Лео Панич
Экономический кризис принес возрождение интереса к Карлу Марксу. Мировые продажи ‘Капитала’ взлетели (в 2008 один-единственный немецкий издатель продал тысячи копий по сравнению с сотней, проданной за год до этого), что является мерилом кризиса столь масштабного по размаху и разрушениям, что он привел мировой капитализм – и его жрецов – в идеологический ‘штопор’.
И все же, хотя вера в нео-либеральные традиции потерпела крах, зачем воскрешать Маркса? Начнем с того, что Маркс сильно обогнал свое время, предсказав успешную капиталистическую глобализацию последних десятилетий. Он безошибочно предвидел многие из судьбоносных факторов, которые послужили причиной для сегодняшнего мирового экономического кризиса: то, что он называл ‘противоречиями’, присущими миру, состоящему из конкурентных рынков, производства товаров и финансовых спекуляций.
Сочиняя свои самые известные работы во времена, когда французской и американской революциям еще не исполнилось ста лет, Маркс обладал предчувствием событий, заставивших AIG и Bear Sterns трепетать полтора столетия спустя. Он был необыкновенно осведомлен о той, по его словам, ‘самой революционной роли’, которую сыграла в человеческой истории буржуазия, бывшая предшественницей сегодняшних банкиров с Уолл-стрит и управляющих корпорациями. Как Маркс написал в своем ‘Коммунистическом манифесте’: ‘Буржуазия не может существовать, не вызывая постоянно переворотов в орудиях производства, не революционизируя, следовательно, производственных отношений, а стало быть, и всей совокупности общественных отношений: Словом, она создает себе мир по своему образу и подобию.’
Но Маркс не был горячим сторонником капиталистической глобализации ни в свое время, ни в наше. Вместо этого, он понял, что ‘потребность в постоянно увеличивающемся сбыте продуктов гонит буржуазию по всему земному шару’, предсказав, что развитие капитализма непременно ‘подготовляет более всесторонние и более сокрушительные кризисы’. Маркс указал, как губительная спекуляция может вызвать и усугубить кризисы во всей экономике. И он видел насквозь политические иллюзии тех, кто утверждал, что подобные кризисы можно предотвратить навсегда с помощью дополнительных реформ.
Как любой революционер, Маркс хотел, чтобы старый порядок был свергнут при его жизни. Но капитализм был живуч, и Маркс мог лишь мельком увидеть ошибки и неправильные повороты, которые сделают будущие поколения. Те из нас, кто сейчас открывает Маркса, найдут в его работах много информации, релевантной сегодня. По крайней мере, это утверждение верно для тех, кто хочет ‘восстановить дух революции’, а не просто ‘вновь запустить ее призрак’.
Если бы он наблюдал за текущей рецессией, Маркс бы конечно посмаковал возможность указать на то, как неотъемлемые недостатки капитализма привели к текущему кризису. Он бы увидел, как современные перемены в финансах, такие как секьюритизация и вторичные ценные бумаги, позволили рынкам разделить риски глобальной экономической интеграции. Без этих инноваций, накопление капитала за последние десятилетия шло бы гораздо более медленными темпами. Точно так же, объемы накопления капитала были бы ниже, если бы финансы не просочились все глубже и глубже в общество. Результатом стало то, что в последние годы потребительский спрос (и, таким образом, благосостояние) все больше и больше зависели от кредитных карт и ипотечных кредитов в то же самое время, как ослабленная сила профсоюзов и сокращения социальных выплат сделали людей более уязвимыми к рыночным встряскам.
Эта непостоянная глобальная финансовая система, существующая за счет внешних заимствований, за последние десятилетия сделала немалый вклад в общий экономический рост. Но она также произвела на свет ряд неизбежных финансовых пузырей, наиболее опасный из которых появился на рынке жилья в США. Последовавший взрыв пузыря оказал столь глубокий эффект по всему миру, благодаря центральному положению, в котором он поддерживал и американский потребительский спрос и международные финансовые рынки. Без сомнений Маркс бы указал на этот кризис как на идеальный момент, когда капитализм выглядит как “колдун, более неспособный контролировать силы загробного мира, вызванные его заклинаниями”.
