриотов» наши медиа преподносят чуть ли не как голос всего украинского общества.

В свое время запрет оппозиционной партии мог вызвать общественное возмущение. В конечном итоге, с 1991-го таких прецедентов в Украине не было. Теперь же запрет КПУ и ряда других партий был встречен молчанием внутри страны, критиковали запрет только международные правозащитные организации.

Обыденной практикой стали «пятиминутки ненависти» (почти по Оруэллу). Правда, эти «пятиминутки» — массированные кампании нападок в соцсетях и СМИ на Надежду Савченко, Татьяну Монтян, Станислава Сергиенко, Владимира Зеленского, «антикоррупционеров-еврооптимистов» — продолжаются не по пять минут, а порой неделями. Инициаторы таких кампаний (авторы первых постов) — советники президента (Бирюков), чиновники (Геращенко, Тука) или структуры, которые принадлежат представителям проправительственной «Народного фронта» (Княжицкий, Пашинский).

Социально приемлемым в постмайданной Украине стало «стукачество», поощряемое в том числе и Службой безопасности. Средоточием доносов стал сайт «Миротворец», который регулярно публикует списки «врагов» — журналистов и общественных деятелей.

Такие списки часто становятся инструкцией к действию для ультраправых парамилитарных формирований, которые используют насилие против «предателей» — нападают на участников мероприятий социального протеста, антивоенные, антифашистские митинги, угрожают журналистам или бьют их.

Например, публикация на сайте «Миротворец» списков журналистов, которые имели неосторожность аккредитоваться в ДНР, вызвала волну грубых угроз в их адрес со стороны «патриотов». По этому поводу были вынуждены высказаться международные правозащитные организации и представитель ОБСЕ Миятович, поскольку нападкам подверглись не только украинские, но и зарубежные журналисты.

 

 

А списки неблагонадежных, составленные активистами ультраправой организации «Гражданский корпус Азов», стали основой для нападок на левых и антифашистских активистов.

С нами действительно что-то произошло — Украина изменилась после последнего Майдана. Из страны, которая положительно отличалась уровнем гражданских свобод на просторах бывшего СССР, она превращается в копию Российской Федерации в плане подавления этих свобод.

И мы фактически согласны с этим?

 

Почти по Арендт

Приведенные факты свидетельствуют о том, что ряд аспектов общественной жизни в современной Украине контролируют либо государственные органы, либо негосударственные ультраправые формирования. А граждане, если они выражают взгляды, не одобренные этими формациями, получают угрозы, насилие или уголовные дела.

Ряд общественных объединений и интернет-ресурсов проводят мониторинг высказываний блогеров в соцсетях, публикаций и деятельности журналистов и общественных активистов, выступлений актеров (и украинских, и российских), телевизионных передач и кинофильмов, мирных собраний.

Результатом этого «мониторинга» обычно становится обращение в государственные органы — СБУ, МВД, Министерство информации (Министерство правды, как называют его многие журналисты), Национальный совет по вопросам телевидения и радио, Государственное агентство по вопросам кино — с требованием возбудить уголовные дела в отношении тех или других лиц, запретить показ определенных телепередач или фильмов, отменить лицензии на телевещание.

Примером этого являются такие страницы в соцсетях и деятельность «общественного совета» Госкиноагентства, по заявлению которого лишены права на прокат ряд телепродуктов — и российских, и украинских.

Во многих случаях государственные органы действительно возбуждают уголовные дела против журналистов (именно по доносу было возбуждено дело в отношении Коцабы), запрещают к показу фильмы (наиболее симптоматичным стал запрет показа культового для многих фильма Эльдара Рязанова «Гараж»).

 

 

В других случаях ультраправые, в том числе и откровенно расистские или нацистские («Азов») формирования сами нападают на помещения телеканалов (например, «Украина» или «Интер») или на собрания с определенной тематикой: акции социального протеста, антивоенные мероприятия и собрания с левой и антифашистской символикой, акции ЛГБТ. Как правило, такие нападения происходят при бездействии полиции.

Во время атак на СМИ нападающие ставят требования по изменению редакционной политики и освещению событий в Украине только с одной, «патриотической» точки зрения.

Следствием такого давления, нападений и уголовного преследования нередко становится отказ граждан от публичного выражения своих взглядов и самоцензура в СМИ.

 

"Фактически в постмайданной Украине образовался механизм контроля за выражением взглядов и мнений граждан и механизм подавления свободы слова, свободы собраний и ассоциаций."

 

Инициаторами кампании против инакомыслящих, как правило, становятся представители ультраправых формирований, а также те общественные активисты, которые ранее позиционировали и до сих пор позиционируют себя как люди с либеральными и демократическими взглядами. Однако такие кампании добиваются результатов  прежде всего при содействии или бездействии государственных учреждений.

