15:10 — Приемное отделение, больница на улице Подвысоцкого. Снаружи всё тихо-мирно, поэтому единственное, что меня волнует, — это намечающийся болезненный прыщ на лице. По словам врача, курящего у входа в отделение, на данный момент всех раненых с Грушевского уже отпустили домой. Подтягиваются первые волонтеры, приезжают кареты скорой помощи — мы кидаемся к ним. Но наш запал напрасен: они будут перевозить инвалидов. Фельдшер побитой жизнью «Буханки» (уазика) сетует, что их пока не пускают забирать пострадавших. К нам подходит пожилой больной — его вчера забрали в больницу прямо из палатки. Просит передать на Майдан, что с ним всё хорошо. Мы записываем всю информацию. О происходящем сейчас он узнает от нас. 15:30 — В Фейсбуке появилось сообщение, что скорые не пускают забирать раненых. С другими волонтерами — Ромой, Юлей, Ирой — мы знакомы всего несколько минут, но уже решаем объединиться и вывозить пострадавших самостоятельно, через Кловский спуск. Мы обмениваемся номерами и идем за машинами. Я буду ехать с модной девушкой Валей — у нее последний iPhone и огромная Toyota RAV4. Маленькая, тоненькая блондинка, Валя без раздумий пускает меня в квартиру (конечно же, с дорогим ремонтом) и от волнения забывает ключи в дверях. У нее с мужем свой бизнес, но девушка не может понять, как сейчас можно думать о прибыли. «Понимаешь, там людей молотками добивают эти нелюди, а мне звонят с рекламой из банка! Я говорю, извините, сейчас не то время! Как они могут жить… так, будто бы ничего не происходит!» Валя клянет и заказчиков: «Это страшные люди, они понимают только язык денег, смотрят на тебя как на дерьмо, если ты не из их финансового круга. Они думают, что деньги спасут их из любой беды».
15:40 — Мы едем на трех машинах — я с Валей, за нами — Юля и Ира, а возле кинотеатра «Зоряный» к нам присоединяется художник Рома. Улица Кутузова стоит в мертвой пробке в обе стороны, скорые никто не пропускает. Валя звонит активисту из Правого Сектора — оказывается, она им подвозила продукты и вещи. Парень успокаивает нас, что раненых начали увозить в больницы. 16:10 — Мы у кордона милиции на Кловском спуске. Валя боится, что мне могут поранить глаза — я в очках, поэтому запирает меня в машине и уходит с остальными «ненадолго, разведать обстановку». Я слышу какие-то взрывы, крики, вдали виден дым. Вероятно, людей начинают отпускать с работы, мимо проходят стайки женщин неопределенного возраста. Прислушиваюсь (окно открыто) — типичные small talks, который прерывается редкими нареканиями на шум и дым — это-де ранит их тонкую душевную организацию. Даже семь карет «скорой», с воем проносящиеся мимо, не могут сломить их настрой. У самого кордона девушка неспешно выгуливает маленькую собачку. Люди просто не замечают ничего вокруг. Мое внимание привлекают люди, карабкающиеся по склону вверх — это журналисты пытаются обойти «щит» из милиции и пробраться «внутрь».
16:50 — Я уже сорок минут сижу в машине и порядком замерзла. Постоянно обновляю фейсбук, считаю машины «скорой» — насчитала около 15 за это время. Они заезжают, но ни одна не выехала обратно. Напротив, очень много обычных авто покидает территорию «эпицентра», большинство — черные, с тонировкой. Я набираю Валю, она оживлена и трещит без остановки: «Я общаюсь с милицией, еще немного, и они перейдут на нашу сторону! Меня тут в президенты баллотируют, телевидение снимало! Я скоро буду, не переживай, я не забыла о тебе!»
17:10 — Валя таки спасает меня из этой «буржуйской клетки», как я ее прозвала. В машину садится батюшка (отец Павел), в рясе и с большим позолоченным крестом — только с ним нас пропустит милиция. За нами едет Рома с помощником какого-то нардепа. Мы заезжаем на территорию противостояния — в Крепостной переулок. Он выглядит как смесь кадров из любого фильма о Второй мировой, в частности, о гетто, и знаменитого изображения Братиславы в «Евротуре». Ровными рядами по краям тротуара лежит брусчатка. Посреди улицы — сгоревшая машина «Батькивщины», с динамиками. Много прессы, милиции, ездит поливальная машина. Всех раненых уже эвакуировали, мы же заберем оставшихся в Доме офицеров на Майдан.
17:15 — Я опять сижу в запертой машине в ожидании «груза». Мое внимание привлекают крики с противоположной стороны улицы: какой-то старик в каске и с флагом кричит на девушку, вокруг них — зеваки с камерами. Я не могу понять сути конфликта, но тут мадемуазель подбегает к дедку на расстояние вытянутой руки. Дед мигом хватает ее за волосы. Их разнимают, и девушка резонно отбегает подальше. Секунда — и она уже замахивается на старика брусчаткой — благо, камней там много. «Зрители» силой оттесняют ее.
В машину садятся батюшка (без него нас не выпустят) и трое из Дома офицеров: две женщины, пропахшие гарью, и старик, крепко прижимающий к сердцу икону. Женщины рассказывают, что в милицию начали кидать камнями титушки, которые стали перед митингующими, но старик резко просит их не сеять панику и не пересказывать сплетни.
Мы выезжаем на Майдан, но потом Валя вернется за оставшимися в здании пятью афганцами, поэтому просит меня выйти со всеми на Бессарабке — места катастрофически не хватает. Я очень за, меня знобит, я постоянно чихаю.
17:20 — Мы стоим в пробке. Валя разговаривает с батюшкой. Отец Павел приехал из Васильковского района Киевской области, принадлежит к Киевскому патриархату.
— Конечно, к Киевскому, — вставляет старик. — Московский же не на стороне народа.
— А я звонила своему священнику, он как раз Московского патриархата, — отвечает Валя. — Он говорит, что насилие ведет к насилию, из гнева мир не возникнет.
— У Иисуса тоже был праведный гнев, ведь выгнал он торговца из храма, — парирует отец Павел. — Так что смотря что считать гневом. И написано же, что храм — это люди. Значит, сегодня я видел три разрушенных храма.
17:40 — Въезд на Крещатик перекрыт. Нас не пускают, но религия творит чудеса: стоило батюшке выйти из машины и осенить гаишника крестным знаменем, как нам разрешают проехать. Пропускают и машину Ромы. Мы выходим у супермаркета: все идут на Майдан, я же забегаю в «Billa» за едой. На ходу давлюсь бутербродом. Видя собирающихся людей, я я успокаиваюсь: моя помощь больше не нужна, можно идти домой и согреться. Дома в зеркале я вижу на карте моего лица злосчастный прыщ.
ЧИТАЙТЕ ТАКОЖ:
ІРАН, ТУРЕЧЧИНА… УКРАЇНА (Іван Шматко)
ТРИКУТНИК. ЛИСТИ З ФРОНТУ (Ігор Волк)
ЧОТИРИ ГОДИНИ (Ігор Волк)