Константин Севрюков
Превращение Украины из индустриальной в аграрно-сырьевую страну называют деиндустриализацией. Однако это же слово употребляют и по отношению к развитым странам Западной Европы, хотя сырьевыми их назвать никак нельзя. В последнем случае имеется в виду не ликвидация, а значительное уменьшение рабочих мест в промышленности в сочетании с ростом производительности труда, обеспеченное прогрессом в гибкой автоматизации производства. Увеличение масштаба выпуска промышленной продукции здесь достигается не ростом занятости на производстве, а созданием новых отраслей сферы услуг, как правило, основанных на малоквалифицированном и низкооплачиваемом труде, а также переносом части производственного цикла в страны с дешёвой рабочей силой. Сегодня это общемировая тенденция. Техника, заменяющая труд человека, становится всё более прогрессивной. Беспилотные такси и роботы для ухода за фруктовыми деревьями давно уже не фантастика. Однако в индивидуальном развитии громадного большинства населения планеты капитализм не заинтересован: ему нужны рабочие «разрыва», своим рутинным ежедневным трудом сглаживающие неравномерности развития техники, обслуга и потребители товаров. То есть те же люди.
Робот TerraSentia наблюдает за здоровьем растений. Источник: Institute for Genomic Biology/University of Illinois
Какое место в сложившейся системе занимают инженеры? То, что роль их велика, бесспорно, хотя бы потому, что каждый человек ежедневно пользуется плодами их деятельности, почти не выпускает из рук средства связи, передвигается на современном транспорте и так далее. Лет десять тому назад самым модным объяснением положения инженеров было объявление их «креативным классом», способным создавать технический контент в условиях рыночной неопределённости. Постиндустриальная «креативность» подразумевала противопоставление традиционной индустриальной рутине, которая, изжив себя, увела в небытие не только промышленный рабочий класс, но и «классических» инженеров. Это представление опровергла действительность. «Креативность», «творческий труд» — характеристика не какого-то особо выделенного класса, а трудящихся вообще. Ещё с зари мировой индустриализации известно «обучение на производстве» (learning by doing) — практика, порождающая технические инновации из непосредственной деятельности, когда работник «учит» не только сам себя, но и более опытных и квалифицированных людей. Поэтому «креативный класс» — такая же нелепость, как, например, «класс изобретателей повседневных лайфхаков».
"«Креативность», «творческий труд» — характеристика не какого-то особо выделенного класса, а трудящихся вообще."
Более того, если мы рассмотрим структурные особенности постиндустриализма, то окажется, что они ведут вовсе не к расслоению общества на профессиональные группы и даже «классы», а наоборот — к растворению границ разделения труда. Последние оказываются социальным конструктом, не соответствующим возможностям развития современных технологий. Например, распространённый сейчас взгляд на разработку продукции как на сферу услуг полностью искусственен. В условиях автоматизированного производства разработка не только не отделяется от комплекса программируемых технологических машин, а наоборот, сближается и сливается с ним, так как не нуждается в посредниках. Однако не одна только разработка «возвращается» в производственную деятельность из сферы услуг. Вернее будет сказать, что без обратной связи с потребителем продукции, то есть без классической сферы услуг, существующей ныне по стихийным рыночным законам, сфера разработки будет недееспособна. Значит, объединение должно идти дальше — проектирование и связь с потребителем будет единым целым. Но и здесь производственная деятельность не остановит свой глобальный объединительный процесс: следующим этапом будет слияние производства и потребления, то есть доведения прогресса производительных сил до такого уровня, когда пользователь или потребитель станет участником создания новых полезных машин и продуктов. Достижение этой стадии подразумевает исчезновение товарного производства как такового.
Однако обратимся к более близкой перспективе.