Органы государственной власти также непосредственно участвуют в ограничении гражданских прав. Верховная Рада приняла целый ряд таких законов.

Помимо этого, органы государственной власти также непосредственно участвуют в ограничении гражданских прав. Верховная Рада приняла целый ряд таких законов. В частности, изменения в Уголовный кодекс, которые позволяют преследовать участников протестов против мобилизации и тех, кто выступает за прекращение военных действий, «за противодействие украинской армии». Или закон о «декоммунизации» (2015), который создал основание для запрета ряда политических партий и преследования граждан с левыми взглядами.

В течение 2014—2015 годов Рада внесла изменения в действующие статьи и ввела новые в «Особую часть» Уголовного кодекса — «Преступления против национальной безопасности», статьи 109, 110, 110-2, 111, 112, 113, 114, 114-1. Согласно этим нормам, действия, публичные призывы и распространение материалов, призывающих к свержению действующего строя, являются уголовным преступлением, которое в отдельных случаях карается сроком до 15 лет. Эти нормы в нынешней судебной практике трактуются государственным обвинением (прокуратурой) таким образом, что одобрение советской практики, высказывания о нарушении гражданских и социальных прав в современной Украине, симпатии к федеративному устройству или высказывания против всеобщей воинской мобилизации (что является обычной вещью в демократических странах ) является тяжким преступлением — вплоть до «государственной измены».

 

Ханна Арендт

 

Фактически в постмайданной Украине образовался механизм контроля за выражением взглядов и мнений граждан и механизм подавления свободы слова, свободы собраний и ассоциаций. Механизм этот комбинированный, так как состоит из циклов действий и негосударственных формирований, и государственных органов.

Сейчас, в конце 2016 года, этот механизм не является всеобъемлющим, но уже имеет признаки тоталитаризма. Почти по классическим произведениям Ханны Арендт «Истоки тоталитаризма» или Карла Поппера «Открытое общество».

 

Контролировать все

Многочисленные исследователи тоталитаризма так и не пришли к единому мнению в определении понятия тоталитаризм. Поэтому стоит выделить лишь то, что есть общего в определениях классиков.

Итак, тоталитаризм — система отношений в обществе, которая устанавливает полный (тотальный) контроль над важными аспектами жизни людей. Прежде всего над социальными и политическими аспектами. К. Фридрих и З. Бжезинский («Тоталитарная диктатура и автократия», 1956) отказались от попыток дать абстрактное определение термина и предложили эмпирический подход на основе практики фашистской Италии (где возник сам термин), нацистской Германии и СССР. В их трактовке тоталитаризм — это не столько полный контроль за деятельностью человека (что невозможно в принципе), сколько отсутствие ограничений для контроля как такового.

 

"Общим для всех тоталитарных движений и тоталитарных государств является также, по словам Арендт, понятие объективного врага."

 

Субъект контроля. Арендт различает понятия тоталитарное государство и тоталитарное движение. Еще до того, как тоталитарное движение приведет к образованию тоталитарного государства, оно будет пытаться контролировать активность граждан. Например, с помощью людей в черных или коричневых рубашках. С другой стороны, аппарат государства (спецслужбы, цензура) не сможет тотально контролировать граждан без формально негосударственных формирований: парткомы, комсомол или гитлерюгенд, и, главное, — без стукачей. Последние и являются важнейшим механизмом контроля, позволяющим государству «услышать каждого». Следовательно, субъектом тоталитарного контроля над обществом может быть не только государство, но и тоталитарные движения.

 

 

Общим для всех тоталитарных движений и тоталитарных государств является также, по словам Арендт, понятие объективного врага. Без этого понятия тоталитаризм вряд ли может существовать. Ведь надо объяснить народным массам, ради чего они должны ограничить свои гражданские права и терпеть тотальный контроль.

«Введение понятия «объективного врага» гораздо важнее для функционирования тоталитарных режимов, чем идеологическая дефиниция соответствующих категорий. Если бы речь шла только о ненависти к евреям или буржуазии, то тоталитарные режимы могли бы, совершив одно чудовищное преступление, вернуться к нормальной жизни и управлению страной. Как мы знаем, происходит обратное. Категория объективного врага сохраняется после уничтожения первого идеологически определенного врага; изменившиеся обстоятельства открывают новых объективных врагов…» (Х. Арендт. «Истоки тоталитаризма»).

В современной Украине уже существует и действует механизм контроля за выражением взглядов, социальной и политической деятельностью граждан. Механизм состоит в выявлении измены (мем, распространенный у нас за последние два года). В нейтрализации измены путем уголовного преследования, насилия, кампаний травли в соцсетях и СМИ. В установлении «единомыслия» через пропаганду и новояз.

