Семь дней, которые потрясли Иран

Интервью с Х. Риги

Иранские уличные беспорядки начались 28 декабря 2017 года и продолжались неделю. Х. Риги, иранский революционный марксистский активист, утверждает, что эти протесты потрясли все иранское общество. В интервью, которое мы предлагаем читателям, Риги говорит о причинах беспорядков, их социальной базе, радикальном отличии от Зеленого движения 2008—2009 годов и последствиях волны протестов для иранского сопротивления режиму. Он полагает, что эти протесты были спровоцированы стратегией «накопления через лишение», которую использовали государственно-капиталистические элиты Ирана, и они представляют собой оригинальную и уникальную форму борьбы в современной истории Ирана начиная с момента конституционной революции 1905—1912 годов.

Владимир Артюх: Что можно сказать о классовом составе протестующих? Можно ли утверждать, что протесты Зеленого движения 2009 года были главным образом восстанием среднего класса, в то время как в нынешних протестах в Иране участвуют в основном рабочие?

Х. Риги: В общем, можем утверждать, что эти два класса пересекаются. Многие рабочие участвовали в Зеленом движении, но для него были характерны требования среднего класса, в частности его верхушки, направленные на политическую и культурную либерализацию. Поддерживали это движение также рабочие активисты и подпольные профсоюзы, но они тоже требовали свободу собраний, мнений и протеста для рабочего класса.

Протесты зимы 2017—2018 годов были движением обездоленных, маргинальных людей, рабочего класса. Значительную роль играла периферия, то есть малые и средние города, хотя некоторые крупные города, например Мешхед, Исфахан, Ахваз и Тебриз, тоже участвовали в восстании. Однако наиболее важными были небольшие и средние населенные пункты, вероятно, из-за высокого уровня бедности.

Тегеран не был особо заметен в зимних протестах. Левые студенты из Тегеранского университета организовали демонстрацию на Мейдане Энгелаб (Площади Революции). Несколько вечеров подряд рабочая молодежь с юга города кричала антирежимные лозунги, происходили столкновения с полицией. Но органам правопорядка удалось сдержать эти точечные выступления. Они не смогли превратиться в массовый протест, сравнимый с протестами в других городах или «зелеными» протестами в Тегеране.

"Антирежимные лозунги недавних протестов и их воинственные методы отпугнули средний класс."

Можно назвать четыре причины относительной пассивности столицы. Во-первых, Тегеран находится под серьезным контролем полиции; во-вторых, этот город  сравнительно менее беден (протестовали же в основном против бедности); в-третьих, в Тегеране оппозицию против режима до настоящего времени контролируют реформисты, которые являются попутчиками правительства президента Рухани; в-четвертых, Тегеран — это центр процветающего среднего класса. Этот класс разъярен культурными репрессиями и лишением политических прав, но все же он больше боится революции, опасаясь, что она может коснуться его экономических привилегий. Столичный средний класс предпочитает религиозный режим и надеется превратить его в светский путем выборов и постепенных реформ. Весьма вероятно, что антирежимные лозунги недавних протестов и их воинственные методы отпугнули средний класс.

Таким образом, средний класс Тегерана и других городов не участвовал в протестах, хотя некоторые студенты, художники, писатели и другие интеллектуалы высказались в их поддержку. Официальные выразители мнения реформистского лагеря осуждали подрывные лозунги движения. Садек Зибакалам, профессор Тегеранского университета и самый заметный апологет неолиберального реформизма, снисходительно отнесся к движению и не выразил чрезмерной симпатии, сожалея об антирежимных лозунгах и насильственных методах. Он утверждал, что эти лозунги и методы разрушительны и могут сорвать ход реформ. Абас Абди, еще одно видное публичное лицо реформистов, осудил эти лозунги и методы, утверждая, что это дело рук агентов Израиля и США. Он призвал к немедленному подавлению движения. Реформистская клерикальная организация Анджомане роханионе мобарез (Ассоциация борющегося духовенства) во главе с бывшим президентом-реформистом Мохаммадом Хатами выпустила декларацию, в которой признала оправданность негодования людей и их право на протест, но осудила антирежимные лозунги, связывая их с иностранными врагами. Многие считают Хатами лидером реформистского движения: он продолжает поддерживать Рухани в качестве кандидата в президенты.

Зеленое движение и недавние протесты отличались не только классовым составом, но и такими аспектами:

1) Зеленое движение было реформистским. Оно не подвергало сомнению режим в целом. Его главным требованием было, чтобы Хаменеи признал результаты президентских выборов 2009 года, хотя небольшая часть Зеленого движения и скандировала антирежимные лозунги. Что же касается последних протестов, то они были полностью антирежимными. Хотя их непосредственной причиной было ухудшение экономического положения трудящихся, движение быстро стало политическим, повсюду раздавались речевки «Смерть диктатору!», «Смерть Хаменеи!», «Иранская республика!» (этот лозунг, отрицающий Исламскую Республику, — это требование светской республики).

2) Зеленое движение было в основном пацифистским, оно отступало перед насилием служб безопасности и Басидж^[1] (ополчение Хаменеи). Участники нынешнего движения применяли силу в ответ и во многих случаях отбивались от силовиков и Басидж: они жгли полицейские участки, штаб-квартиры Басидж, суды, мечети и шиитские святилища. Хотя оба движения были светскими, недавние протесты были явно антиклерикальным и отвергали исламскую государственность. Историческое значение нападений обездоленных на религиозные символы вряд ли можно преувеличить. В течение долгой истории Ирана три института, а именно монархия, церковная власть и патриархат, были основными столпами репрессий до 1979 года. Революция 1979 года уничтожила монархию и передала политическую власть духовенству. На недавних протестах обездоленные выразили желание уничтожить не только Исламскую Республику, но и религиозную власть как таковую.

