Андрей Малюк
В современной западной социологии широко распространены представления о конце рабочего класса или пролетариата в классическом смысле. Это явление западные социологи объясняют рядом причин. Как принято считать, вследствие перехода индустриально-развитых стран (ИРС) Запада к постиндустриальному/информационному обществу изменяется характер общественного производства и трудовых процессов, труд становится интеллектуальным и на место пролетариата приходит когнитариат (Тоффлер). Постиндустриальное общество характеризуется как общество услуг, сервисное общество, независимое от индустриального труда. Большая часть рабочей силы в этом обществе сосредотачивается в секторе услуг, и последний выступает движущей силой развития экономики. В доказательство приводятся данные, что в ВВП и занятости доля сектора услуг превышает 60% для стран ЕС и 70% для США [Губанов, 2008]. Происходящая вследствие развития сервисного общества деиндустриализация подрывает социально-экономические условия существования пролетариата в традиционном смысле. Вообще, традиционно понимаемый рабочий класс переживает в ИРС, переходящих к постиндустриальному или информационному обществу, упадок и замещается работниками, занятыми в секторе услуг. Вместе с упадком в развитых странах промышленного производства численность рабочего класса неуклонно падает. Так, количество рабочей силы, занятой в промышленности, снизилось в ИРС со 130 млн. чел. в 1991 г. до 107 млн. чел. в 2012 г., т.е. на 18% [Roberts, 2014]. С другой стороны, изменяются способы получения дохода и доля в общественном богатстве работников сервисного сектора по сравнению с традиционным рабочим классом. Большинство населения ИРС, по мнению идеологов постиндустриального общества, уже принадлежит к «белым воротничкам», владеющими домами, акциями и имеющими счет в банке. Происходит гигантский рост «беловоротничковых» рабочих мест в образовании, медицине, гражданской службе, государственном управлении, НИОКР, которые рассматриваются как профессии среднего класса. То есть, большинство населения ИРС воспринимается как принадлежащее к среднему классу. Сам по себе рост сектора услуг означает, что современный рабочий класс не обладает той экономической мощью, какой он обладал в период расцвета индустриального производства, и уже нельзя сказать, что «пролетариату нечего терять, кроме своих собственных цепей». Собственно, он перестает быть субъектом коммунистических общественных преобразований. Да и какой смысл быть им, если современное западное общество уже является, как полагают его идеологи типа Т. Блэйра, бесклассовым. Утверждения об упадке рабочего класса отнюдь не новы и в той или иной форме постоянно воспроизводились последние 60 лет. Например, в 1950-х годах западные социологи и экономисты утверждали, что рабочие автомобильной промышленности «обуржуазились», поскольку могут позволить себе обзавестись холодильниками, автомобилями и проводить отпуск за границей. Французский социолог А. Горц заявил в самом заглавии своей книги в 1980 г.: «Прощай, рабочий класс».
Однако концепции исчезновения пролетариата или рабочего класса не подтверждаются ни теоретически, ни эмпирически. Вопреки этим модным концепциям, рабочий класс остается одним из основных классов капиталистического общества, главной силой в производстве материальных благ и классом, наиболее заинтересованным в преобразовании капиталистических общественных отношений. Деиндустриализация, о которой постоянно твердят концепции постиндустриального\информационного общества, фактически не происходит, если рассматривать мировое капиталистическое хозяйство как единое целое. Неолиберальная глобализация хоть и сопровождалась частичной деиндустриализацией отдельных развивающихся стран, тем не менее не означала поворота вспять тенденции индустриального развития третьего мира. Исключение составляет часть постсоциалистического пространства, на котором становление компрадорского периферийно-зависимого капитализма сопровождалось действительным уничтожением индустриального производства, в особенности высокотехнологичного машиностроения. В мире, напротив, наблюдается устойчивая тенденция индустриализации экономики мировой периферии и неоиндустриализации (или третьей промышленной революции) в центрах капитализма. Надежно установленными фактом является то, что развитие ИРС происходит за счет производства средств производства, а не услуг. В ИРС, выводящих отдельные элементы технологических цепочек в страны периферии, доля производства средств производства составляет около 55-60% совокупного общественного продукта, остальное же приходится на производство предметов конечного потребления. Доля сектора услуг в совокупном общественном продукте ИРС составляет 36%. Что касается занятости, то по данным С. Губанова, полученным на основе использования оригинальной методологии, позволяющей осуществить более реалистичную интерпретацию американской трудовой статистики, на сектор материального производства США приходится более 60% рабочей силы (без учета работников сельского хозяйства). Если взять государственно-корпоративный сектор в целом, то его доля в совокупной занятости США составляет свыше 78% [Губанов, 2008]. Процесс мировой индустриализация означает также количественный рост рабочего класса и возрастание его роли как основного создателя материальных благ, которыми пользуется современное общество. В 1991 году глобальная рабочая сила насчитывала 2,2 млрд. человек. В настоящее время ее численность возросла до 3,2 млрд. человек. При этом рабочая сила в промышленности возросла с 490 млн. человек в 1991 г. до 715 млн. человек в 2012 г. Темпы ее роста (2,7% в год) превышали темпы роста сектора услуг (2,6%). Доля промышленных рабочих в совокупной рабочей силе составляет 23% [Robertson, 2014]. Реально происходящим процессом является не мировая деиндустриализация, которая по-настоящему ударила только по постсоциалистическим странам и являлась преднамеренным результатом реализации неолиберального проекта, а мировая дерурализация, сопровождаемая растущим превращением сельскохозяйственных рабочих в промышленных рабочих в городах. Доля сельскохозяйственной рабочей силы в совокупной рабочей силе мира снизилась с 44% до 32% [Robertson, 2014]. Взятая в целом мировая капиталистическая экономика не является ни постиндустриальной, ни информационной. В реальности она представляет собой комбинацию высокопроизводительных капиталоемких производств (включая и производства, использующие информационные и других высокие технологии) и производств, основанных на использовании ручного и малоквалифицированного низкопроизводительного труда. Это говорит только о том, что современную мировую капиталистическую экономику нельзя назвать даже индустриально зрелой, а только находящейся на стадии индустриального производства и переживающей дальнейший процесс индустриализации. Этот вывод, сделанный известным советским экономистом М.Голанским тридцать лет назад, полностью сохраняет свою релевантность [Голанский, 1986, С.100].