Современный инженер — это никогда не одиночка. Распространение компьютерных программ, интернета, систем управления базами данных позволяет современным корпорациям создавать разветвлённые сети инженерных филиалов во всех уголках Земли. Их работа в огромной степени зависит от развития информационных технологий, но можно ли говорить о «рутинности» такой почти конвейерной организации труда? Да, но лишь отчасти. Современный инженер в своей работе стоит на стыке формализованной рутины и творческого процесса. Владение процедурой для сотрудников международных компаний очень важно, но это ни в малейшей степени не вступает в противоречие с необходимостью решать творческие задачи. Грубо говоря, инженер никогда не делает одно и то же два раза. Вдобавок сегодня инженер в меньшей степени, чем когда-либо, является автономным игроком: он постоянно контактирует в работе с другими инженерами и получает обратную связь от заказчиков и подрядчиков. Структура работы инженерных отделов корпораций поразительно напоминает работу опытного механического цеха в том смысле, что рабочие, выполняющие различные операции на универсальных станках, никогда не изготавливают детали сериями: только единичное производство. Конечно, единичные детали рабочий не «изобретает» — он получает формализованное задание в виде чертежа и заготовки, а от него требуется только квалификация. В изготовлении детали рабочий не может вложить своё «я»: если 10 рабочих получат одной квалификации получат одинаковое задание, то все детали на выходе получатся в соответствии с чертежом, то есть одинаковыми. И здесь наступает интересный момент. Рабочего-оператора можно «заменить» программируемым станком, а разработчика изделия никаким роботом или автоматом заменить нельзя: конструкция или технология, сколь бы они ни были похожи на аналогичные, всегда несут отпечаток творческого труда. Как писал в своё время профессор Леонид Волчкевич, «робот не может заменить человека. Человека может заменить лишь другой человек, желательно более способный, квалифицированный, добросовестный». Объект технического творчества, таким образом, становится своего рода неделимым «квантом» живого труда. Автоматизация товарного производства ведёт к тому, что в структуре занятости промышленного сектора инженеры начинают преобладать! Этот процесс можно описать как «конвейеризацию» инженерной деятельности, когда она приобретает всё более процедурный и коллективный характер, а посредники между проектом и изготовлением исчезают, и как «инженеризацию» промышленных рабочих. Но как быть с технологическим замещением и, без преувеличения, с миллиардами тех, кто до сих пор играет роль «говорящих орудий»?
По сути, тот самый организованный рабочий класс, который посредством участия в профсоюзах и политических партиях добился в прошлом социальных благ и гарантий, в современном мире остался только в виде инженеризированного меньшинства. Рабочие «разрыва», трудовые мигранты, прекариат расширившейся до гигантских масштабов глобальной сферы услуг разобщены самим характером своей деятельности, лишены доступа к образованию, полноценной медицине и поставлены на грань выживания. «Тайна машины» вновь оказывается вне власти массового рабочего. Следствием такого положения является глобальное неравенство, отдельные симптомы которого воспринимаются «благополучным» ядром капиталистического мира как угрозы терроризма, религиозного экстремизма и «этнической» преступности. Система же неутомимо борется только со следствиями. Причины же неустранимы, поскольку они лежат в самой основе системы, и с каждым днём всё более воздействуют на Землю и её население.
"В мире наёмного труда и сегодня существует зародыш организованности, та точка сборки, где распылённость и стихийность рабочих обретают целостность."
Глобальные социальные изменения, способные коренным образом решить проблему неравенства и дальнейшего развития человечества, невозможны без сплочения в той или иной форме рабочих всего мира. Формальные организационные объединения наподобие политических партий и международных организаций без структурного изменения характера разделения труда превратятся в лучшем случае в новую форму управления, в худшем — в паразитическую надстройку. «Рабочий класс мира быть должен другим», как когда-то пела группа «Кирпичи» известную песню Джона Леннона. Но каким именно?