3) Эпицентром Зеленого движения был Тегеран, к которому присоединялись другие большие города. Недавние протесты охватили же всю страну. Это важное новшество в современной истории Ирана. Такие восстания, как Конституциональная революция (1905—1912), антимонархическая борьба 1950—1953 и 1962—1963 годов, революция 1979 года и Зеленое движение (2009—2010), были сосредоточены в крупных городах. Только во время недавних протестов периферия затмила центр. Социальные сети стихийно сыграли решающую роль в координации почти ста разных городов. Каждый город, получающий новости о протестах в других городах, восставал по собственной инициативе. Одна из причин большой значимости провинциальных городов — то, что патрон-клиентские сети Хаменеи и правящей элиты были там более заметны из-за малого масштаба городов. Местные басиджи, члены Революционной гвардии, духовенство, судьи и прокуроры — привилегированная каста, они ежедневно угнетают людей и открыто присваивают общественные ресурсы.

4) У Зеленого движения было политическое руководство — известные личности и политические партии. У недавних протестов лидеров не было. Тем не менее за несколько дней они охватили всю страну, благодаря социальным сетям и противостоянию общему врагу. Эти протесты были, безусловно, политическими в том смысле, что они были нацелены на само существование исламского режима, но они не отождествляли себя с политикой какой-либо партии, за исключением случайных монархических или революционных левых лозунгов. Протесты были одновременно спонтанными и в особом смысле политически сознательными.

Можно сказать, что отсутствие лидеров было очевидной слабостью. Но с другой стороны, хотя Зеленое движение и продержалось в течение года именно потому, что имело руководство, оно сошло на нет, когда его лидеров Мир-Хосейн Мосави и Махди Карруби посадили под домашний арест. Недавние же протесты, несмотря на их воинственность и подрывные лозунги, заглохли через неделю. Таким образом, создание революционного руководства, достаточно гибкого для объединения революционных союзов рабочего класса с горизонтальными протестами вроде недавних, — важная задача  левых революционеров в Иране.

АВ: Провинциальные города, в которых распространяется это движение, являются промышленными или сельскохозяйственными центрами? Мне хотелось бы узнать, какие группы рабочего класса приняли участие в протесте.

ХР: Некоторые города, например Арак, Маджедсольман, Доруд и Эсфахан, — это промышленные центры, другие — нет. Тем не менее наемные работники — определяющая черта большинства иранских городов. Безусловно, на недавнее восстание повлияли и протесты фабричных рабочих на протяжении многих месяцев. Промышленные рабочие организовывали многочисленные забастовки и демонстрации. Причины этих протестов — задержки с выплатой заработной платы и пенсий, отставание роста заработной платы от инфляции, увольнение рабочих, несправедливые и произвольные временные контракты и рост поденного труда, отсутствие пенсионных систем для многих работников. Последняя, но не менее важная причина — увольнение и тюремное заключение лидеров независимых профсоюзов и забастовок. Однако недавние протесты нельзя отождествлять с промышленным рабочим классом: это было восстание обездоленных масс, в том числе рабочих.

АВ: Можно ли сказать, что люди, которые принимали участие в этих протестах против задолженности по зарплате, разочаровались в классических формах протестов на рабочем месте и вышли на улицы?

ХР: Я не считаю, что недавние протесты были прямым продолжением борьбы на рабочих местах, хотя недовольные трудящиеся играли важную роль в уличной борьбе. Уличные демонстрации начались довольно странно: девятого дея (28 декабря 2017 года) Эсхак Джахангири, первый заместитель президента Рухани, официально посетил Мешхед. Два фашистских аятоллы Ахмад Аламолхода и его зять Ибрагим Раиси при содействии фашистской организации Джеб Педари («Фронт сопротивления») организовали демонстрации против Рухани в Мешхеде и еще двух городах, подвозя участников из деревень и других населенных пунктов в Мешхед. Они распространили новость о предстоящей демонстрации в социальных сетях. Аламолхода — это представитель Хаменеи в Мешхеде и так называемый имам пятничной молитвы, а Раиси, которого Хаменеи назначил главой Мавзолея имама Резы (Астане Годсе Разави — это не только религиозный центр, но и один из крупнейших бизнесов в Иране), конкурировал с Рухани за пост президента, но потерпел поражение.

Демонстрация в Мешхеде началась с лозунгов против Рухани. Однако протестующие внезапно начали выступать против Исламской Республики в целом, выкрикивая подрывные лозунги, например «Смерть Диктатору (Хаменеи)!». Оказалось, что большинство участников были не сторонниками Аламольходы, а недовольными жителями Мешхеда, которые яростно протестовали против всех фракций исламского режима. Полиция подавила демонстрацию, но протестующие сняли видеоролики и разместили их в социальных сетях. За следующие несколько дней протесты охватили всю страну.

АВ: Некоторые говорят, что одной из причин была высокая безработица, особенно среди молодежи...

ХР: Безработица очень высока. Сейчас, возможно,  десять миллионов человек ищет работу, в то время как правительство создало в прошлом году только 800 000 новых рабочих мест. На некоторых демонстрациях скандировали лозунг «Нан, кар, азади!» («Хлеб, работу, свободу!»). Этот лозунг впервые возник во время революции 1970-х годов. Тогда существовала постмаоистская организация под названием Пейкар. Ее лозунгом, который появился на главной странице газеты организации, было «Нан, маскан, азади!» («Хлеб, жилье, свобода!»). Когда Фидаи (революционная просоветская организация) создала свою газету, то, чтобы не повторять лозунг Пейкара, она заменила «маскан» («жилье») на «кар» («работа»).

"Недавние протесты лучше всего можно определить как городское восстание против накопления путем лишения."

Хотя безработица была одной из причин недавних протестов, это лишь один из элементов более широкого процесса «накопления путем лишения»^[2], запущенного неолиберальной экономической политикой Рухани. Считаю, что недавние протесты лучше всего можно определить как городское восстание против накопления путем лишения.

АВ: Какими средствами организации обладали иранские рабочие, когда они проводили свои основные протесты? Создают ли они забастовочные комитеты? Есть ли у них боевой профсоюз?

