Дмитрий Колесник
Одна из мелких популистских партий, претендующая на кусочек местной власти в нашем городе, называется «Экология и социальная защита». Как водится – ни к экологии, ни к социальной защите никакого отношения она не имеет. Обычные популисты в борьбе местных кланов, обещающие все и всем. Главное – попытаться уловить тренд общественных настроений. Если бы добавили «национальная», то подключили бы еще пару процентов. Вопросы экологии действительно волнуют определенную часть общества, но, конечно, не настолько, чтобы приковываться к заводским трубам. Вопросы социальной защиты – еще больше, но не настолько, чтобы протестовать против закрытия завода экологической инспекцией. Нужно лишь проголосовать за «правильную» партию – пусть сами решают. Которая из них правильная – решает СМИ.
На недавних парламентских выборах в Швеции правоцентристская Умеренная Партия позиционировала себя в СМИ как «новая рабочая партия», Партия Центра – как «зеленая». Что ж, «многие верят»… Определенный эффект подобная «подмена понятий» имеет. «Экология» и «социальная защита» (социальная справедливость и прочие эвфемизмы социализма) – одни из востребованных частью общества брендов.
В этом отношении весьма интересно попытаться рассмотреть перспективы экосоциализма или социализма 21 века, по крайней мере, на основе уже пройденного им пути.
Попытки придать уже существующим движениям зеленый оттенок предпринимались и ранее, достаточно вспомнить экоанархизм Букчина, экофеминизм и даже экокапитализм. Каждое по-своему пыталось решить вопросы экологии и выживания человечества.Экосоциализм впитал в себя ряд зеленых концепций, совершенно верно заявив, что в рамках капитализма решить экологические вопросы невозможно. Пожалуй, наиболее удачно это удалось Джону Белами Фостеру в его работе «Экология Маркса». В ней он попытался ассоциировать марксов термин «метаболизм», снятие отчуждения между человеком и природой, с современной экологической концепцией. У Фостера экологический вопрос – центральный в идеях Маркса и Дарвина «в их попытках создать материальную концепцию истории в середине 19 века».
«Мировоззрение Маркса было глубоко и системно экологичным, и экоперспектива являлась следствием его материализма».
Экосоциалисты, или, как их называют на Западе, «арбузы» (зеленые снаружи – красные внутри), достаточно давно и относительно успешно действуют в рамках красно-зеленых альянсов северной Европы, достаточно развиты в Австралии (замечательный журнал Greenleft) и Канаде. В Латинской Америке экосоциализм (социализм 21 века) тоже получил толчок к развитию (зеленые технологии и огородничество на Кубе, климатические конференции в боливийской Кочабамбе).
Естественно, эта концепция не обошлась без «недоброжелателей» слева. Они же и утверждают, что хотя экосоциализм антропоцентричен и видит своим объектом человечество в целом, «классовая составлящая» в нем как бы размывается, и постепенно экосоциализм становится некоей нью-эйдж сектой, призывающей сограждан «опомниться, пока не поздно». Как правило, большинство сограждан воспринимают предупреждения Кассандры так же, как и эсхатологические прозрения религиозных проповедников. К ним привыкли. А «Апокалипсис» – это голливудский фильм.
Среди критических замечаний можно встретить и фразы о «заведомо ограниченной социальной базе и попытках ее максимально расширить». Экосоциалистов упрекают в «субкультурности» – притянув к себе группы левых хиппи и эзотериков, они, по сути, «достигли пределов роста».
Несколько иную форму приобретает экосоциализм в Латинской Америке (как социализм 21 века), сочетая крестьянские индейские мифы, марксизм, левый католицизм и теологию освобождения в своеобразном неопантеизме. Риторика Эво Моралеса и выступлений в Кочабамбе полна таких фраз, как «мать-земля, уставшая от империализма», «магия климата» и «духи гор». Конечно, красиво, поэтично и вписывается в стилистику посланий субкомманданте Маркоса.
«Мы требуем признания прав Матери-Земли, включая леса и всех их обитателей. Для этого необходимо восстановить гармонию с Матерью-Землей…. Признать, что не только человеческие существа обладают правом на жизнь и воспроизводство, но и сама природа…
…этого требуют принципы уважения к Матери-Земле, унаследованной нами от наших предков» (Эво Моралес «Послание к братьям-индейцам»).
С одной стороны – материализм здесь явно хромает, с другой – «братьям-индейцам» так понятнее.
В странах восточной Европы экосоциализм тоже претерпевает некоторые изменения, свойственные региону. Здесь происходит отторжение второй составляющей термина. И становится не совсем понятно, чем экосоциалисты отличаются от традиционных зеленых. Тот же левый биоцентрист Виктор Постников утверждает (вроде бы как извиняясь за социализм): «Левый уклон биоцентристов означает их озабоченность классовыми вопросами и социальной справедливостью, но не ставит их выше экоцентризма».
В гибридных альтенативах (или «браках по расчету», по словам Постникова) всегда были сильны центробежные тенденции, и экосоциализм на постсоветском пространстве напоминает не «масло масляное», а некую тактическую коалицию, где одна составляющая пытается максимально использовать другую. У «эко-» это получается лучше, чем у «-социалистов».
Не странно ли, что и западноевропейские «арбузы» вынуждены камуфлировать красный цвет?