Однако современная социологическая наука сталкивается с определенными трудностями при определении и различении понятий «рабочий класс», «пролетариат», «наемный работник» и необходимостью уточнения как их самих, так и соотношения между ними. Непосредственным стимулом к этому выступает, во-первых, несовпадение капиталистического наемного труда вообще, приносящего прибавочную стоимость, с капиталистическим материально-производительным наемным трудом, эту стоимость производящим. Отсюда также вытекает несовпадение категории капиталистически эксплуатируемых наемных работников с наемными работниками, непосредственно занятыми материально-производительным трудом. Отнесение всех капиталистически эксплуатируемых наемных работников к рабочему классу вело к неправомерному расширению и размыванию понятия рабочего класса. В результате возникала необходимость в дифференциации понятий пролетариата и рабочего класса. Другим обстоятельством, побуждавшим к уточнению и развитию указанных категорий марксистской политической экономии и социологии, стало накопление научных знаний по истории капиталистического общества. Следствием углубления знаний о капиталистической системе стало растущее осознание того, что свободный наемный труд является не единственным способом соединения работников со средствами производства при капитализме и, соответственно, не единственной формой капиталистической эксплуатации. «Свободный» наемный труд относительно преобладает в одних зонах мировой капиталистической системы, зонах так называемых центров капитализма, но на его периферии предпочтение может быть отдано другим способам и формам эксплуатации с элементами так называемого внеэкономического принуждения. Причина этого кроется, вероятно, в том, что для зон ядра характерно сосредоточение более крупномасштабного капиталоемкого и высокотехнологичного производства, находящегося на более высокой ступени технико-экономического разделения и обобществления труда, и комплекса средств производства, требующего концентрированного применения сложноскооперированного труда наемных рабочих. Наоборот, на периферии концентрируются трудоемкие производства с менее высоким уровнем его обобществления, позволяющие осуществлять эксплуатацию посредством иных, насильственных, способов соединения эксплуатируемых работников со средствами производства.
Существенным моментом определения пролетариата является указание на коммодификацию, то есть превращение в товар рабочей силы. Капитализм вообще определяется как ступень развития товарного производства, при котором товаром становится рабочая сила. Исходя из этого, Ф. Энгельс в работе «Принципы коммунизма» дал известное определение пролетариата: «Пролетариатом называется тот общественный класс, который добывает средства к жизни исключительно путем продажи своего труда, а не живет за счет прибыли с какого-нибудь капитала, — класс, счастье и горе, жизнь и смерть, все существование которого зависит от спроса на труд, т. е. от смены хорошего и плохого состояния дел, от колебаний ничем не сдерживаемой конкуренции. Одним словом, пролетариат, или класс пролетариев, есть трудящийся класс XIX века» [Энгельс, 1955: с.322]. Это определение фактически отождествляет пролетариат с классом наемных рабочих. В «Манифесте коммунистической партии» К. Маркс и Ф. Энгельс также понимают пролетариат как «класс современных рабочих, которые только тогда и могут существовать, когда находят работу, а находят ее лишь до тех пор, пока их труд увеличивает капитал. Эти рабочие … представляют собой такой же товар, как и всякий другой предмет торговли, а потому в равной мере подвержены всем случайностям конкуренции, всем колебаниям рынка» [Маркс, 1955: с. 430]. То же мы видим и в «Капитале»: «Под “пролетарием” в экономическом смысле следует понимать исключительно наемного рабочего, который производит и увеличивает “капитал” и выбрасывается на улицу, как только он становится излишним для потребностей возрастания стоимости “господина капитала”» [Маркс, 1960: с.628].
В целом классические социальные мыслители – К. Маркс, а вслед за ним и М. Вебер, рассматривали господство свободного наемного труда как сущностную характеристику капитализма. Маркс понимал пролетариат/рабочий класс как крупную общественную группу занятых непосредственным производством лично свободных наемных работников, отчужденных как от средств производства, так и от продукта собственного труда, продающих свою рабочую силу и создающих прибавочную стоимость, присваиваемую капиталом. С точки зрения Вебера, важнейшей предпосылкой современного капитализма помимо рационального расчета капитала выступает свободный труд, «т.е. наличность таких людей, которые не только имеют право свободно продавать на рынке свою рабочую силу, но и экономически принуждены к этому. Отсутствие такого неимущего общественного слоя, вынужденного продавать свою рабочую силу, находится в противоречии с сущностью капитализма и делает его развитие невозможным, точно так же, как и наличность одного несвободного труда. Рациональный капиталистический расчет мыслим лишь на почве свободного труда, т.е. лишь в тех случаях, когда наличие рабочих, с формальной стороны добровольно предлагающих свой труд, фактически же вынужденных к тому бичем голода, дает возможность, на основании усложненной заработной платы, заранее определенно вычислять издержки производства» [Вебер, 2007: с.256].
Коммодификация, то есть превращение в товар рабочей силы свободных наемных рабочих, действительно является базовой характеристикой пролетариата. Принято полагать, что существует только один капиталистический способ превращения рабочей силы в товар – посредством ее продажи свободным наемным рабочим. И только эксплуатация капиталистом свободного наемного труда, свободного наемного рабочего является подлинно капиталистической эксплуатацией. На этом основано и понятие пролетариата\рабочего класса: если товаром становится только рабочая сила свободного наемного рабочего, то пролетариат\рабочий класс может состоять только из таких рабочих. Такое конвенциональное понимание пролетариата и капитализма, разделяемое как либералами, так и многими марксистами, основано на двух мыслительных конструкциях. С одной стороны, конструируется жесткая бинарная оппозиция между так называемым свободным и несвободным трудом. При этом предполагается, что отличительной чертой капиталистического наемного труда является отсутствие внеэкономического принуждения. С другой, только наемный труд рассматривается как единственная подлинно капиталистическая форма труда. Все же формы, не связанные с наймом, являются хоть исторически необходимыми, но аномальными и обреченными на исчезновение по мере прогресса капитализма.