Источник: Illinois Tech
В мире наёмного труда и сегодня существует зародыш организованности, та точка сборки, где распылённость и стихийность рабочих обретают целостность. Это инженеры, точнее, инженеризированные рабочие международных корпораций промышленности и сферы услуг, к которым, помимо классических инженеров-разработчиков и изготовителей, можно отнести работников сферы информационных технологий. У них есть образование, кругозор, опыт коллективной деятельности в передовых отраслях индустрии. В то же время свободы на рабочем месте у них куда меньше, чем, например, у советских инженеров. Трудно представить себе современного международного инженера, который в инициативном порядке занимался бы разработкой какого-то нового изделия: регламент времени и командное взаимодействие современный менеджмент контролирует очень жёстко. Постмодернистские установки на возвращение в трудовые отношение сюзеренов и вассалов (не просто работать по инструкции, а отдавать «всего себя»), к счастью, не прижились в деятельности международного инженера: важно не «перепрыгивать» должностные инструкции, а работать согласованно, балансируя между творчеством и рутиной. Пресловутой «многозадачности» не осталось места в современном инженерном деле, что вовсе не исключает наличия у инженера нескольких специальностей. Однако современные «вассалитет» и «многозадачность» лишь сместились из области организованного труда в область прекарного, где стали, пожалуй, господствующими установками. На практике это проявляется в том, что у прекарного рабочего просто не остаётся времени на саморазвитие, притом что его непосредственная деятельность такому развитию тем более способствовать не может.
"Трудно представить себе современного международного инженера, который в инициативном порядке занимался бы разработкой какого-то нового изделия."
Задача структурного единства рабочих мира решится следующим образом: различие между инженерами и рабочими любых форм труда должны быть стёрты. Это предполагает, что описанная инженеризация труда в организационных структурах мировых корпораций распространится на большинство трудящихся Земли, занятых в материальном производстве. Задача не может быть решена без постановки вопроса об общественном контроле над средствами производства в той или иной форме. Понимая всю обширность данной проблемы, предлагаю сосредоточиться на следующем: поскольку речь идёт ни много ни мало об утрате инженером исключительности, о его растворении в системе всеобщего труда, то не будет ли здесь каких-либо чисто антропологических ограничений? Возможно ли это в принципе?
Источник: Bureau of Engineering. City of Engineering
Обратившись к истории техники и промышленности, мы заметим, что нынешнее разделение инженеризированного и малоквалифицированного труда — это, по сути, повторение структурного разделения рабочего класса XIX века на «людей машины» и чернорабочих. Подавляющее большинство рабочих Российской империи периода Первой мировой войны были именно чернорабочими, выполнявшими тяжёлую работу низкой квалификации. Если же мы посмотрим на конец эпохи СССР, то обнаружим, что при всей противоречивости советского периода рабочий класс действительно преобразовался в «людей машины». Самыми распространёнными рабочими профессиями в 1987 году были слесари (3,7 млн), машинисты-мотористы (1,9 млн) и станочники по металлу (1,6 млн). Конечно, тот факт, что из почти 4 миллионов слесарей более половины относилось к слесарям-ремонтникам, может рассказать о проблемах с эффективностью в советской промышленности. Но ведь эти профессии за 70 лет до этого были уделом меньшинства — мастеровых и «рабочей аристократии»! В 1913 году рабочих по обработке металлов и производству машин было всего 362 тысячи, в то время как в хлопчатобумажной промышленности работало 559 тысяч, а в горной и металлургической — 648 тысяч человек. Изменение структуры рабочего класса в сторону преобладания квалифицированного труда было связано со всеобщим образованием и отсутствием безработицы: работы на участках технологического «разрыва» становились бременем всего общества («life cycle service»), а не отдельных его групп. Что касается инженерства, то его рост был ещё более ошеломительным — с почти 8 тысяч специалистов в 1913 году до 5,6 миллионов ИТР с высшим образованием в 1986 году. Если относить инженеров к одной профессии, то окажется, что она была многочисленнее любой рабочей профессии и вообще была самой массовой в СССР. Советский пример показывает, что никаких «антропологических» барьеров между инженерами и рабочими не существует, а есть лишь социально-расистские предрассудки и привилегии среды и образования.
Работники Всесоюзного научно-исследовательского института технической эстетики (ВНИИТЭ)
«Наше счастье придёт тогда, когда за каждым станком будет стоять инженер», — написал Андрей Платонов в статье 1921 года. Сегодняшнее развитие опережает мечты классика, превращая «стояние у станка» в метафору: физическое пребывание человека у промышленного агрегата во время выполнения производственной операции больше не требуется. Какие же изменения повлечёт за собой всеобщая инженеризация рабочего класса? Во-первых, это будет ликвидация тех форм рутинного труда, которые можно заменить машиной уже сегодня. Во-вторых, технологические «разрывы», без которых на определённом этапе не обойтись, будут предметом заботы всего человеческого общества; именно в проблемные места должна направляться энергия творческого инженерного труда по созданию новых машин и технологий. Люди, временно задействованные в «разрывах», будут иметь гарантии непосредственного индивидуального развития и доступа к полноценному образованию. В-третьих, уменьшение рабочего времени должно касаться не только некоторых высокоразвитых стран, таких как Швеция и Нидерланды, но быть и общемировой тенденцией, радикально перестраивающей условия свободного развития человечества. Но всё перечисленное предполагает одно-единственное условие — преодоление капитализма.