ХР: Давайте вернемся ко временам революции 1979 года. Когда произошла революция, я был непосредственно связан с рабочим движением. Мы заняли десятки фабрик, организовали рабочие советы и ввели рабочий контроль над производством. Мы вновь открыли «Дом рабочих» (Хане Карегар), закрытый режимом шаха. После революции Исламская Республика изгнала революционных рабочих, захватила «Дом рабочих». Сегодня он стал просто средством подавления пролетариата. Так называемые рабочие организации, которые связаны с этим «Домом», принадлежат реформистской части исламского режима, угнетающего трудящихся. Режим жестоко подавил рабочие советы, убил или посадил в тюрьму многих рабочих активистов. Однако это было непросто, потому что рабочие давали отпор на каждом заводе. Главной слабостью этого сопротивления было отсутствие координации между различными заводами в Тегеране (центре сопротивления), не говоря уже о национальном уровне. Таким образом, в течение двух десятилетий у рабочих не было независимой организации.

Тем не менее рабочее движение постепенно оправилось от удара, и в течение двух последних десятилетий мы стали свидетелями возрождения радикальных организаций, таких как Тегеранский профсоюз водителей автобусов, Союз производителей сахара в Эндимешке, Свободный профсоюз рабочих, Союз маляров, Союз строителей и нескольких профсоюзов муниципальных работников. Хотя они полулегальны или незаконны, режим вынужден их терпеть. Это голос рабочего класса, и их хорошо знают трудящиеся по всей стране. Их представителей неоднократно увольняли с работы, арестовывали, сажали в тюрьму, где нередко убивали. Шароха Замани, лидера Союза маляров, убили в тюрьме, а Реза Шахаби, лидер Союза водителей автобусов, был взят под стражу, несмотря на серьезные проблемы со здоровьем. Джафар Азимзаде, лидер Свободного профсоюза, не раз оказывался за решеткой.

Эти организации, безусловно, вдохновляют трудящихся на сопротивление, хотя трудно оценить масштабы их влияния. Есть два легальных боевых профсоюза на национальном уровне: Союз учителей и Союз медсестер. За последние несколько лет первый профсоюз организовал несколько акций протеста перед парламентом с требованиями повышения заработной платы. В результате его лидера Исмаила Абди обвинили в подрыве безопасности страны. В знак протеста против репрессий он объявил длительную голодовку. После того как зимние протесты приостановились, Абди освободили на несколько дней, но потом обратно отправили в тюрьму.

Как правило, независимые трудовые организации имеют левые революционные тенденции, которые уходят корнями в борьбу рабочего класса во время революции 1979 года и после нее.

АВ: Часто упоминают то, что крупные секторы иранской экономики контролируются либо правительством, либо частично Революционной гвардией...

ХР: Это правда. С точки зрения собственности экономику можно разделить на 5 секторов:

1) государственный сектор;

2) сектор, который контролируется Революционной гвардией;

3) сектор, принадлежащий различным религиозным фондам;

4) частный монополистический сектор, принадлежащий высшим генералам и Революционной гвардии, родственникам и приспешникам клерикалов и министрам правительства;

5) очень слабый частный сектор, который хотя и зависит от названных выше секторов, не имеет особых привилегий и связей с властью.

Все эти сектора вращаются вокруг нефтяных доходов. Именно поэтому санкции были настолько ощутимыми и вынудили Хаменеи вести переговоры и принять очень унизительный ядерный договор. Санкции препятствовали поступлению доходов от экспорта нефти в Иран. Нефтяные доходы присваивают те, кто контролирует первые четыре сектора, через сложные, хаотичные и коррумпированные патрон-клиентские сети, которые конкурируют и подкупают друг друга.

Отвечая на предыдущий вопрос, я говорил о том, что накопление путем лишения — основная причина недавних протестов. Накопление путем лишения очень прочно встроено в эту хаотичную систему разграбления. Во-первых, хотя правительство официально является владельцем нефтяной промышленности, часть этих доходов (ее размер неизвестен), отходит Хаменеи, который распоряжается ими по своему усмотрению. Во-вторых, религиозные учреждения, Революционная гвардия и другие подобные организации получают значительную часть доходов. В-третьих, третий и четвертый сектора получают свои части доходов за счет кредитов, которые никогда не выплачиваются или выплачиваются частично. Эти кредиты либо перекачиваются в ОАЭ, Малайзию или куда-либо еще, либо вкладываются в строительство роскошных жилых домов, спекуляции землей и импорт товаров. Значительная часть импорта (около 25 млрд долл. США) осуществляется путем контрабанды Революционной гвардией, а также приспешниками Хаменеи, высшим духовенством и высокопоставленными государственными чиновниками.

Самыми вопиющими формами лишения являются:

1) экспроприация земли (парки, леса, морские побережья) в городах и сельской местности для строительства многоэтажек, вилл и кондоминиумов, а также создания коммерческих ферм;

2) приватизация публичных активов путем продажи их по номинальным ценам членам элиты;

3) кража государственных денег через фиктивные проекты, которые существуют только на бумаге;

4) передача государственных средств в подарок духовным лицам, ополчению и религиозным учреждениям;

5) растрата пенсионных фондов работников в личных целях;

5) отмена субсидий на воду, электроэнергию и другие товары и услуги, которые составляют потребительскую корзину обычных людей;

6) монополия банковской системы и отказ в кредитовании для тех, кто не является приспешником элиты или не извлекает высоких процентов у заемщиков без надлежащих контактов;

7) неолиберальные реформы, бьющие по рабочему классу (это было отличительной чертой правительства Рухани);

8) разрушение окружающей среды спекулятивной застройкой городских и сельских районов;

9) кумовская монополизация государственных служб, в первую очередь здравоохранения, высшего образования, экологических и санитарных услуг;

10) финансовые пирамиды.