Проблема заключается в том, что коммодификация рабочей силы при капитализме не сводится только к одной ее форме – свободному наемному труду, и наемный труд при капитализме далеко не всегда свободен. Например, наниматели могут ограничивать свободу нанимаемых работников путем опутывания их долговой зависимостью, заключаемым контрактом (здесь можно вспомнить о так называемых контрактных рабочих, договором об ученичестве, изъятием документов и непосредственным физическим принуждением). Человеческая рабочая сила может быть превращена в товар различными способами. В исторической реальности капитализма присутствует множество подобных форм коммодификации и эксплутатации рабочей силы, границы между которыми подвижны и относительны. Как отмечает известный историк рабочего класса М. ван дер Линден, «опыт современного мира говорит нам, что различия между классическим наемным рабочим и некоторыми другими подчиненными группами являются на самом деле нечеткими. Чистые наемные рабочие составляют меньшинство в рабочей силе многих стран глобального Юга… Большинство из этих наемных рабочих не распоряжается свободно собственной рабочей силой, например, потому, что эти рабочие опутаны долгами или не имеют формальных (законно признанных) договорных отношений со своими работодателями. Кроме того, наемный труд на Юге, а часто также и на Севере, выполняется домохозяйствами и семьями, выживание которых часто зависит также и от натурального труда в домашнем хозяйстве, осуществляемого в особенности … женщинами, и от независимого производства товаров на рынок и т.д.» [van der Linden, 2015: p. 74]. Две наиболее известные формы коммодификации рабочей силы – рабство и наемный труд, и обе эти формы эксплуатации фундаментально совместимы с капитализмом. Не случайно развитие капитализма сопровождалось в XVII-XVIII веках интенсификацией рабства на его периферии. Рабство, наряду с наемным трудом, составляло в указанное время один из экономических столпов капиталистической системы. Оно было таковым даже в XIX веке. Ориентированное на мировой рынок плантационное хозяйство, основанное на рабском труде, было доминирующим укладом в британских (Ямайка, Барабадос, Британская Гвиана и др.), французских (Гаити, Гваделупа, Мартиника, Французская Гвиана и др.), португальских (Бразилия) колониях. Рабство являлось основой богатства США до второй половины XIX века. Что же касается других принудительных форм труда, то такое явление как кропперство, форма издольнического труда, при котором арендаторы-издольщики были лишены почти всех прав, находясь фактически в крепостной зависимости от владельцев плантаций, существовало в США еще и в ХХ веке. Иными словами, свободный наемный труд – только один из капиталистических способов превращения рабочей силы в товар, только один из способов соединения рабочей силы со средствами производства при капитализме и только одна из форм капиталистической эксплуатации. Но капитализм развивается на основе использования множества форм эксплуатации. Наряду с наемным трудом использовались и продолжают использоваться другие – система рабского и различных форм принудительного, зависимого и кабального труда, крепостничество, оброчное невольничество, издольщина, самозанятость, капиталистическая аренда и т.д. Эти формы не являются пережитками или остатками докапиталистический общественных отношений, они созданы капитализмом и современны друг другу. Капитализму, как и докапиталистическим способам производства, присущ не один, а множество способов эксплуатации, включая основанную на внеэкономическом принуждении эксплуатацию, ядром которой выступают отношения личной зависимости. Примером последней может послужить описанная Лениным личная зависимость юридически свободных крестьян от помещиков после отмены крепостного права [Ленин, 1971: с.196, 198]. Иными словами, системе капиталистической частнособственнической эксплуатации присуще и экономическое, и так называемое внеэкономическое принуждение. Различие между капиталистическим и докапиталистическими способами производства в данном случае заключается не в том, что первому свойственно исключительно «экономическое», а последним – «внеэкономическое» принуждение. Указанное различие заключается в том, что «экономическое» и «внеэкономическое» принуждение, в принципе не тождественное «рыночному» и «нерыночному» принуждению работника к труду, в докапиталистических обществах осуществляется без превращения рабочей силы в товар, производящий другие товары, то есть не опосредовано товарно-денежными отношениями и коммодификацией рабочей силы эксплуатируемого работника. Эксплуатация выступает здесь как отчуждение и присвоение прибавочного труда и продукта эксплуатируемых работников в виде потребительной стоимости. То есть, в докапиталистических обществах доминирует потребительно-стоимостный тип эксплуатации: и прибавочный труд, и прибавочный продукт выступают в виде потребительной стоимости, принимающей форму ренты. В силу всеобщности господства товарно-денежных отношений, капиталистический тип эксплуатации основан на отчуждении и присвоении капиталистами прибавочного труда эксплуатируемых работников в виде прибавочной стоимости, имеющей форму прибыли. Это прибавочно-стоимостный тип эксплуатации [Илюшечкин, 1990: с.16-17, 36, 43, 93-98, 102-105]. Эксплуатация на основе производства потребительной стоимости в условиях господства натурального или полунатурального хозяйства противопоставляется капиталистической эксплуатации на основе производства стоимости.