Несмотря на степень наших сегодняшних затруднений, Маркс не имел бы никаких иллюзий о том, что экономическая катастрофа сама по себе может привести к изменениям. Он очень хорошо знал, что по своей природе капитализм порождает и поощряет общественную изоляцию. Он писал, что подобная система ‘не оставляет между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного “чистогана”‘. Действительно, капитализм топит общества ‘в ледяной воде эгоистического расчета’. Полученная общественная изоляция ведет к пассивности перед лицом личных кризисов, от увольнений до лишения прав пользования заложенным домом. Эта же изоляция препятствует объединению сообществ активных, информированных граждан для поиска радикальных альтернатив капитализму.
В первую очередь Маркс бы задал вопрос о том, как победить эту всепоглощающую социальную пассивность. Он считал, что профсоюзы и партии рабочих, которые начали появляться при его жизни, были шагом вперед. Поэтому в ‘Капитале’ он написал, что ‘ближайшей целью’ является ‘организация пролетариата в класс’, чьей ‘первой задачей’ было бы ‘выиграть битву за демократию’. Сегодня он бы поощрял формирование нового коллективного самосознания, а также ассоциаций и учреждений, в рамках которых люди могли бы противостоять капиталистическому status quo и начать решать, как наилучшим образом удовлетворить свои потребности.
До сих пор кризис не привел к появлению столь амбициозных планов изменений, и именно этот вакуум идей больше всего бы встревожил Маркса. В Соединенных Штатах некоторые из недавних предложений, привлекших к себе внимание, были высмеяны как ‘социалистические’, но они лишь кажутся радикальными, потому что идут дальше тех идей, которые готово защищать левое крыло Демократической партии. Дин Бейкер (Dean Baker), содиректор Центра экономических и политических исследований (Center for Economic and Policy Research), предложил, например, лимит в 2 миллиона долларов на зарплаты на Уолл-стрит и введение налога на финансовые транзакции, который бы добавил дополнительный сбор на продажу или передачу акций, облигаций и других финансовых активов. Маркс посчитал бы это предложение отличным примером стереотипного мышления, потому что оно недвусмысленно поддерживает (даже ограничивая) то самое обстоятельство, которое определено популярным консенсусом как проблема: культура риска отделенного от последствий. Маркс бы также высмеял тех, кто думает, что национализации банков – подобно тем, что произошли в Швеции и Японии во время их финансовых кризисов в 90-х годах – приведут к каким-нибудь действенным изменениям.
Как это ни странно, одно из наиболее радикальных предложений, обсуждающихся сегодня, было сделано Уиллем Бьютером (Willem Buiter), экономистом из Лондонской школы экономики, бывшим участником Комитета по денежно-кредитной политике Банка Англии и уж точно не марксистом. Бьютер предложил превратить весь финансовый сектор в коммунальное предприятие. Он утверждает, что, так как в современном мире банки не могут существовать без страхования депозитов и без Центробанков, играющих роль кредитора последней инстанции, не существует никаких причин для их продолжающегося существования в качестве находящихся в частном владении, жаждущих прибыли учреждений. Вместо этого, они должны находиться в собственности общественности и должны управляться как предприятия, предоставляющие коммунальные услуги. Это предложение перекликается с требованием ‘централизации кредита в руках государства посредством национального банка’, сделанным самим Марксом в ‘Манифесте’. Для него пересмотр финансовой системы должен был укрепить важность победы рабочего класса в ‘борьбе за демократию’, радикально превратив государство из органа, навязанного обществу, в орган, отвечающий [на запросы] общества.