"Вне капитализма не может быть инженеров как обособленной группы."
Поскольку объединение рабочих невозможно без активного участия современных международных инженеров, то нужно поставить ещё один весьма субъективный вопрос: а выгодно ли нынешним инженерам такое «растворение», не будут ли они лишены преимуществ своего положения? Если присмотреться внимательнее, мы увидим, что позиция современного инженера далеко не беспроигрышная. Связь с товарным производством, изменением конъюнктуры рынка и экономическими кризисами делает их нынешние относительные привилегии весьма уязвимыми. С другой стороны, без всяких кризисов инженеры вынуждены конкурировать в качестве рабочей силы даже в рамках одной компании. Постоянная политика снижения затрат заставляет корпорации нанимать сотрудников из всё более бедных стран с дешёвой рабочей силой. В силу определённых причин этот процесс происходит не так стихийно, как на рынке прекарного труда, но тем не менее он достаточно неуклонен. Именно поэтому новая форма единства рабочих выгодна в первую очередь современным инженерам, а остальным трудящимся неоценимую помощь окажет всеобщее распространение методов инженерного творчества и выработанные в инженеризированной промышленности организационные формы коллективного творческого труда.
Как показывает история нашей страны, особенности инженерства как социально-профессиональной группы — это просто формы, производные от характера общественного устройства («буржуазные управленцы» при царе, «акторы культурной революции» при Сталине, «техническая интеллигенция» в позднесоветское время). Какой-то особой природы у инженера нет. Поэтому вне капитализма не может быть инженеров как обособленной группы. Однако после «растворения» инженеров творческий инженерный труд в современном понимании не только не потеряет своё значение, но станет всеобщим, господствующим в человеческой производственной деятельности. И хочется надеяться, что для каждого это будет труд по призванию.
И последнее. Может сложиться впечатление, что образ будущего, набросанный здесь, — это некая «глобальная шарашка», в которой труд будет сколь угодно творческим и осмысленным, но от которого невозможно будет отказаться, как нельзя было отказываться от уроков труда и черчения в школе. Но автор «мечтает» совсем не об этом. Всё, что было сказано здесь ранее, относилось только к материальному промышленному производству и прилегающим к нему сферам. Всё, что вне его пределов (искусство, наука, развлечения и так далее), должно существовать и развиваться, меняя стили, формы и наполнение. Материальное производство должно лишь обеспечивать условия для свободного человеческого выражения, но вовсе не поглощать человечество без остатка, замыкаясь в бесконечную цепь «произвёл — потребил — выбросил — произвёл». Может, смысл прогресса как раз в том, чтобы творчество в технической ипостаси было заботой меньшинства людей. Современный международный инженер не заглядывает в такую даль. Он пьёт кофе, вглядываясь в непогоду за окном офисного небоскрёба в центре города. А внизу на тротуаре стоит курьер в комбинезоне и с огромным рюкзаком. Он звонит клиенту и, словно забыв о проливном дожде, вглядывается в окна вверху. В какой-то момент два взгляда сходятся. Оба всё понимают. Оба хотят лучшего.
Главная иллюстрация: Этюд к картине «Инженеры-конструкторы», Юрий Филиппов
Читайте еще:
Завод и революция. История нетипичной забастовки 1917 года (Константин Севрюков)
Люди, роботы и ценности в представлении левого информатика (Александра «Renoire» Алексеева)
ОГАС В. М. Глушкова: История проекта построения информационного общества (Вера Глушкова, Сергей Жабин)
Невловимий протест: суперечливе постання політики середнього класу (Джихан Тугал)
Нові технології і глобальна нерівність (Вікторія Мулявка)