Наиболее важным элементом в этом механизме есть самоограничение или самоцензура. Когда часть общества принимает тезис о необходимости ограничения своих гражданских прав и ограничения прав всех граждан ради «победы» над врагом. Объективным врагом.

Эрих Фромм называл этот процесс бегством от свободы.

 

Война как основание для тоталитарных тенденций

Эмпирический подход показывает нам, что тоталитаризм в трех модельных странах (фашистская Италия, нацистская Германия, СССР) не установился снаружи, не установился вопреки внутренним политическим процессам. Он является национальным продуктом. Но не всегда страна, в которой тоталитарные тенденции явно проявляются на уровне тоталитарных движений, переходит в стадию тоталитарного государства. Так же нельзя сказать, что тенденции тоталитаризма в Украине появились из-за чьей-то злой воли — воли Путина или Порошенко, — потому что эти тенденции являются результатом социальных и политических процессов в специфических условиях войны. И пока нет оснований утверждать, что мы точно упадем в пропасть тоталитаризма.

Но тоталитарные тенденции в современной Украине очевидны. И они стали следствием общественных процессов, прежде всего, войны.

Общим условием для появления тоталитарных тенденций и их победы является тот же объективный враг. И этот враг становится всем понятным и ощутимым именно во время войны. Недаром немецкий нацизм вырос из травматического сознания Первой мировой войны.

 

"Присущее состоянию войны деление на «своих» и «врагов» является обоснованием для репрессий против тех, кого «патриотические» движения отнесли к противоположной стороне."

 

Война на Востоке стала общим аргументом для оправдания контроля над выражением взглядов и действиями граждан. Присущее состоянию войны деление на «своих» и «врагов» является обоснованием для репрессий против тех, кого «патриотические» движения отнесли к противоположной стороне. Лишать их гражданских прав можно и даже нужно. Иначе они победят.

Война на Востоке стала общим аргументом для оправдания контроля над выражением взглядов и действиями граждан.

Присущее состоянию войны деление на «своих» и «врагов» является обоснованием для репрессий против тех, кого «патриотические» движения отнесли к противоположной стороне. Лишать их гражданских прав можно и даже нужно. Иначе они победят.

Соответственно, в ситуации общества с тоталитарными тенденциями значительно снижается уровень общественной дискуссии, присущей демократическому плюралистическому социуму. Единственным аргументом в такой дискуссии, как правило, выступает номинирование (обзывание) оппонента «агентом врага». После которого все другие аргументы уже лишние. То есть, собственно, и дискуссия не нужна.

 

 

Интересно, что в нашем случае такого рода «дискуссия» иногда приобретает карикатурные формы. Как, например, после трагических событий 31 августа 2015 года под стенами парламента, когда представители правительства и ультраправой «Свободы» называли друг друга «агентами Кремля».

Война для формирующегося тоталитарного сознания становится самодостаточной, даже необходимой. Ее прекращение означает потерю оснований и аргументов для контроля и запретов. А значит, и угрозу самому существованию тоталитарных движений.

Все это — элементы конструирования массового человека (по выражению Арендт). Собственно, из таких массовых людей и состоит тоталитарное общество.

 

Динамическое равновесие

Насколько корректно говорить о признаках и тенденции тоталитаризма в постмайданной Украине? И насколько важно это подчеркивать?

Важно уже для того, чтобы эти тенденции не прошли мимо внимания. Ведь не каждая страна, где существовали тоталитарные тенденции и тоталитарные движения, переходила в стадию тоталитарного государства.

 

"Сегодня в Украине два основных фактора тоталитарных практик — государственный аппарат и ультраправые движения — находятся в динамическом равновесии."

 

Сегодня в Украине два основных фактора тоталитарных практик — государственный аппарат и ультраправые движения — находятся в динамическом равновесии. Дополняя друг друга и уничтожая друг друга, они занимают свое место на политической карте страны уже два с половиной года, пытаясь контролировать гражданское общество.

Кроме того, в Украине пока нет одной важной черты, присущей всем классическим тоталитарным государствам. Нет авторитаризма со всемогущим вождем.

Но это равновесие может быть нарушено в любой момент.

В какую сторону она сдвинется — к тоталитаризму или демократии — зависит от социальных процессов, развивающихся в Украине. Только социальные движения — движения граждан, осознавших свои социальные интересы, — могут разрушить движения массовых людей, объединенных «единомыслием» ради «победы над объективным врагом» и ради тотального контроля над собой и согражданами.

Переведено на русский язык для журнала «Сентябрь»

 


Примечания

  1. Темник — ежедневная в 2001—2004 годах закрытая директива руководству украинских СМИ от администрации президента Украины Леонида Кучмы, которая содержала подробные инструкции относительно того, каким образом необходимо освещать в новостях политические события.

 


 

Поделиться