Пример последних — это созданные в Мешхеде схемы, которые поглотили огромное количество сбережений населения. Организаторы этих пирамид поначалу выплачивали высокие проценты, но как только собрали огромные суммы денег, объявили себя банкротами. В течение нескольких лет это было причиной серии протестов людей, которые потеряли свои сбережения.

Поскольку эти выступления были непосредственной причиной недавних протестов, давайте остановимся на них. Протестующие требовали, чтобы либо судебная власть вернула им деньги, отобрав у организаторов схем, либо правительство компенсировало украденное. Центральный банк, контролируемый правительством, аккредитовал и покрывал гарантией финансовые институты, организовавшие эти схемы. При этом нынешний глава Центрального банка Бахмани, как и другие банкиры, был акционером нескольких из этих институтов. Судебная власть не возвращала деньги, поскольку те, кто организовал эти пирамиды, относятся к числу неприкосновенных приспешников духовенства, Хаменеи и Революционной гвардии. Они хотят заставить правительство компенсировать жертвам утраченные деньги. Хоть и неохотно, правительство отказало в полной компенсации, законно доказывая, что это грабеж государственных денег организаторами этих схем. Оно настаивает на том, что судебная власть должна экспроприировать имущество организаторов схем и компенсировать инвесторам.

И последняя, но не менее важная форма лишения народа средств — это коррупция и взяточничество. Ее лучше всего иллюстрирует практика судебной власти. Судебная власть, одно из главных орудий репрессий Хаменеи, имеет репутацию самого коррумпированного учреждения страны. Дело не только в том, что большинство судей и прокуроров на всех уровнях получают взятки, но и в том, что глава судебной власти аятолла Садик Лариджани и его заместитель аятолла Мохсен Эзгеи — одни из самых коррумпированных высших должностных лиц. У первого есть около 60 частных банковских счетов, и каждый обвиняемый должен внести на них определенную плату. Величина взноса определяется судом в зависимости от характера обвинения. Масштабы можно оценить по тому, что в настоящее время судебная система рассматривает около 17 000 000 дел. Лариджани тратит эти деньги по своему усмотрению. Старший брат Лариджани Джавад, представляющий так называемое Управление прав человека судебной власти, участвовал в захвате земли, а его младший брат Фазель был запечатлен на видео, где он предлагает услуги своих братьев бизнесмену в обмен на роскошную квартиру на севере Тегерана. Eзгeи получил взятку в размере одного миллиона евро от Хавари, бывшего главы Центрального банка, который был вовлечен в финансовую растрату в размере нескольких миллиардов долларов, за то, что помог ему бежать в Канаду.

АВ: Можно ли сказать, что рабочие, участвующие в протестах, рассматривают своих боссов как представителей правительства, а не независимых капиталистов?

ХР: Это сложный вопрос. Поскольку большой капитал сосредоточен в руках Хаменеи, клерикалов, Революционной гвардии, высокопоставленных чиновников правительства, некоторые из которых являются крупными капиталистами и их приспешниками, рабочие связывают боссов с коррумпированной правящей элитой. Независимые капиталисты действуют в сфере средних и малых предприятий. Рабочие также борются против средних и мелких капиталистов, потому что они гораздо более безжалостно эксплуатируют трудящихся. Такие капиталисты не только не получают доходы от продажи нефти, их еще и подавляет через налоги, взятки и другие формы вымогательства коррумпированная правящая элита.

"К восстанию привел антагонизм между рантьерским крупным капиталом и деспотическим режимом, с одной стороны, и городскими обездоленными массами — с другой."

Но экономический антагонизм между правящей элитой и обездоленными людьми, приведший к недавним протестам, не может быть сведен к конфликту между трудом и капиталом. Хотя роль этого противостояния важна, поскольку выступления рабочих сильно повлияли на зимние протесты 2017—2018 годов. К восстанию привел антагонизм между рантьерским крупным капиталом и деспотическим режимом, с одной стороны, и городскими обездоленными массами — с другой.

АВ: Давайте сосредоточимся на организации протестного движения, на политических группах, которые могут повлиять на него, на потенциальном влиянии левых движений.

ХР: Недавние протесты были потрясающе оригинальными в разных отношениях: они были спонтанными, но очень сознательными, и это отразилось в главных лозунгах. Они были безлидерными и децентрализованными, но это было и стихийно скоординированное национальное восстание. Я думаю, что национальному размаху протестов способствовали две вещи. Во-первых, это общие условия обездоленности. Во-вторых, интернет и социальные сети позволили протестующим узнавать о действиях друг друга, вдохновляться и осознать себя как обездоленных людей, восставших против нищеты и тирании, требуя свободы и справедливости. Я считаю, что это был очень важный аспект протестов: люди осознали себя обездоленными, лишенными благ. Сходство лозунгов указывает на единство.

Общее недовольство, вызванное обездоленностью, было канализированно различными средствами массовой информации, такими как популярная телевизионная сеть «Ман ва то» («Я и ты»), веб-сайт «Амад ньюз» («Последние новости») и «Сафе ахар» («Последняя страница») Персидской программы Голоса Америки. Значительную роль сыграли различные левые революционные сайты и телевидение. «Амад ньюз», претендующая на получение новостей из источников в верхах, сообщала о коррупции соратников Хаменеи, в частности главы судебных органов. Другие две сети, повторяющие «Амад», постоянно обсуждали коррупцию режима и обездоленность людей. «Ман ва то» ведет вещание из Лондона. Это самая популярная сеть в Иране и, вероятно, среди иранцев за рубежом, главным образом благодаря развлекательным программам. Телеканал поддерживает монархическое течение, создавая «документальные фильмы», представляющие эру шаха как гораздо лучшее время, чем нынешний режим, но умалчивая о диктатуре и пытках той эпохи. Из-за влияния «Ман ва то» в нескольких городах появились некоторые монархические лозунги, а Реза Пехлеви, сын шаха, поддерживал протесты. На мой взгляд, главным политическим требованием было не возвращение монархии, а светская республика, свободная от ислама.

