Прежде чем вы прочтете весь текст, хочу подчеркнуть, что я не буду выдвигать конспирологические теории о кукловодах и заказчиках нижеописаных событий. Я попробую выявить тенденции, которые мне как исследователю и активисту профсоюзного движения в Украине пришлось наблюдать в силу моей профессиональной и общественной деятельности.
7 июля в Киеве состоялась массовая акция с четкими социально-экономическими требованиями: не повышать тарифы для населения, повысить зарплаты и пенсии, остановить закрытие школ и больниц, государсвтенных предприятий, прекратить непродуманную приватизацию, а местами попадались и радикальные требования демократизации политических процесов (например, слоган «Власть трудящимся, тогда и жизнь улучшится» и «Власть миллионам, а не миллионерам»). По разным подсчетам, акция собрала от 30 тысяч до 50 тысяч протестующих.
20 июля профсоюзники с подобными требованиями собрали в Киеве уже значительно меньше людей, зато к ним присоединилось около двух сотен ульраправых (гражданский корпус полка «Азов»), возглавивших и замыкавших пешую колонну. Они скандировали свои слоганы и выступали перед публикой с речами в поддержку профсоюзов.
Я считаю, что присутствие праворадикалов на этой акции оправдывалось желанием профсоюзников радикализировать требования протестующих и показать властям, что люди с разными интересами готовы объединиться, если власть не прекратит антисоциальное наступление. Однако, известно, что объединение ультраправых с профсоюзниками в истории мирового рабочего движения является одной из тактик ослабления профсоюзов.
Тактика антипрофсоюзного движения
В классических боевых искусствах, например, в боксе, есть три вида реакции на удар: его можно принять, его можно отбить, либо же от удара можно уклониться.
Классический пример принятия удара продемонстрировали власти в 2015 году, когда профсоюзники заняли пространство перед Минэнергоугольпром и Кабмином. Тогда медиа активно раздували истерию о понаехваших из Запада и Востока Украины шахтерах. Пресса писала, будто эти люди – совсем не искренние шахтеры, а чуть ли не ахметовские провокаторы. Тогда же активисты «Правого сектора» нашли списки поселения горняков на ночлег и заявили о том, что это список «купленных Ахметовым титушек». Кое-кто, даже показывал мужчину с бутылкой в руке, котрый будто бы думал, где бы «помочиться» после пива под Верховной Радой – вот какой «облик» независимым профсоюзникам пытались создать зависимые от олигархических доноров медиа.
Как бы там ни было, отбросив национально-патриотическую и милитаристскую истерию тех времен, приезжие на демонстрацию в Киев тогда – за свой счет, или за счет профспоюзной стачечной кассы, или «за счет Ахметова» – действительно не получали зарплату от 2 до 4 месяцев, подпадали под массовые незаконные и негуманные сокращения, а тех, кто в шахтах всесте с молодостью загубил и здоровье, правительство Яценюка лишило различных компенсационных и реабилитационных льгот.
Приведу три примера того, как происходит отражение удара трудящихся (конфронтационный сценарий, или подавление): русский сценарий с полицейскими, разганяющими демонстрацию (в лучшем случае без применения силы, лишь силой убеждения); белорусский сценарий с людьми в штатском, которые отлавливают активистов и доставляют их в отделения МВС, убеждая протестующих решать трудовой конфликт исключительно в правовом поле; и ламериканский сценарий с парамилитарными отрядами, что при покровительстве МВС безнаказанно калечат или убивают протестующих.
Уклониться от удара профсоюзного движения можно переводя массовое возмущение из экономического в псевдополитическое русло.
Различие требований: политизация и псевдополитизация
Капиталист чувствует, что «пахнет жаренным», когда абстрактные требования («за достоинство!», «за европейскую жизнь!») перерастают в конкретные («за достойное отношение работодателя к работникам!», «за европейские зарплаты!»). Проблемы, касающиеся более чем одного индивида, трансформируются из личных в политические. Из солидарности к конкретным требованиям и осознания системности (то есть общности) проблем студентов, трудящихся и безработных 1, требования политизируются и приобретают классовый характер: «если мы беднеем в то время, как они богатеют, то мы можем заставить их поделиться награбленным – ради достойной жизни широких слоев населения».
Такая политизация крайне невыгодна для собственников капиталов, и им придется из кожи вон лезть, дабы убедить протестующих в том, что лучшей жизни «для себя» требовать «низменно», что требования должны быть «более духовными».
Абстрактные слоганы агитаторов из полка «Азов» – «за единую Украину», «фронтовики и шахтеры вместе и до конца» и «слава Украине» – вызывают недоразумение либо удивление: «К чему здесь и сейчас это? А как же наши требования по погашению зарплатной задолженности, остановки сокращений, индексации пенсий, снижения стоимости коммунальных тарифов и другие?» Тем не менее, количество «азовцев» чуть не вдвое превысило количество профсоюзников, и такая «политизация», которую они могут предложить – это то, что не поменяет положение вещей.
Партия президента во время активных боевых действий на Донбассе призывала к «единству» и «солидарности» с его желанием получить более широкую полноту власти.
В газете «Патриот Украины», распространяемой 15-летними «фронтовиками» из ЦК «Азов», одним из ключевых принципов «нациократии» 2 является сверхклассовость, то есть, в вопросе о смене существующего порядка – когда реформы проводятся не в интересах наемных работников, а в интересах сторонников усиления эксплуатации, – они солидарны с президентом.
Национал-социалисты в Германии и фашисты в Италии направили массовое недовольство социальным неравенством и бедностью в сверхклассовую солидарность. Ультраправое движение – это реакция власть имущих на угрозу массового революционного движения, ведь власть перешла все границы, «осмелившись» повысить цены на коммунальные тарифы: отныне весь «голодный, угнетеный люд» столкнется с общей проблемой, ведь за коммуналку придется платить всем. Класс собственников боится не удержать быка за рога: в условиях демократического порядка разгонять массы силовым путем (как показал пример Януковича) – не вариант, а значит, придется либо принимать удар, либо от удара уклоняться, выставляя вместо себя чучело «предателей» или «врагов нации».
Логика союза
Профспоюзное руководство в свое время уже подпилило сук, на котором сидит, пробуя сотрудничать с БЮТом. Во времена противоборства «оранжевых» и «бело-голубых» такие непродуманные союзы с «большими политиками», возможно, обеспечивали какое-то финансирование профспоюзов – зато ускложняли профсоюзный органайзинг низовым активистам из-за отождествления профсоюза с определенной политической силой.
Возможно и такое, что профсоюзное руководство пошло на рисик сотрудничества с ультраправыми, симпатий к которым не питают потенциальные и рядовые члены профсоюза, ради того, чтобы обезопаситься от нападок со стороны других ультраправых из «Правого сектора», как это происходило в прошлом году. Но разве сотрудничество с теми, кого осудил конгресс США еще в 2015 году, было столь безальтернативным, что профсоюзники приготовились закрыть для себя доступ к международной солидарности, а также к развитию профсоюза с теми, кто не симпатизирует «Азовцам» в Украине?!
Вероятно, такой союз – ситуативный и одноразовый: праворадикалы не стали перекрывать дорогу, конфликтовать с полицией и помогать профсоюзникам проникать в Минэнерговугольпром. «Азовцы» хоть и славлятся своей способностью физически разгонять пенсионеров или одиночных профсоюзных активистов, но меряться силами с полицией – не их прерогатива.
За трудящимися остается выбор: либо выдвигать требования социально-экономичнесих трансформаций – либо принять либеральную (или же праворадикальную) «сверхклассовость».