Заводить детей – это нормально

Коннор Килпатрик

Вместо того, чтобы бросить вызов давлению, которое капитализм оказывает на родителей, либералы просто сдаются.

Наличие детей плохо сказывается на окружающей среде.

Или все же неправильное распределение ресурсов? Хотя нет, это всё эгоизм, который заведёт наш мир в ад. Какой бы аргумент вы не выбрали, важно помнить, в связи с растущим числом либералов, воспроизводство человечества сродни покупке McMansion^[1] или работе кондиционера на полную мощность в комнате с открытыми окнами.

Или, скажем так, иметь детей — это все равно, что заложить фундамент в незаконном израильском поселении? «Эгоизм деторождения подобен эгоизму колонизации чужой страны, — говорит рассказчик в благосклонно принятом критиками романе Шейлы Хети «Материнство». — Какое оскорбление чувствую я, когда слышу, что кто-то завёл троих, четверых, пятерых или даже больше детей... Я чувствую, что этот человек жаден, властен и груб».

В одном только Guardian за последний год промелькнули такие заголовки: «Вы бы отказались от деторождения, чтобы спасти планету? Познакомьтесь с парой, которая пошла на такой шаг», «Хотите побороть климатические изменения? Заведите меньше детей», «Нарушая табу: родители, которые жалеют о том, что завели детей», «Хотите сохранить свой брак? Не заводите детей». Заголовок из New York Times: «Не заводить детей из-за изменения климата? Некоторые пары задумываются об этом», из Business Insider «7 научных обоснований не заводить детей». Такая новая логика всё быстрее и явственнее пробивается через либеральную культуру: «Остроумная феминистка Кейтлин Моран заявляет, что нашей планете не нужны ваши дети».

Илюстрация Кристофа Кляйнштюка

Источник: Jacobin
 

Тяжело не понять этот посыл. Хотя до многих тугодумов он всё ещё не доходит.

Согласно недавнему исследованию CDC, разрыв между количеством детей, которых хотят иметь американские женщины, и числом, которое они, вероятно, будут иметь, «достигло самого высокого уровня за сорок лет». Количество женщин, которые в будущем хотели бы завести ребёнка, только выросло с 2002 года. И единственная возрастная группа, в которой отмечался небольшой рост рождаемости, — это женщины в возрасте от сорока до сорока четырех лет.

"Рождение ребенка всё чаще становится недостижимой мечтой для очень многих людей."

«Американки быстрее учатся избегать нежелательной беременности, чем достигать желаемой беременности», — писали в New York Times. В условиях самого дорогого здравоохранения (у десятков миллионов людей в стране все еще нет медицинской страховки), зарплат, которые не повышаются десятилетиями, стремительно растущих цен на образование и жильё рождение и воспитание детей никогда не было таким затратным. По оценкам департамента сельского хозяйства, на ребёнка, рождённого в 2015 году, к его/её семнадцатилетию будет потрачено в среднем 233 тысячи долларов. Рождение ребенка всё чаще становится недостижимой мечтой для очень многих людей.

Именно в таком мизантропическом антинатализме либерализм и консерватизм пересекаются. Институт Брукингса считает, что отсроченное родительство — это одно из «трех простых правил, которым должны следовать бедные подростки, чтобы стать частью среднего класса». Эта линия ничем не отличается от того, что мы десятилетиями слышали от таких консерваторов, как Джордж Уилл: вы бедны из-за вашего безнравственного выбора.

Такое отношение напоминает откровенно расистскую кампанию середины девяностых, когда и республиканцы, и кабинет Клинтона осуждали проблемы «незамужних малолетних матерей» как смертельную опасность детскому здоровью и семейным ценностям. В самом предложении Клинтона 1994 года использовалась формулировка «коренная проблема характера и личной ответственности». Тогда же другая группа демократов пошла еще дальше и попыталась включить положение, запрещающее все льготы и талоны на питание по программе помощи молодым семьям с иждивенцами незамужним матерям, не достигшим возраста двадцати одного года, и их детям.

Несмотря на общественные опасения в отношении якобы развратных и эгоистичных молодых матерей, эти женщины фактически принимали лучшие решения для своих семей. Доктор Арлин Т. Джеронимус доказала, что, несмотря на консервативные и либеральные обвинения «бедных матерей-подростков», решение женщин с низкими доходами завести детей в молодом возрасте выглядит логично, даже когда они сталкиваются с проблемами бедности в Америке:

Если она найдет работу, заработная плата и льготы, которые она могла бы получить, не компенсируют ей затраты, с которыми сталкиваются работающие матери. Ей не доступен декретный отпуск. Ей не будет доступен дневной уход за ребёнком, чтобы иметь возможность вернуться на работу… её самые высокие шансы на долгосрочное рабочее место возможны, только если дошкольный возраст ее детей совпадёт с ее годами максимального доступа к социальной и практической помощи, которую смогут оказывать ей относительно здоровые родственники.