Еще один аспект критических замечаний касается рабочих и профсоюзов. Антииндустриализм экосоциалистов (как и зеленых) в реальности входит в противоречие с борьбой профсоюзов за сохранение рабочих мест. (Если воспринимать движение не как умозрительную утопию, а как реальное движение, действующее в капиталистических условиях.)
Не секрет ведь, что требования закрыть потенциально вредные предприятия встречают сопротивление рабочих. На локальном уровне экологизм воспринимается положительно лишь частью так называемого среднего класса. Во многих городах коллапс индустрии привел к закрытию практически всех промышленных предприятий. Заброшенные цеха бывших химпредприятий потихоньку порастают лесом. Отток населения значительно сократил транспортный поток и, соответственно, выброс выхлопных газов. Естественно, что социализмом на локальном уровне это не является.
С другой стороны, тренд деиндустриализации подхватывают и неолибералы. Причины венгерской экологической катастрофы некоторые из них, допустим, видят в доставшемся восточной Европе социалистическом индустриальном наследии, насчитав еще 160 подобных потенциально опасных предприятий в дунайском бассейне. Это как бы расплата за попытку конкурировать с капитализмом. (Когда-то аналогичным образом объясняли Чернобыльскую катастрофу.) Но, например, в Украине с вопросами деиндустриализации сейчас успешно справляются и западные компании, скупая и разоряя потенциального конкурента.
Что касается катастрофы в Мексиканском заливе, то здесь правая риторика тоже маскируется под своеобразный «экосоциализм». Катастрофу ВР активисты tea party объясняют нерешительностью Обамы по отношению к нефтеносным странам – «жадным и завышающим цены». А жадность, как известно, это плохо. С ней надо бороться во имя той же экологии и социальной справедливости, ограничивая «непомерные аппетиты» нефтеносных стран.
«Экологизм мышления» может приводить и к совершенно мальтузианским выводам, поискам методов сокращения населения. И здесь уже совсем рядом экофашизм – не в том оскорбительном смысле слова, который использовали немецкие экосоциалисты по отношению к Герхарду Шредеру, а в самом прямом. Имеется в виду зарождение очередного тренда ультраправых – «эконационал-социализм» с его апелляциями к Августу Хаусляйтеру (бывшему нацисту и основателю «зеленых» в Германии), к мистическим концепциям «крови и почвы», неокрестьянству, «биодинамическим» фермам Гиммлера и той же «Матери-Земле».
И здесь существует опасность смычки правых мистиков и эзотериков с левыми: от поклонников Богданова до сторонников «буддистской экономики» Шумахера. Общим для них является обожествление природы и тяга к возврату к мелкокустарному ремесленничеству «в гармонии с окружающей средой» (пусть и понимаемой по-разному).
Вопросы экологической безопасности действительно не решимы при капитализме, но и социализм в условиях конкуренции с ним не обходится без потенциально опасной индустрии (в том числе и ВПК). Не случайно, несмотря на заявленный экосоциализм, и Чавесу бросают обвинения в отходе от его принципов – в индустриализации, бурении новых скважин и закупке тяжелого вооружения. Таким образом, предполагается глобальная победа социализма мирным путем «в белых перчатках», когда «капиталисты сами осознают наконец всю губительность собственной политики»… Ом Мани Падме Хум.
Отрывающаяся от классовых вопросов альтернатива плавно уходит в дебри пантеизма «в поисках правильного хода истории, утраченного в конце Средневековья при переходе к капитализму».
Хотя экосоциализм и материалистичен сам по себе, но подчинение социальных вопросов экологическим уже формирует своеобразный субкультурный «состав участников» – выталкивает его все ближе к новому переизданию нью-эйджа.
Изначально предполагалось вскрыть материальные причины экологических катастроф (капиталистическая погоня за прибылью) и доказать необходимость борьбы с ними. «Социализм или варварство». Но складывается впечатление, что происходит несколько иное. Базис и надстройка переворачиваются – и «человеческие ценности определяют экономику» (Шумахер). И доказательством становятся лишь некоторые образцово-показательные полигоны, вроде шотландской экодеревни Финдхорн.
Идеализм, по сути, и ограничивает подобные гуманистичесике «общечеловеческие» тенденции немногочисленной и, как правило, беззубой субкультурой. Идеалистические методы, призывы опомниться, люди интуитивно полагают неэффективными (уж они-то себя знают). «Все люди должны…» – звучит как проповедь с амвона.
Спрос на «красно-зеленое» действительно есть, но надеяться на тотальную озабоченность этими вопросами достаточно наивно. Апокалиптические прогнозы вызывают не столько «сознательность», сколько ускоренное потребление, стремление «успевать жить» и запастись консервами на случай ядерной зимы.
Поэтому и экосоциализм в качестве альтернативы представляется переводом стрелок на параллельный, но запасной путь. И выглядит это уже не социализмом 21 века, а реанимацией социализма 18 века, позволяя красиво уйти от классовых вопросов и, возможно, даже стать очередной микропартией по типу упомянутой «Экологии и социальной защиты». Что ж, на ошибках учатся.
А поиск рабочих альтернатив меж тем должен продолжаться. Все-таки, действительно – «социализм или варварство».
Читайте також:
Хто побудує ковчег? (Майк Девіс)
Що таке «екосоціалізм»? (Фабріс Фліпо)
Социализм может работать (Джон Молинекс)
Парк конфліктів: Боротьба в парку Горького як дзеркало харківського суспільства (Олексій Вєдров)