Революционные левые группы больше присутствовали на местах, о чем свидетельствуют их сообщения с протестов и повторение некоторых левых лозунгов. Тем не менее в целом у недавних протестов не было лидеров.

АВ: Можете ли вы назвать некоторые организации, которые участвуют в протестах?

ХР: Я не знаю, каков масштаб их присутствия. Левые революционные группы горячо поддержали протест рабочих, о котором я говорил выше. У них определенно есть люди на местах, но сколько именно, я не знаю. Преимущество левых над монархистами в том, что все независимые профсоюзы имеют левую революционную ориентацию. Более того, революционные левые популярнее среди этнических меньшинств (курдов, арабов, азербайджанцев, белуджей и туркмен), потому что они безоговорочно поддерживают право на самоопределение. Можно говорить о присутствии «Рахе карегар» («Путь рабочих»), Коммунистической партии Ирана (не путать с партией Туде), Партии иранского рабочего сообщества, Федаи-меньшинства и десятка других левых революционных групп, но я не знаю о реальном объеме их влияния. Они были голосом рабочего класса за рубежом с 1980-х годов, неустанно поддерживая любые протесты рабочих в Иране.

АВ: Как иранские марксистские группы в изгнании могут использовать средства пропаганды, направленной на людей на местах?

ХР: Они делают это очень хорошо и умело. Проблема в том, что их ресурсы и, следовательно, охват их медиа ограничены по сравнению с такими буржуазными СМИ, как «Ман ва то» и «Голос Америки». Эта проблема может быть решена до некоторой степени, если все революционные левые группы попытаются построить народный фронт, целью которого является создание социальной, светской республики, которая гарантирует:

1) высокий уровень жизни рабочего и обездоленного населения пропорционально национальному богатству;

2) демократические права;

3) равенство между мужчинами и женщинами;

4) равенство между народами и их право на самоопределение;

5) разумная сельскохозяйственная политика, которая способствует развитию сельских районов с целью повышения уровня жизни бедных;

6) разумная экологическая политика;  

7) продуманная и мирная международная политика.

Левые должны решить и основную организационную проблему: как изобрести новую форму национальной организации, которая бы сочетала горизонтальные движения, замечательным примером которого были недавние протесты, объединив прогрессивные профсоюзы рабочих и другие подобные организации. Это не просто иранская проблема, а самая неотложная глобальная проблема организации освободительной борьбы в целом. В протестах участвовали молодые (средний возраст — 24 года), образованные люди, которые пользуются социальными сетями. Интернет, грамотность и молодой возраст— это основа горизонтальной координации. Эти три фактора присутствовали во всех протестах обездоленных со времени протеста против глобализации в Сиэтле в 1999 году: в Арабской весне, протестах на Уолл-стрит, в Испании, Греции и в других местах. Мобилизация «peer to peer»^[3], позволяющая добиться успеха местным инициативам, может за короткое время привести к массовому, национальному или даже международному движению. Но эта форма мобилизации — взрывная. Она может стать устойчивой только в том случае, если имеет координационный центр, который объединяет разные населенные пункты. Более того, в Иране, как и в других местах, есть профсоюзы и политические организации, созданные для всех типов борьбы и для всех политических условий. Основная проблема, с которой сталкивается освободительная социальная борьба, состоит в том, как сочетать эти долговременные формы организации с режимом мобилизации «peer to peer».

Вместе с тем, эти постоянные формы организации должны преобразовать вертикальный способ управления в диагональный, который рекрутирует в свои ряды лидеров местных движений. Координационный центр должен функционировать как интерфейс местных движений, где они объединяют свой опыт, чтобы организовать и усилить общую объединяющую антирежимную борьбу и выработать конкретную программу для установления нового порядка. Основываясь на диагональном принципе, эти движения должны слиться в постграмшианскую гегемонию. Еврокоммунистическая версия грамшианской модели гегемонии, возрожденная СИРИЗА и «Подемос», не подходит для этой цели из-за вертикальной формы лидерства. С другой стороны, упор, который анархисты и Негри делают на локальность и спонтанность, уместен только во время взрывного начала протестов, но это со временем перестанет положительно влиять на движение. Нам нужно придумать форму постграмшианской гегемонии с диагональным, а не вертикальным руководством.У нас нет готовых рецептов для создания этой гегемонии, ее формы могут появляться только в ходе борьбы.

АВ: Как вы думаете, возможно ли это в Иране, ведь любая группа, которая работает как координирующая ячейка, будет замечена и арестована?

ХР: На данный момент этот координационный центр должен находиться за границей, но многие лидеры могут действоватьвнутри страны, связываясь напрямую друг с другом, но через центр, расположенный за границей.

АВ: Давайте теперь поговорим о междоусобицах в правящей элите. Можно сказать, что с одной стороны есть Рухани, который был компромиссной фигурой, ни слишком реформистской, ни слишком консервативной, с другой — Хаменеи, а кроме того радикальные религиозные группы, которые, вероятно, первоначально подстрекали протест.

ХР: В целом в правящей элите есть такие фракции. Во-первых, фашистская фракция, представленная Революционной гвардией, ее разведывательным управлением, ополчением, фашистскими клерикалами и кругами, ассоциированными с Домомом Хаменеи (Бете рахбари). Хотя квазиполитические партии, представляющие этот сегмент, обеспечили лишь несколько мест на последних парламентских выборах, они обладают огромной властью, контролируют значительную часть экономики и большую часть силовых институтов, многие газеты, оказывают большое влияние на национальное телевидение. Они действуют произвольно и по своему усмотрению. Хаменеи — единственная сила, которая может их обуздать. Во-вторых, есть традиционное духовенство которое находится в союзе с первой группой. Они в большей или меньшей степени лакеи и назначенцы Хаменеи в Совете Хранителей конституции, члены Совета экспертов (избирает Высшего руководителя). В третьих, так называемые умеренные консерваторы, сгруппированные вокруг главы парламента (Меджлис), которые защищают «верховенство закона» против первого сектора, но выступают против радикальных реформистов. В четвертых, так называемые умеренные реформисты, представленные президентом Рухани, с одной стороны связаны с третьей группой, а с другой — с Хатами. Министры правительства и основная масса представителей парламента относятся к третьей и четвертой группам. Пятая группа — это реформисты, возглавляемые бывшим президентом Мохаммадом Хатами, которого Хаменеи отстранил от формальной институциональной власти. До недавних протестов они робко занимали неофициальный фланг слева от Рухани. Шестая группа — Ахмадинежад и его сторонники, выступающие как консервативная, но популистская оппозиция к судебной власти и правительству. Последняя группа — сам Хаменеи и его Дом, это самая сильная фракция.