Широкое использование принудительных форм труда в современном мировом капиталистическом хозяйстве находит отражение в исследованиях, а также документах и материалах Международной организации труда (МОТ). По данным исследования К. Бейлза, основанном на строгой дефиниции рабства, в мире насчитывается 27 млн. рабов [Bales, 2012]. В 2005 г. МОТ опубликовала доклад, в котором количество людей, занятых принудительным трудом, в мире оценивалось в 12,3 млн. чел. Однако семь лет спустя эти оценки были признаны заниженными. Новое исследование, проведенное МОТ в 2012 г. на основе усовершенствованной методологической модели, показало, что минимальное обнаруживаемое с помощью обновленной методологии количество лиц, принуждаемых к труду, составляет 21 млн. человек. Прибыль от использования принудительного труда составляет $150 млрд. в год [ILO, 2012]. По словам Б. Андрес, возглавляющей Специальную программу действий МОТ по борьбе с принудительным трудом, в то время как отмечается прогресс в сокращении принудительного труда, навязанного государством, необходимо сосредоточиться на социально-экономических факторах, делающих людей уязвимыми перед принудительным трудом в частном секторе. При этом доклад МОТ признает, что в настоящее время отсутствуют надежные данные, на основе которых можно было бы получить более точные оценки положения с принудительным трудом в мире, поскольку немногие страны попытались разработать систему национальных показателей [ILO, 2012]. Новые данные МОТ являются сильно заниженными, поскольку, по данным ООН, в одном только Пакистане кабальный труд охватывает от 3 до 8 млн. чел [Кабальный труд в Пакистане, 2013]. Поэтому появляются альтернативные оценки, стремящиеся более точно определить масштабы применения принудительного труда. В 1990-х гг. в некоторых отчетах количество рабов на планете оценивалось в 100 млн. чел. По данным организации Anti-Slavery International, в 1990-х годах рабство, определяемое здесь менее строго, чем в работе К. Бейлза, и фактически выступающее синонимом принудительного труда, охватывает 200 млн. чел. в мире. [Hathaway, 2005: p.38]. Как признано на страницах журнала «Foreign Affairs», современное рабство является продуктом тех же политических, технологических и экономических сил, которые питают глобализацию [Kapstein, 2006: p.103]. Актуальность проблемы рабства еще раз подчеркнул судебный иск группы жителей штата Калифорния против корпорации «Нестле» за то, что она не информирует потребителей об использовании рабского труда при изготовлении корма для домашних животных. Не секрет, что в производственных цепочках корпораций, стремящихся к снижению издержек производства, нередко имеются звенья, в которых используется принудительный и рабский труд. Как справедливо отмечает автор одной интернет-публикации, «по сути, все ТНК сегодня в той или иной степени стимулируют, поддерживают и при этом являются главными бенефициарами модели жестокой эксплуатации труда в отсталых странах, ставших классическими сырьевыми и производственными придатками золотого миллиарда» [Корнеенко, 2015].
Проведенные историко-социологические исследования также свидетельствуют, что историческая реальность капитализма характеризуется множеством гибридных и переходных от рабства к наемному труду форм эксплуатации, и границы между этими формами – рабами, сервами, крепостными, издольниками с одной стороны и наемными рабочими с другой, – довольно подвижны. Во многих случаях эти формы представляли собой такое подчинение труда капиталу, при котором продажа рабочей силы опосредовалась и маскировалось отношениями иного рода. Например, издольщина в южных штатах США в XIX веке представляла собой «замаскированную форму трудового контракта», а издольники представляли собой наемных рабочих, заработной платой которых была доля урожая. То же можно сказать и об издольниках Тосканы XVIII века. И надо отметить, что издольники и в настоящее время производят значительную долю мирового селькохозяйственного продукта, а издольщина как форма эксплуатации возрождается в сельском хозяйстве США [van der Linden, 2015: p. 74]. Трудовая аренда также может быть иррациональной формой, за которой скрывается иная сущность – наемный труд, и притом труд несвободный. Ленин в самом конце XIX века описывал отработочную аренду как способ изживания барщинного хозяйства, переходящего в «капиталистическую систему обеспечивать имение сельскими рабочими посредством наделения их кусочками земли». Эта аренда, по словам Ленина, выражает не отказ владельца от собственного хозяйства, а развитие частновладельческих запашек и превращение крестьянина в сельского рабочего. Надел, получаемый крестьянином, представляет собой форму натуральной заработной платы. При этом громадную важность «имеет то обстоятельство, что последний вид работ всегда предполагает личную зависимость нанимающегося от нанимателя, предполагает всегда большее или меньшее сохранение “внеэкономического принуждения”» [Ленин, 1971: с.194-198]. И в Африке, и в Америке в конце XIX – начале ХХ веков известны категории рабов, работавших и как самозанятые ремесленники, и как квалифицированные наемные рабочие, получавшие зарплату, часть которой они отдавали своим хозяевам. Можно вспомнить также, что в голландских, французских и английских колониях Северной Америки проблема нехватки рабочей силы разрешалась путем насаждения кабальной системы «законтрактованных слуг», при которой работники-европейцы, вынужденные подписать контракт, попадали на много лет в кабалу, мало чем отличавшуюся от рабства, в качестве возмещения расходов по транспортировке из Европы в Америку. В России XIX века известна категория крестьян-отходников, крепостных крестьян, уходивших на заработки, становившихся, в том числе, и наемными рабочими, и плативших из своих заработков оброк помещикам. В Южной и Юго-Восточной Азии кули представляли собой категорию, промежуточную между «новой формой рабства» и «почти свободным» наемным трудом [van der Linden, 2015: p. 75]. И в самой Европе так называемые свободные рабочие были на деле лично зависимыми вплоть до XIX века. Законы о хозяевах и слугах, договоры об ученичестве делали рабочих лично зависимыми от работодателей и они, как отмечает М. ван дер Линден, «имели значительно меньше законных прав, чем ранее предполагалось» [van der Linden, 2015: p. 75]. Эти формы эксплуатации, как было показано выше, отнюдь не являются аномалией, которая исчезает по мере развития капитализма. Наоборот, они постоянно воспроизводятся капитализмом. Толкование этих форм эксплуатации как докапиталистических и аномальных позволяет конвенциональной точке зрения представить капитализм как цивилизующую и прогрессивную силу, освобождающую вставшие на путь капиталистического развития общества от докапиталистических пережитков прошлых исторических эпох. И хотя сам Маркс подчас характеризовал их как аномальные для капиталистической системы формы эксплуатации [Маркс, 1969: с. 505], однако именно классики марксизма выявили неразрывную связь этих явлений с развитием капитализма: «Открытие золотых и серебряных приисков в Америке, искоренение, порабощение и погребение заживо туземного населения в рудниках, первые шаги по завоеванию и разграблению Ост-Индии, превращение Африки в заповедное поле охоты на чернокожих — такова была утренняя заря капиталистической эры производства. Эти идиллические процессы суть главные моменты первоначального накопления. За ними следует торговая война европейских наций, ареной для которой служит земной шар. Война эта начинается отпадением Нидерландов от Испании, принимает гигантские размеры в английской антиякобинской войне, а теперь еще продолжается в виде «опиумных» войн против Китая и так далее.