Если мы понимаем противоречие между желаниями женщин и изнурительной реальностью матери из рабочего класса, то как можно объяснить этот странный новый антинатализм либералов?  

Даже во Франции, которую давно считают государством всеобщего благосостояния с щедрыми пособиями по уходу за детьми, новая тридцатипятилетняя министр по вопросам гендерного равенства говорит о готовности переписать обязательства перед матерями до избитого американского уровня. «Я всегда обращаю внимание на ту энергию и добровольческих дух, которым пронизана Америка, – недавно заявила Марлен Шьяппа изданию New Yorker. — Если же мы говорим о месте женщины во французском обществе у нас по этому вопросу принято спрашивать: “Что государство готово сделать для меня”». Quelle horreur!^[2]

Сужение горизонтов, снижение ожиданий и выполнение большего за меньшую плату – вот либеральная программа XXI века для трудящихся масс. Другими словами, это продолжение сорокалетней программы жесткой экономии либерализма и результат полного отказа от профсоюзного движения. Скромная жизнь, собственный дом, спокойная пенсия — скудная часть необъятного общественного благосостояния — теперь это давно забытые обещания. Сейчас этот список дополнен заботой о детях.

"В любом случае ответ левых либералов остается прежним: не возрождение рабочего движения, а новый морализм аскетизма и самопожертвования."

Всё чаще либерализм не способен представить себе выход из ада для тех, кто живет сейчас в крайне тяжелых условиях. Вместо этого либералы чаще видят себя в роли неких моральных стражей, благочестиво надзирая за упадком и направляя его. Левые либералы, которые больше не верят, что смогут изменить мир, вместо этого, по словам Адольфа Рида, находят свою самую важную миссию в простом «свидетельстве страдания». Обычно они считают, что массовый политический вызов капиталу и изменениям климата либо невозможен, либо просто нежелателен. В любом случае их ответ остается прежним: не возрождение рабочего движения, а новый морализм аскетизма и самопожертвования.

В их понимании это означает, что женщинам необходимо приспосабливаться к логике воспитания детей в соответствии с требованиями рынка, а не бросать вызов этим ограничениям. Они провозглашают подчинение победой.

Такое отношение могло бы сбить с толку мужчин и женщин, проживавших в Восточной Германии. В ГДР женщины жили в условиях государства всеобщего благосостояния с точки зрения рождения и воспитания детей. Бесплатные ясли были доступны с первых недель рождения ребёнка, и в уход за ним в этих яслях входили бесплатные завтраки и обеды. Как следствие, матери могли больше участвовать в общественном производстве. Аборты были разрешены в 1972 году, задолго до их легализации в ФРГ. Для женщин из Восточной Германии развод был очень простым, доступным и бесплатным. А ещё они были более уверены в себе и чаще говорили о своей сексуальной удовлетворённости, чем их западные сёстры. Несмотря на весь политический авторитаризм, возможность воспитывать детей в ГДР не зависела от способности сохранять нуклеарную семью.

В современной объединенной Германии ясли стали дорогой услугой, за получение которой родителям приходится конкурировать. Мест для детей просто не хватает, потому что под сокращения попали 120 тысяч работников детских дошкольных заведений. Не стоит забывать, что это низкооплачиваемая работа. Сразу после падения Берлинской стены рождаемость в Восточной Германии резко упала. Тем не менее сегодня женщины в восточной части страны по-прежнему заводят детей в более молодом возрасте по сравнению со своими западными сестрами, при этом у них меньшая разница в зарплатах с мужчинами, в то время как в Западной Германии этот разрыв сопоставим с  разницей в Соединённых Штатах.

"Капитализму нужны новые рабочие и потребители. Просто он не хочет платить за их воспитание и уход. По логике капитала, эти затраты должны быть переложены на индивидуума и отдельную семью."

Сегодня единственными странами, которые близки к восточногерманской системе предоставления женских репродуктивных свобод —  это те, в которых организованный рабочий класс успешно выступил против капиталистического императива. Согласно исследованиям, голландские женщины, а не «приспособившиеся» американки, — самые счастливые женщины в мире. Мало кто из них работает полный рабочий день. Благодаря мобилизации профсоюзов их рабочий класс получил возможность поставить  свободу женщин в приоритет над любым «долгом»: как перед рынком труда, так и перед мужьями.

Детский сад в ГДР

Таким образом, здесь и коренится новообретенный антинатализм либерализма — в нём и заключена сама логика капитала. Капитализму нужны новые рабочие и потребители. Просто он не хочет платить за их воспитание и уход. По логике капитала, эти затраты должны быть переложены на индивидуума и отдельную семью.