Хаменеи обладает огромными конституционными полномочиями: назначает главу судебной власти, всех высших офицеров вооруженных сил и сил безопасности, главу Национальной телевизионной сети и многих газет, а также половину членов Советов опекунов. Он также контролирует ряд крупных экономических корпораций (их активы по некоторым оценкам составляют 100 млрд долл. США), которые подотчетны ему и не платят налоги. Хаменеи дополнительно к своим конституционным полномочиям неформально и фактически незаконно вмешивается в сферы власти, влиять на которые он не имеет конституционного права. Я приведу два показательных последних примера. Приятель Хаменеи Али Акбара Велаяти был назначен главой попечителей Университета Азад после смерти предыдущего главы Али Акбара Рафсанджани. Активы этого университета, который имеет филиалы в большинстве крупных городов страны, составляют 400 миллиардов долларов. Второй пример — принуждение Рухани назначать только министров, одобренных Хаменеи.

Хаменеи контролирует все институты власти через бюрократический аппарат своего Дома, в котором служат 5000 человек. Он также назначает могущественных имамов пятничных молитв, которые служат его представителями в разных городах. До начала недавних протестов все фракции правящей элиты, кроме Ахмадинежада, покорно подчинялись Хаменеи. Ахмадинежад косвенно критиковал его, назвав судебную вертикаль и ее главу Садика Лариджани (назначенца Хаменеи) полностью коррумпированными и некомпетентными. Заместитель Ахмадинежада Эсфандиар Мошай критиковал Хаменеи, не называя его имени.

Несмотря на огромное могущество Хаменеи, разные фракции элиты ожесточенно борются друг против друга. Правительство Рухани —  альянс умеренных консерваторов и умеренных реформистов — был навязан Хаменеи избирателями. Подчиняясь Хаменеи, Рухани все же продвигает интересы своей мафии, подрывая интересы других. В это время две экстремистские фракции, поощряемые Хаменеи, пытались саботировать восстановление экономики и подстрекать народное недовольство против Рухани.

Последствия санкций и неумелое руководство Ахмадинежада разрушили экономику. После ядерной сделки с 5 + 1^[4] правительство Обамы относительно мягко относилось к Ирану. Рухани, рассматривая это как шанс, пытался побудить отечественных и иностранных капиталистов инвестировать в Иран. В случае успеха это подорвало бы Революционную гвардию, которая является главным опорой власти Хаменеи, фашистов и традиционных священнослужителей. Во-первых, оказалась бы под угрозой их монополия на основные стратегические сектора экономики. Успех экономической политики Рухани политически укрепил бы его против Гвардии и ее сторонников. Таким образом, Гвардия, поддерживаемая Хаменеи и двумя другими группировками, систематически саботировала политику Рухани, арестовывая частных предпринимателей и конфискуя их имущество. Это должно было продемонстрировать, что Иран не был безопасным местом для инвестиций.

Во-вторых, чтобы отвлечь транснациональные корпорации от инвестиций в Иран, Гвардия проводила ракетные испытания, бросая вызов США и угрожая уничтожить Израиль. Это помогло Конгрессу США и Сенату при активном лобби израильтян предотвратить ослабление Обамой санкций США против Ирана. Санкции США — это большой риск для любой многонациональной компании, которая намеревалась инвестировать в Иран, так как США могут ее оштрафовать. Гвардия также выступала против попыток Рухани реформировать мафию, связанную с банковской системой, которая использовала ее внутри страны как инструмент кражи государственных денег, а на международном уровне — как инструмент отмывания денег. Во время санкций Революционная гвардия и их сообщники организовали контрабандную торговлю стоимостью в десятки миллиардов долларов США, используя военные морские порты, которые контролируются исключительно гвардейцами. Рухани тогда заявил, что контрабанда должна быть прекращена. Таким образом, началась война пропаганды между гвардейцами, фашистами и традиционным клерикальным лагерем с одной стороны и лагерем Рухани, с другой, в то время, как Хаменеи, претендующий на роль посредника, фактически поддерживал гвардейцев. Первый лагерь изображал Рухани некомпетентным и заявлял, что его не следует переизбирать. С другой стороны, лагерь Рухани разоблачал коррумпированность оппонентов, фактически продемонстрировав общественности, что это банда полностью коррумпированной мафии.

После окончания своего первого президентского срока Рухани столкнулся с Ибрагимом Раиси, кандидатом первого лагеря на новых президентских выборах. Раиси, заигрывая с обездоленными, изображал Рухани ставленником богатых. Рухани, выступая за мирные международные отношения и политический и культурный либерализм в своей стране, заявлял, что Раиси — представитель шовинистических, выступающих за агрессивную внешнюю политику, деспотичных, коррумпированных и реакционных кругов. Рухани также пообещал включить в свой кабинет министров женщин и суннитов. 25 миллионов проголосовали за Рухани, 16 — за Раиси, и 15 воздержались.

Воодушевленный этой громкой победой, Рухани попытался выполнить некоторые из своих обещаний. Но лагерь оппонентов саботировал его усилия: Хаменеи угрожал сместить его с должности, а разведуправление Революционной гвардии арестовало его брата Хуссейна Ферейдуна. Они поставили Рухани на колени.