Различные моменты первоначального накопления распределяются, исторически более или менее последовательно, между различными странами, а именно: между Испанией, Португалией, Голландией, Францией и Англией. В Англии к концу XVII века они систематически объединяются в колониальной системе и системе государственных займов, современной налоговой системе и системе протекционизма. Эти методы отчасти покоятся на грубейшем насилии, как, например, колониальная система. Но все они пользуются государственной властью, т. е. концентрированным и организованным общественным насилием, чтобы ускорить процесс превращения феодального способа производства в капиталистический и сократить его переходные стадии. Насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым. Само насилие есть экономическая потенция» [Маркс, 1960: с.760-761]. Говоря о современной ему капиталистической экономике, Маркс отмечал, что «прямое рабство является такой же основой нашей современной промышленности, как машины, кредит и т. д. Без рабства нет хлопка, без хлопка нет современной промышленности. Рабство придало ценность колониям, колонии создали мировую торговлю, а мировая торговля — необходимое условие крупной машинной промышленности. До установления торговли неграми колонии давали Старому свету очень мало продуктов и не изменяли сколько-нибудь заметно лицо мира. Таким образом, рабство — это экономическая категория огромного значения. Без рабства Северная Америка, самая прогрессивная страна, превратилась бы в страну патриархальную. Сотрите только Северную Америку с карты мира, и вы получите анархию, полный упадок торговли и современной цивилизации. Но уничтожение рабства означало бы, что Америка стирается с карты мира. Таким образом, рабство, именно вследствие того, что оно является экономической категорией, встречается с сотворения мира у всех народов. Современные народы сумели лишь замаскировать рабство у самих себя и ввести его открыто в Новом свете» [Маркс, 1962b: с.408].
В наше время одним из первых И. Валлерстайн предпринял попытку разрешить проблему, связанную с использованием свободного наемного труда как определяющей характеристики капитализма. Как отмечает Валлерстайн, «индивид не становится в меньшей степени капиталистом, эксплуатирующим труд, если государство помогает ему платить своим работникам низкую зарплату (в том числе и натурой) и отрицает за работником право сменить место занятости. Рабство и так называемое “второе издание крепостного права” не следует оценивать как аномалии в капиталистической системе. Скорее так называемый крепостной в Польше или индеец в испанской энкомьенде в Новой Испании в мире-экономике XVI в. работали на землевладельца, который “платил” им (при всей эвфемистичности этого термина) за производство урожая на продажу. Это отношение, в котором рабочая сила выступает в качестве товара (где это может проявляться сильнее, чем при рабстве?), совершенно отличное от отношения феодального серва к своему сеньеру в Бургундии XI в., где экономика не была ориентирована на мировой рынок и где рабочая сила (именно из-за этого?) ни в каком смысле не покупалась и не продавалась. Капитализм, таким образом, совершенно точно означает труд как товар. Но в эпоху аграрного капитализма наемный труд — лишь один из способов привлечения и возмещения труда на рынке труда. Рабство, принудительное производство урожая на продажу (мое название для так называемого “второго феодализма”), издольщина и аренда — все это альтернативные способы» [Валлерстайн, 2001: с.36]. Валлерстайн дал новую дефиницию пролетариата, включив в нее всех тех, кто производит стоимость, присваиваемую другими. В этом смысле в капиталистическом способе производства существует только два класса – буржуазия и пролетариат. Основной критерий выделения пролетариата – продукты его труда коммодифицированы, и эта коммодификация может осуществляться множеством способов. Поэтому в капиталистической мир-экономике (КМЭ) существует разнообразие способов контроля над трудом (рабство, принудительное сельскохозяйственное товарное производство, то есть крепостничество, издольничество, самозанятость, наемный труд, аренда, рост механизации). Поскольку взаимодействие ядра и периферии, включенных в единую капиталистическую систему мирового разделения труда как два ее противоположных и взаимосвязанных момента, делает их экономическое положение в КМЭ различным, различными являются и капиталистические отношения, свойственные ядру и периферии, включая и способы контроля над трудом. Зона ядра характеризуется интегрированной экономикой с высокопроизводительным капиталоемким производством, в котором преобладает наемный труд. Периферия же отличается слабо развитым внутренним рынком и экспортноориентированным трудоемким производством, при широком распространении рабства и крепостничества. Различия в преобладающих способах контроля над трудом являются сущностной характеристикой КМЭ. Как отмечает Валлерстайн, свободный труд «является определяющей чертой капитализма, но не свободный труд на всех производственных предприятиях. Свободный труд является формой контроля над трудом, используемым для квалифицированного труда в странах ядра, в то время как принудительный труд используется для менее квалифицированного труда в периферийных зонах. Эта комбинация является, соответственно, сущностью капитализма» [Wallerstein, 2011: p. 127]. В 1980-х годах Валлерстайн усовершенствовал свою аргументацию, дополнив концепт способов контроля над трудом концептом товарных цепочек, посредством которого интерпретировалось разделение труда между ядром и периферией, с характерными для них способами контроля над трудом. Товарные цепочки представляют собой сети взаимосвязанных последовательных трудовых и производственных процессов, охватывающих производство сырья, промежуточную обработку, транспортировку, конечную обработку, обеспечение рабочей силой, посредством которых производится продукт конечного потребления. Производственный процесс, основанный на наемном труде и создающий конечный продукт, является только конечным пунктом совокупности звеньев, в начале которой могут находиться производственные процессы, использующие ту или иную форму принудительного труда. Эти связи посредством товарных цепочек вовлекают большинство населения планеты в современную КМЭ.