‘От ‘офинансивания’ экономики до социализации финансов, – пишет Бьютер, – это маленький шаг для юристов и огромный шаг для человечества.’ Очевидно, что нет необходимости быть марксистом, чтобы иметь радикальные стремления. Тем не менее, нужно быть хоть немного марксистом, чтобы понять, что даже во время подобное нашему, когда капиталистический класс деморализован и поставлен у тупик, радикальные изменения вряд ли начнутся в форме ‘маленького шага для юристов’ (предположительно после того, как всех ‘заинтересованных участников’ соберут в одной комнате, чтобы подписать парочку документов). Маркс рассказал бы вам, что без развития народных сил с помощью новых радикальных движений и партий, социализация финансов не будет успешной. В частности, во время экономического кризиса 1970-х, радикальные силы внутри многих европейских социально-демократических партий делали похожие предложения, но не смогли убедить лидеров своих партий поддержать эти предложения, которые они высмеяли как старомодные.
В последующие несколько десятилетий попытки серьезно поговорить о необходимости демократизировать наши экономики столь радикальными способами были отодвинуты всеми политическими партиями в сторону, и мы до сих пор расплачиваемся за игнорирование этих идей. Иррациональность, встроенная в базовую логику капиталистических рынков – и столь ловко проанализированная Марксом – вновь становится наглядной. Пытаясь не потонуть, каждая фабрика и фирма увольняет работников и пытается платить меньше тем, кто остался. Подрывание гарантии занятости уменьшает спрос по всей экономике. Как Маркс знал, микрорациональное поведение приводит к наихудшим макроэкономическим результатам. Теперь мы видим, куда приводит игнорирование Маркса одновременно с полным доверием в ‘невидимую руку’ Адама Смита.
Сегодняшний финансовый кризис также демонстрирует иррациональность и за пределами финансов. Одним из таких примеров является призыв американского президента Барака Обамы к торговле квотами на выброс углерода, которая, по его мнению, является решением проблемы глобального потепления. Согласно этому предположительно прогрессивному предложению, корпорации, соответствующие стандартам выбросов, продают кредиты тем, кто не укладывается в указанные рамки. Киотский протокол предлагал похожую систему торговли квотами между государствами. Однако оба плана решающим образом зависят от тех же самых капризных рынков опционов, которые по своей основе открыты манипуляциям и кредитным катастрофам. Маркс бы сказал, что для того, чтобы найти решения глобальных проблем подобных глобальному потеплению, нам нужно отойти от логики капиталистических рынков, вместо того, чтобы использовать государственные учреждения, чтобы усилить их. Таким же образом, он бы призвал к международной экономической солидарности вместо соперничества между государствами. Как он написал в своем ‘Манифесте’, ‘соединение усилий, по крайней мере, цивилизованных стран, есть одно из первых условий освобождения пролетариата.’
И все же работа по созданию новых учреждений и движений за перемены должна начаться дома. Хотя он и сделал призыв ‘Рабочие всего мира, объединяйтесь!’, Маркс все равно утверждал, что рабочие в каждой стране должны ‘сперва покончить со своей собственной буржуазией’. Меры, необходимые для трансформации существующих экономических, политических и правовых институтов, будут “конечно же, различаться в разных странах”. Но в каждом случае, настойчиво утверждал бы Маркс, [единственный] способ осуществить радикальные реформы это вначале заставить людей вновь мыслить амбициозно.
Насколько вероятно, что это произойдет? Даже в момент, когда финансовый кризис обирает до нитки огромные пласты мирового населения, когда коллективная тревога сотрясает каждую возрастную, религиозную и расовую группу, и когда, как это всегда бывает, лишения и обязательства чаще всего выпадают обычным работающим людям, прогноз не бесспорен. Если бы он был жив сегодня, Маркс бы не пытался точно угадать, когда или как закончится текущий кризис. Скорее, он бы заметил, что подобные кризисы являются неотъемлемой частью продолжающегося динамичного существования капитализма. Политики-реформаторы, думающие, что они могут покончить с присущими капиталистическому обществу классовым неравенство и повторяющимися кризисами, являются настоящими романтиками наших дней, цепляясь за наивное утопическое видение мира, который мог бы быть. Если сегодняшний кризис и показал нам что-то, так это то, что Маркс был великим реалистом.
Foreign Policy (США)
Лео Панич является главой по исследованиям на кафедре сравнительной политэкономики и заслуженным профессором политологии в Университете Йорка в Торонто. Он также является соредактором ежегодного издания “Социалистический журнал” (Socialist Register)