Рухани не только не привел женщин и суннитов в свой кабинет, но и был вынужден смириться с тем, что его министры были назначены Хаменеи. По мере того, как Рухани все больше поддавался Хаменеи, социальная база реформизма, проголосовавшая за Рухани, почувствовала себя преданной, разочаровалась и погрузилась в глубокое отчаяние. Однако реформистские лидеры продолжали поддерживать Рухани, утверждая, что правление Рухани все же лучше, чем правление фашистов и традиционного духовенства; что Рухани хочет осуществить изменения, но лишен средств; что для парламентской политики характерно то, что кандидаты обещают одно во время кампании и делают другое после выборов. Однако эти аргументы не смогли уберечь реформистское движение от обескровливания.

"В тот самый момент, когда исламский реформизм погрузился в отчаяние, обездоленные поднялись, чтобы бросить вызов исламской реакции, подняв флаг свободы и справедливости."

Примечательный аспект недавних протестов заключается в том, что в тот самый момент, когда исламский реформизм погрузился в отчаяние, обездоленные поднялись, чтобы бросить вызов исламской реакции, подняв флаг свободы и справедливости.

По иронии судьбы Гвардия и ее сторонники невольно заложили фундамент для недавних протестов. Желая направить недовольство обездоленных против Рухани, гвардейцы не только прекратили подавлять протесты экономического характера, что они делали раньше, но и стали поощрять их. Контролируемая ими Национальная телевизионная сеть и многочисленные газеты сообщали об этих протестах и обвиняли Рухани в том, что он вызвал негодование. Частью этого проекта и была организация протеста в Мешхеде фашистскими аятоллами Аламолходой и Раиси. Некоторые реформаторы утверждают, что целью было подстрекательство к национальному восстанию против Рухани, чтобы заставить его уйти в отставку до истечения президентского срока.

Какими бы ни были намерения гвардейцев и их сторонников, эти усилия не увенчались успехом: участники протестов не только отвергли все фракции правящей элиты, но и направили свой гнев, в частности, и на Хаменеи, фашистских и традиционных духовных лиц, гвардейцев и ополчение.

АВ: Как насчет националистических и монархических лозунгов, а также того, что протесты поддержали Трамп и Нетаньяху?

ХР: Националистические лозунги, которые также появлялись во время протестов в 2009 году, — это ахиллесова пята движения, и задача революционера — искоренить их. Присутствие этих лозунгов неудивительно, поскольку националистическая буржуазия пытается присвоить протестное движение. Типичный националистический лозунг — «На Газзе, на Лобнан, джанам федане Иран!» («Ни Газа, ни Ливан, я отдам свою жизнь за Иран!»). Левые участники протестов изменили этот слоган на «Мараг бар стемгар ке дар Газзе, ке дар Иран!» («Смерть угнетателям и в Газе, и в Иране!»). Этот левый лозунг уравнивает Нетаньяху и Хаменеи. Другой похожий лозунг, уже не националистический, а прогрессивный — «Сорие ро рах кон, фекри бе хале ма кон!» («Оставьте Сирию, решайте наши проблемы!»). Так что у первого лозунга есть как реакционные, так и прогрессивные валентности.

Интеллигенция Конституционной революции (1905—1912) создала доисламскую идентичность для Ирана, связывая современные страдания с арабским завоеванием Сасанидской империи. Этот миф был основой официальной идеологии династии Пехлеви. Клерикалы, пришедшие к власти после революции 1979 года, заменили этот миф шиитско-исламским мифом Карбалы. Относительная ностальгия по эпохе Пехлеви, которая была действительно репрессивной и темной (но гораздо менее жестокой, чем исламский режим), придала новую ценность мифу о Старой Персии, в котором отразились антиарабские чувства. Многие считают режим чужеродной силой, унаследованной от арабского завоевания. Таким образом, этот лозунг имеет антиарабское значение. Это прискорбно не в последнюю очередь потому, что у нас есть подавленное арабское меньшинство в Хузестане (на юго-западе Ирана).

С другой стороны, этот лозунг выражает законное осуждение интервенций Хаменеи и гвардейцев в Ливане, Палестине, Сирии, Ираке, Йемене и Афганистане. Люди требуют, чтобы деньги были потрачены на борьбу с бедностью в стране, а не растрачивались на бесполезный военный авантюризм гвардейцев и Хаменеи. Эти вторжения принесли только вред странам, которые им подверглись. Ливанский суверенитет подорван конкуренцией между Хаменеи и Саудовской Аравией. Лозунг Хаменеи о полном уничтожении Израиля играет на руку последнему, ведь это оправдание репрессий в Палестине. Справедливое решение палестинского вопроса — это вариант «Два государства для двух народов», согласно которому Израиль должен вернуться к границам 1967 года и в рамках этих границ решить вопрос палестинских беженцев. Иранские левые поддерживают это решение, а лозунг же полного уничтожения Израиля, озвученный Хаменеи и гвардейцами, саботирует его.

Иран вместе с Россией стремится побудить Асада к подавлению первых демократических импульсов сирийской революции, что проложит путь к религиозной войне. В Ираке Иран, поддерживающий правительство аль-Малики, сыграл центральную роль в лишении суннитов власти, манипулируя религиозными конфликтами и прокладывая путь к подъему ДАИШ^[5]. В освобожденном от ДАИШ Ираке боевики, подготовленные и вооруженные Ираном, были замешаны в нападении на курдов. Иран вместе с Саудовской Аравией провоцирует религиозные конфликты в Йемене. Что касается Афганистана, то гвардейцы организовали там так называемую армию Фатимиюн из афганских шиитских группировок, которые сражаются в Сирии. Все эти интервенции поглотили много денег и привели к международной изоляции страны.

"Монархические лозунги мотивированы ностальгией части населения по эпохе Пехлеви и пропагандой монархических СМИ, в частности «Ман ва то»."