Капитализм действительно определяется стремлением к присвоению прибавочной стоимости, извлекаемой из эксплуатации живого труда. Однако форма этой эксплуатации вторична и исторически обусловлена. Спецификой капитализма является комбинация указанных форм эксплуатации, среди которых наемный труд компонент необходимый, но не единственный. Эти формы отражают гибкость структурирования накопления капитала и гибкость способов подчинения труда капиталу, при которых продажа рабочей силы опосредуется и маскируется формами, отличными от наемного труда. Собственно, такое понимание капитализма мы находим у Маркса, полагавшего, что «для скрытого рабства наемных рабочих в Европе нужно было в качестве фундамента рабство без оговорок в Новом Свете» [Маркс, 1960: с.769]. То, что Маркс четко различал действительную капиталистическую природу производства и конкретную форму, в которой отношения производства существуют и выступают на поверхности, свидетельствует его характеристика рабовладельческого плантационного хозяйства в Америке как капиталистического: «В колониях второго типа – плантациях, — которые с самого начала рассчитаны на торговлю, на производство для мирового рынка — существует капиталистическое производство, хотя только формально, так как рабство негров исключает свободный наемный труд, то есть самую основу капиталистического производства. Но здесь перед нами капиталисты, строящие свое хозяйство на рабском труде негров. Способ производства, вводимый ими, не возник из рабства, а прививается ему. В этом случае капиталист и земельный собственник – одно лицо» [Маркс, 1963: с. 329]. В «Капитале» он также характеризует плантационную рабовладельческую систему как капиталистическую: «Собственник всех орудий производства, к которым относится земля, а при первоначальной форме рабства и сами непосредственные производители, прямо выжимает из работников весь прибавочный труд… Там, где господствуют капиталистические преставления, как на американских плантациях, вся эта прибавочная стоимость рассматривается как прибыль; там, где еще не существует самого капиталистического способа производства и куда еще не перенесен соответствующий ему способ представления из капиталистических стран, она представляется рентой» [Маркс, 1962а: с.368]. Хотя самих рабов Маркс относил скорее к основному капиталу, то есть к средствам производства, и для «рабовладельца, заплатившего за раба наличными, выручка от рабского труда представляет лишь процент на капитал, затраченный на его покупку» [Маркс, 1962а: с. 174]. Как средство производства, «при системе рабства работник имеет капитальную стоимость, именно покупную цену. И если его отдают внаем, то наниматель должен, во-первых, уплатить процент на его покупную цену и, кроме того, возмещать износ капитала» [Маркс, 1962а: с. 8]. Но случалось, что Маркс аналогичным образом характеризовал и положение рабочего в системе капиталистического производства: «Сами рабочие при таком понимании представляются тем, чем они и являются в капиталистическом производстве — простыми средствами производства, а не самоцелью и не целью производства» [Маркс, 1963: с. 608]. Не только Маркс, но и другие классические социальные мыслители типа Зомбарта описывали плантации XVII века как «первую подлинно крупную капиталистическую организацию» и как «первые крупные предприятия, носящие капиталистический характер»: «вышеперечисленные товары роскоши производились в европейских колониях на крупных плантациях, носивших уже вполне капиталистический характер. По всей видимости, справедливо говорится о том, что здесь, вдали от традиций европейской культуры, и началось формирование чисто капиталистических отношений. Конечно, понятие капитализма в дальнейшем нужно трактовать более широко: капиталистическими следует называть и те организации, которые основаны на подневольном труде, по крайней мере если труд этот исполняют купленные на рынке рабы. Ибо всем известно, что предприятия в европейских колониях базировались на рабском труде. Однако все прочие атрибуты, характерные для капиталистического предприятия, конечно же, были налицо: всевластие принципов коммерции, торжество экономического рационализма, размах, социальный разрыв между руководителем производства и рабочими: “Сословие рабочих, занятых ручным трудом, которые больше ничего собой не представляют, выступает здесь в виде черного рабства во всей его чистоте и неприглядности” (Кнапп)» [Зомбарт, 2008: с.196]. Равным образом и выдающийся русский историк и социолог Н. И. Кареев указывал, что принудительные формы труда не является особенностью только древности и средневековья, они присущи и новому времени. Анализируя две формы принуждения – рабство и крепостничество, – он писал, что «обе формы, собственно, существовали и в древнем мире, и у новых европейских народов, и преобладание одной из них над другой не зависело от того или другого момента всемирно-исторического процесса, а обусловливалось местными и временными экономическими культурными причинами» [Кареев, 1903: с. 69].