Вот поэтому в Америке ФБР и миграционная служба призваны предотвратить кражу детского питания: закрыть питание для детей в стеклянных витринах продуктовых магазинов удобнее, чем  обобществить и бесплатно распространять. Вместо государственного коллективного обеспечения ухода за детьми, наша полиция буквально преследует биологических отцов, чтобы собрать алименты. С их точки зрения, лучше принудительно сохранить нуклеарную семью, чем организовать государственный общественный уход за новорожденными, образование и здравоохранение родителям и их детям. Государственная политика похожа на брак под прицелом дробовика.

Мы перешли от послевоенного консервативного отношения к женщинам как к добропорядочным фабрикам по производству младенцев к указаниям, что им стоит отложить беременность на срок, за который они смогут сделать успешную карьеру с нуля или раскрутить свой бренд, а возможно и навсегда откажутся стать матерями. Тем более, что репродуктивная медицина в настоящее время добивается огромных успехов, экстракорпоральное оплодотворение (ЭКО), лекарственные средства, улучшающие овуляцию, хранение яйцеклеток и искусственное оплодотворение — всё это чрезмерно дорогие услуги. Без по-настоящему всеобщей системы здравоохранения эти научные достижения всегда будут зарезервированы для состоятельных людей.

"Государственная политика похожа на брак под прицелом дробовика."
 

Попросить женщин подождать, пока они не начнут карьеру и не накопят достаточно денег, —  это обыкновенный приказ оставаться дома и рожать детей для своих мужей. Обе эти точки зрения на материнство требуют от женщин подчиняться не своим желаниям, а всесильной абстракции: рынку, окружающей среде, патриархату или какой-нибудь извращенной форме феминизма.

Специалистам из рабочего класса важно помнить, что для подавляющего большинства наёмных работников рынок труда не является потенциальной площадкой для самореализации и никогда ею не будет. Это жестокое поле битвы, на котором нас принуждают продать треть своей жизни за возможность выживания. К 2018 году карьера в отрасли «занимайся любимым делом» доступна только состоятельным людям. Высококвалифицированные представители рабочего класса не могут уяснить (как и консерваторы, которые во всех бедах винят молодых матерей-одиночек, так и либералы, требующие отложить материнство, пока женщины не способны будут заработать на Baby Bjorn^[3]), что для общества значит воспитание детей теми, у кого нет иллюзий, что капитализм когда-либо оценит важность репродуктивного труда.

Как можем мы когда-либо победить с программой, которая социализирует затраты на рождение и уход за детьми, если огромное число либералов по-прежнему считают желание иметь детей чем-то вроде отпуска в Вегасе –  дорогостоящим, глупым и безрассудным развлечением, привлекательным в основном для неотёсанной деревенщины? Мы должны прекратить безрассудно повторять мантры этой человеконенавистнической политики. Мы должны потребовать прекращения перекладывать расходы на материнство и детство на рабочих, а вместо этого обобществить их. Бесплатные финские бэбибоксы и программа Medicare for All, которая будет охватывать не только все виды дородовой и педиатрической помощи, но и сделает ЭКО правом, а не роскошью. Программа, которая наймёт и обучит сотни тысяч людей для работы в высококачественных государственных детских садах. Единственный способ хотя бы частично воплотить такую программу — возродить рабочее движение, а не строчить жуткие (и неизбежно расистские) обзорные статьи о необходимости «контроля над населением».

"Настоящая свобода для женщин возможна только в том случае, когда они будут вольны избежать иллюзии строгого выбора между детьми, образованием и карьерой."
 

Почему бы двадцатилетним не получить возможность завести ребёнка и при этом сохранив свободное время, достаточное для реализации своей карьеры? Почему бы молодой матери-одиночке не посещать колледж, оставляя своего ребенка на профессиональное и безопасное попечение государства? И почему сейчас она вынуждена искать или «поддерживать» отношения с мужчиной, чтобы быть уверенной в обеспеченности своих детей?

Настоящая свобода для женщин возможна только в том случае, когда они будут вольны избежать иллюзии строгого выбора между детьми, образованием и карьерой. Однако сейчас только богатые женщины могут себе это позволить.

Без достижения такой свободы, все остальные вторичны.

Перевела Светлана Валькович по публикации: Kilpatrick, C., 2018. "It’s Okay to Have Children". In: Jacobin. Available 24.05.2019 at: [link].

Читайте еще:

Інакший вид любові (Інтерв'ю із Сільвією Федерічі)

Стефані Кунц: «Я хотіла подолати бачення родини як осередка пригноблення»