Монархические лозунги мотивированы ностальгией части населения по эпохе Пехлеви и пропагандой монархических СМИ, в частности «Ман ва то». Но кроме монархических лозунгов были гораздо более прогрессивные, поэтому левые должны бороться за завоевание гегемонии, активно участвуя в движении.

Американцы, израильтяне и саудиты тратят много денег для подстрекательства и проникновения в антиклерикальные движения в Иране, и значительная часть буржуазной оппозиции, в частности Моджахедин-э халк, активно сотрудничают с ними. С другой стороны, революционные левые и часть либеральной оппозиции — антиимпериалисты. Американская пропаганда эффективна по трем причинам: деспотический, чрезвычайно эксплуататорский и коррумпированный характер исламского режима; иранский народ выступает против вмешательства режима в другие страны; народное стремление к нормализации отношений с США. Примечательно, что Хаменеи и гвардейцы наряду с Израилем и израильским лобби в США последовательно выступали против нормализации дипломатических отношений между США и Ираном. Хаменеи последовательно изображал США «Великим Сатаной» (Шитане бозорг). До переговоров о ядерной сделке любой контакт с США рассматривался как акт измены. Хаменеи разрушил возможности, которые Барак Обама и Джон Керри создали для улучшения отношений между двумя странами в ходе обсуждения и после заключения ядерного договора. Причина заключалась в том, что Хаменеи и гвардейцы использовали постоянную напряженность в отношениях с США для создания образа врага и для того, чтобы связать с ним внутреннюю оппозицию и беспощадно расправиться с ней. Некоторых левых на Западе, в Латинской Америке и в других местах ввела в заблуждение оппозиция Хаменеи к США. Собственно, изоляционизм Хаменеи по отношению к США не был эффективным и подорвал экономику Ирана, лишив ее столь необходимых финансовых и научных ресурсов. Пожалуй, Китай сегодня является самым серьезным вызовом для США и он развил этот потенциал отчасти за счет развития интенсивных торговых отношений с США и отправки студентов в американские университеты.

Требование нормализации отношений с США, которое выдвигают иранцы, очень полезно, поскольку восстановление нормальных отношений лишает и Хаменеи, и израильтян мощного оружия.

Нет сомнения, что США по-прежнему являются главной империалистической силой в мире и главной угрозой миру во всем мире. Иранские революционные левые и организованные рабочие, которые стремятся к гегемонии в протестном движении, были последовательными антиимпериалистами и поддерживали Палестину. Они нуждаются в безотлагательной поддержке международных прогрессивных сил для борьбы с монархическими и проимпериалистическими тенденциями внутри антиклерикального движения.

АВ: Каковы последствия недавних протестов?

ХР: Протесты удалось подавить после убийства десятков человек, ранения нескольких сотен и ареста до 4500 протестующих, из которых 150 ожидают суда. Судебная система использует все более жестокие методы против самых радикальных элементов недавних протестов, лидеров профсоюзов революционных левых. Тем не менее протесты по-прежнему продолжаются, спорадически происходят вспышки демонстраций в разных городах, где люди сталкиваются с репрессивными силами и скандируют подрывные лозунги. Самое значительное достижение этих протестов заключалось в том, что они вселили смелость в людей, которые смогли противостоять силам угнетения, открыто ставя под сомнение легитимность исламского режима. Мы можем справедливо сказать, что общая атмосфера открытого и конфронтационного гражданского неповиновения характеризует отношения между людьми и правящими элитами после протестов.

Самым ярким примером этого непослушания является «Движение женщин революции». В самом начале протестов Вида Мовехеди, 31-летняя женщина и мать грудного ребенка, поднялась на машину на улице Революции и повесила свой платок на дерево. Она стояла там с непокрытыми волосами, пока не была арестована. Видео этих событий опубликовали в социальных сетях, оно распространилось в международных новостях, побуждая других женщин следовать ее примеру. Эти действия, нарушающие «Закон о хиджабе», стали национальным и глобальным символом неповиновения Исламской Республике. Другим примером решимости масс после протестов является резкое увеличение числа забастовок рабочих. Как мы говорили, волна забастовок предшествовала зимним протестам, но после них число забастовок и их конфронтационность значительно возросли.

Правящие элиты дезориентированы и идут на временные уступки. Хаменеи и его фракция, угрожая расправиться с антирежимными силам, обещают признать право людей на протесты, которые бы не были антирежимными. Рухани и его фракция, в которую входят умеренные реформисты (наиболее неолиберальное крыло правящей элиты), на словах защищают права людей. Однако Рухани не делает ничего, чтобы предотвратить преследование судебными органами рабочих активистов, радикальных журналистов и других радикальных активистов, а как гарант конституции он может это сделать. Он и умеренные реформисты пытаются обуздать радикализм протестно настроенных людей и использовать его в качестве разменной монеты, чтобы выторговать уступки от Хаменеи. Его целью является продолжение и расширение неолиберальной экономической политики, проведение либеральных политических и культурных реформ, апеллирующих к средним классам. Радикальные реформисты, обвиняющие Хаменеи и его сторонников во всех проблемах, требуют проведения фундаментальных реформ для создания либеральной исламской республики, в которой роль религиозных институтов является просто церемониальной. Ахмадинежад и его сторонники, сочетающие шиитский милленаризм с антиклерикальной риторикой и доисламской персидской идентичностью, призывают к созданию исламско-персидского тысячелетнего правительства.

Различные подрывные силы хотят свергнуть Исламскую Республику и создать светское правительство. Среди этих сил есть три отдельные тенденции:

а) монархисты, которые стремятся создать либеральную монархию, похожую на европейские монархии;

б) силы среднего класса, выступающие за светскую республику;

в) революционные левые, выступающие за социальную республику, ориентированную на интересы рабочего класса и обездоленных.

На самом деле все упомянутые выше профсоюзы радикальных работников объявили эту республику своей целью.

Так как все зависит от этой борьбы, поддержка международных прогрессивных сил является жизненно важной для революционных левых и рабочего движения.

Разговаривал Владимир Артюх