Кроме того, необходимо отметить, что противоположность между свободным наемным трудом и принудительными формами труда относительна. Противопоставление наемного труда другим его формам основано на либерально-индивидуалистических представлениях о наемном труде как о добровольном и свершающемся без принуждения, как свободном труде, основанном на согласии отдельного рабочего и свободной сделке о найме, воплощающей это согласие, индивидуальную автономию, свободную волю и субъектность рабочего [Banaji, 2003]. Оно скрывает то обстоятельство, что наемный труд подвергается принуждению. Во-первых, потому что рабочий вынужден продавать свою рабочую силу и находится под давлением экономического принуждения. Во-вторых, потому что рабочий вынужден непосредственно подчиняться капиталу в процессе производства, и это подчинение обеспечивается в том числе и «внеэкономическим принуждением», закрепленным трудовым контрактом. Маркс называет наемный труд принудительным трудом свободных рабочих, имея в виду, что рабочие в условиях капитализма вынуждены продавать свою рабочую силу, притом на условиях, которые определяются не ими. Они подчинены рыночному принуждению, которое маскируется юридической фикцией добровольности заключаемой сделки. Однако продавая свою рабочую силу, рабочий продает право распоряжаться своей личностью. Либеральная мистификация свободного найма идет вразрез с марксовской концепцией рынка труда как инструмента принуждения, эксплуатации и подчинения труда капиталу. Хотя у Маркса можно обнаружить высказывания о рабочем как свободной личности, располагающей своей рабочей силой и не имеющей для продажи никакого другого товара [Маркс, 1960: с.179], он рассматривал добровольность продажи рабочей силы как формальность, а самого рабочего как экономически несвободного [Маркс, 1960: с.590] и называл труд свободных рабочих принудительным. Маркс указывал на источник представлений о наемном труде как свободном от принуждения – мистифицирующую видимость добровольности свершающейся в сфере обращения сделки о купле-продажи рабочей силы.
Указанное единство многообразия коммодифицированных форм труда, составляющих «многоголовую гидру» [Linebaugh, 2013] рабочей силы при капитализме, побуждает по-новому поставить вопрос о соотношении понятий пролетариат, рабочий класс и наемный работник. Исходя из сказанного, представляется необходимым реконцептуализировать понятие пролетариата таким образом, чтобы с его помощью можно было охватить единство разнообразия различных форм коммодификации, то есть превращения рабочей силы в товар. Критерием выделения пролетариата как класса является и экономическое, и так называемое внеэкономическое принудительное превращение в товар рабочей силы ее носителя, эксплуатируемого капиталом с целью извлечения прибавочной стоимости. Пролетариат тогда будет представлять собой общественный класс, состоящий из людей, рабочая сила которых принудительно превращена в товар. Он будет охватывать все виды коммодифицированной рабочей силы, подвергающейся капиталистической эксплуатации, независимо от формы последней. Класс наемных работников представляет собой часть пролетариата, только одну из альтернативных разновидностей коммодифицированной рабочей силы, специфика которой обусловлена спецификой исторической формы капиталистического наемного труда. Это труд лично свободных работников, опосредованный главным образом экономическим принуждением. Работник под действием экономических обстоятельств продает свою рабочую силу и включается, под контролем капитала-собственности, персонификацией которого является капиталист, и капитала-функции, персонифицируемого в соответствующем персонале, в процесс труда, результат которого, как и средства производства, принадлежит капиталисту. Эта часть пролетариата включает в себя работников, занятых как физическим трудом в промышленности, сельском хозяйстве, торговле, так и умственным трудом в производственной и непроизводственной сферах, то есть наемных работников, занятых в сферах производства идей, услуг или материальных благ. Основания для такого понимания дает сам Маркс. Маркс говорит о совокупном рабочем, охватывающем работников, выполняющих различные функции в отношении процесса производства, и включающем в себя работников умственного и физического труда. По словам Маркса, «уже самый кооперативный характер процесса труда неизбежно расширяет понятие производительного труда и его носителя, производительного рабочего. Теперь для того, чтобы трудиться производительно, нет необходимости непосредственно прилагать свои руки; достаточно быть органом совокупного рабочего, выполнять одну из его подфункций» [Маркс, 1960: с.517]. В другом месте Маркс говорит, что материальный продукт является совместным продуктом труда работников умственного и физического труда, что их совместный труд овеществляется в материальном богатстве. Это «нисколько не мешает тому …, что отношение каждого из этих людей в отдельности к капиталу представляет собой отношение к капиталу наемного работника, и в этом особом смысле – отношение производительного работника. Все эти люди не только непосредственно заняты в производстве материального богатства, но и обменивают свой труд непосредственно на деньги в качестве капитала, и поэтому, помимо воспроизводства своей рабочей силы, непосредственно создают еще прибавочную стоимость для капиталиста. Их труд состоит из оплаченного труда плюс неоплаченный прибавочный труд» [Маркс 1980, с.61]. Иными словами, совокупный наемный работник, включенный во все звенья производственного процесса, эксплуатируемый капиталом и противостоящий капиталу, должен включать в себя как рабочих различной квалификации, так и инженерно-технических работников, участвующих в организации процесса производства, а также и научных работников, занятых научными исследованиями, НИР и НИОКР, и наемных работников в сфере торговли, осуществляющих труд по реализации товара, и офисных работников, выполняющих функцию обеспечения рационализации труда. Наконец, в составе класса наемных работников мы можем выделить рабочий класс, включающий в себя наемных рабочих, занятых непосредственным производством материальных благ. В отличие от всех перечисленных Марксом категорий, рабочий не просто непосредственно занят в материальном производстве, как, например, инженер или управляющий, но в отличие от них непосредственно создает материальные блага, преобразуя вещество и энергию. В этом смысле его труд является непосредственно материально производительным трудом. Данный вид труда является основой всех остальных видов трудовой деятельности, без него невозможных. Материально-производительный труд, то есть труд, непосредственно производящий материальные блага, является тем критерием, в соответствии с которым рабочий класс выделяется из всех других групп наемных работников, эксплуатируемых капиталом [Золотов, 2006].
Дифференцированный подход к различным группам, образующим пролетариат, важен не только с научно-академической точки зрения. Он имеет значение и в практически-политическом отношении, выражающем потребность в деятельности по преобразованию общественных отношений. Рассмотрение пролетариата как класса, состоящего из различных групп трудящихся, подвергающихся различным формам, но одному типу прибавочно-стоимостной эксплуатации, позволяет правильно оценить их положение в системе международного капиталистического угнетения и отчуждения труда, их конкретные исторически обусловленные интересы, а на этой основе сформулировать кратко- и среднесрочные цели борьбы и выбрать соответствующие им средства. Кроме того, для адекватного понимания социально-экономической и политической ситуации в отдельных странах, правильной оценки социальной базы революционных движений и стоящих перед ними задач, необходимо знание количественных соотношений между различными формами капиталистической эксплуатации и вовлеченными в них группами пролетариата, определение места и роли различных форм эксплуатации в социально-экономической системе той или иной страны. Правильная оценка социально-экономического положения различных групп пролетариата, а также структуры их интересов в различных странах, будет способствовать успешной организации борьбы против транснациональной капиталистической эксплуатации, как на национальном, так и международном уровне.
Высказанные выше соображения носят исключительно предварительный характер. Их цель – не столько предложить окончательное решение указанной проблемы, сколько стимулировать продолжение дискуссии относительно вопросов, актуальность которых в условиях кризиса глобального капитализма и провоцируемого им обострения классовой борьбы будет только возрастать.
Источники:
Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире / И. Валлерстайн. — Спб: Университетская книга, 2001. — 416 p.
Вебер М. История хозяйства. Биржа и ее значение / М. Вебер. — М.: «Гиперборея», 2007. — 432 с.
Голанский М. Мировое капиталистическое хозяйство и освободившиеся страны/ М.Голанский. – М.: Наука, 1986. — 199 с.
Губанов С. Неоиндустриализация плюс вертикальная интеграция (о формуле развития России) / С. Губанов // Экономист. — 2008. — № 9. — С. 3-27.
Золотов А.В. Философия производительного труда / А. В. Золотов, М. В. Попов. — Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 2006. — 160 с.
Зомбарт В. Собрание сочинений в 3-х томах. Т.III: Исследования по истории развития современного капитализма / В. Зомбарт — Спб: Владимир Даль, 2008. — 480 с.
Илюшечкин В. П. Эксплуатация и собственность в сословно-классовых обществах (Опыт системно-структурного исследования) / В. П. Илюшечкин. — М.: Наука, 1990. — 436 с.
Кабальный труд в Пакистане [Электронный ресурс] / Кабальный труд в Пакистане. — Режим доступа: [link] (2013).
Кареев Н.И. Общий ход всемирной истории. Очерк главнейших исторических эпох / Н.И. Кареев. — СПб.: Тип. Акц. Общ. Брокгауз-Ефрон, 1903. — 304 с.
Корнеенко С. Нормальное капиталистическое рабство [Электронный ресурс] / С. Корнеенко. — Режим доступа: [link] (2015).
Ленин В. И. Развитие капитализма в России / В. И. Ленин// Ленин В. И. Полное собрание сочинения — 5-е изд. — Т. 3. — М.: Изд-во полит. литературы, 1971.— 831 с.
Маркс К. Манифест коммунистической партии / К. Маркс, Ф. Энгельс // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения — 2-е изд. — Т. 4. — М.: Изд-во полит. литературы, 1955.— C. 419-459.
Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Том. I. Книга I: Процесс производства капитала / К. Маркс // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения — 2-е изд. — Т. 23. — М.: Изд-во полит. литературы, 1960. — 920 с.
Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Том. III. Книга III: Процесс капиталистического производства, взятый в целом / К. Маркс // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения — 2-е изд. — Т. 25, Ч. 2. — М.: Изд-во полит. литературы, 1962. — 558 с. (1962 а)
Маркс К. Письмо П. В. Анненкову, 28 декабря 1846 г. / К. Маркс // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения — 2-е изд. — Т. 27. — М.: Изд-во полит. литературы, 1962. — С.401-413. (1962b)
Маркс К. Теории прибавочной стоимости / К. Маркс// Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения — 2-е изд. — Т. 26, Ч. 2. — М.: Изд-во полит. литературы, 1963. — 618 с.
Маркс К. Критика политической экономии (черновой набросок 1857-1858 годов) / К. Маркс // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения — 2-е изд. — Т. 46, Ч. 2. — М.: Изд-во полит. литературы, 1969. — 618 с.
Маркс К. Экономическая рукопись 1861-1863 годов. К критике политической экономии / К. Маркс// Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения — 2-е изд. — Т. 48. — М.: Изд-во полит. литературы, 1980. — 710 с.
Энгельс Ф. Принципы коммунизма / Ф. Энгельс// Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения — 2-е изд. — Т. 4. — М.: Изд-во полит. литературы, 1955. — С. 322-329.
Bales K. Disposable People: New Slavery in the Global Economy / K.Bales. — Berkeley: University of California Press, 2012. — 336 p.
Banaji J. The Fictions of Free Labour: Contract, Coercion, and So-Called Unfree Labour / J. Banaji // Historical Materialism. — 2003. — Vol.11. — № 3. — Р. 69-95.
ILO. Questions and answers on forced labour [Электронный ресурс] / ILO. — Режим доступа: [link] (2012)
Hathaway J. The Rights of Refugees under International Law / J.Hathaway. — Cambridge: Сambridge University Press, 2005. — 1238 p.
Linebaugh P. The Many-Headed Hydra: The Hidden History of the Revolutionary Atlantic / P.Linebaugh, M.Rediker. — Boston: Beacon Press, 2013. — 442 p.
Kapstein E.B. The New Global Slave Trade/ E.B. Kapstein // Foreign Affairs. — 2006. — Vol.85. — № 6. — Р. 103-115.
Roberts М. De-industrialisation and socialism [Электронный ресурс] / M. Roberts. — Режим доступа: [link] (2014)
van der Linden M. Who is the Working Class? Wage Earners and Other Labourers / M. van der Linden // Atzeni M. (ed.) Workers and Labour in a Globalised Capitalism: Contemporary Issues and Theoretical Perspectives — Basingstoke: Palgrave, 2014. — P. 70-84.
Wallerstein I. The Modern World-System I: Capitalist Agriculture and the Origins of the European World-Economy in the Sixteenth Century / I.Wallerstein. — Berkeley: University of California Press, 2011. — 336 p.