Даже в самых критических отзывах о телепродукции стало общим местом умалчивать очевидное – то, что основой существования современных медиа является коммерция. Все как мантру повторяют фразу «понятно, что все это ради денег», не удосуживаясь задуматься о том, ЧТО именно приносит прибыль. Платим за все мы, телезрители, но до конца разобраться в том, почему мы выбираем именно этот товар, а не какой-либо другой, нам не хватает мужества.
Толчком к написанию этой статьи стало интервью с директором «Первого канала» в прямом эфире «Эхо Москвы» 17 января 2010 года. По поводу поднявшего такую шумиху сериала «Школа» в программе «Телехранитель» Константин Эрнст говорит следующее:
«…два года назад, когда я осознал кризис основных контентов современного телевидения, модель, которая произошла с начала 90-х, после «перестройки», работала на протяжении 15 лет очень эффективно, принося зрителям удовольствие, а телевидению высокие рейтинги. Но эта модель закончилась… И «Школа» – это один из уже попавших в эфир проектов, который про новое телевидение».
Директор Первого канала (акционерного общества, контрольный пакет акций которого принадлежит государству) четко дает понять, что основной задачей, которую он ставил перед собой, запуская проект «Школа», было не улучшение системы образования и даже не излечение общества от слепоты по отношению к жизни подростков. Основная задача – попасть в «болевую точку» общества, показать что-то такое, что «цепляет», по отношению к чему зритель не сможет остаться равнодушным.
Поскольку «чернухой» в старой «драматической» обертке зрителя уже не удивишь («даже когда сорок человек в эпизоде убивают, никого это не трогает»), значит, нужно менять обертку. Ведь сегодняшний зритель опытный, он уже знает «язык» кино, он понимает, что параллельный динамический монтаж означает одновременность событий. Он знает, что если за кадром играет тревожная музыка, должно случиться что-то страшное. Любитель сериала из первых аккордов понимает, что пора отложить дела и обратить внимание на экран, который обычно светит в гостиной или на кухне вместо камина. Но также он знает, что отсутствие закадровой музыки и дрожащие руки оператора означают документальную съемку, репортаж с места событий, что-то «неподдельное» и очень важное.
На уровне рефлексов сегодняшний телезритель не может воспринимать что-либо снятое с помощью этого приема как чистое развлечение, имеющее мало общего с реальностью. На это делали ставку авторы фантастического фильма «Девятый округ» (который номинируется на Оскар за неброскость и органичность спецэффектов), и нет ничего странного в том, что эту уловку использовали создатели «нового телевидения». Эта техника вызывает некоторый дискомфорт на уровне телесного восприятия, и это легкое внутреннее щекотание приковывает миллионы зрителей всех возрастов к голубым экранам.
Но от «документалистики» сериал получил в наследство не только технику съемки и монтажа, но и сюжетные «декорации»: мы узнаем характерные жесты, типажи, шутки, нам знакома подавленность подростков. При просмотре сериала мы будто вспоминаем куски старого навязчивого сна. Продюсер сериала Игорь Толстунов оголяет свою методику:
«Она [команда авторов сценария] провела довольно большую подготовительную работу, внедрившись в саму среду, в школу, проведя огромное количество бесед с ребятами, изучая их язык, их систему отношений, их знаковую систему, и так далее».
Константин Эрнст добавлет:
«Мы еще в течении трех месяцев в трех московских школах снимали скрытой камерой многие вещи и собрали большой материал. Вот этот материал мы использовали для подготовки проекта, но в эфир он никогда не выйдет».
Так снимают фильмы об экзотических странах, незнакомых и малопонятных обычаях. Мы будто смотрим передачу «В мире животных», но в объективе телекамер в данном случае не брачные игры львов, а наша родная школьная рутина. В этнографии этот метод называется «полевые исследования». Именно так, проведя 4 года на островах в Новой Гвинее, британский профессор Бронислав Малиновский, поляк по национальности, написал свою известную книгу «Сексуальная жизнь дикарей». В ней он доказывал, что в обычаях тробриандцев присутствует рациональность. Но он не подозревал, что его ждет посмертный позор: жена опубликовала дневники ученого, в которых он говорит об «общем отвращении к черномазым» и удивляется, когда слышит от них «разумные слова».
Я не зря вспомнила эту историю в контексте сериала «Школа». Подростки – идеальный объект для полевых исследований, ведь они многим причиняют дискомфорт, этих странных существ мы каждый день видим на улицах «наших» городов, всех волнует вопрос о том, насколько они опасны, и как их можно приручить, но есть одно «но». У «школьников» есть преимущество перед дикарями Малиновского – они могут видеть результаты работы своих исследователей. Поэтому нужно их убедить в том, что их описывают и показывают исключительно из любви к ним. И имя Валерии Гай Германики выступает гарантом этой любви. Творцы «Школы» пытаются любой ценой доказать то, что они учли ошибки режиссера «Маленькой Веры». Актеры, снимавшиеся в этом фильме, в многочисленных интервью спустя 15-20 лет говорят о том, что режиссер презирал своих героев, и поэтому усугубил показанные проблемы. Поэтому Эрнст не зря бросает несколько фраз о том, что реальность в нашумевшем сериале показана мягче, чем есть на самом деле, и рекомендует смотреть короткометражку Германики «Девочки».
Как и «Маленькая Вера» в 1988 году, так и «Школа» сегодня взбудоражила общественность. Опять коммунисты пытаются запретить показ. Опять люди на секунду поверили в то, что на экранах могут показать «правду», и с неподдельным рвением благодарят создателей. Опять слышны возгласы о том, что проблемы не надо показывать, ибо это портит и так плохое пищеварение. И так же, как и двадцать лет назад, честные люди снова и снова ждут того момента, когда же наконец отчаянная Вера или Оля снимет лифчик и трусики.
Поддельная «документальность» могла бы быть очень полезна обществу. Она могла бы показывать авгиевы конюшни системы для того, чтобы кто-то наконец их почистил. Она могла бы поднимать те проблемы, в которых люди сами себе боятся признаться и создавать ситуации, когда их уже будет просто невозможно игнорировать.
Но телевидение не может себе позволить этой роскоши работать ассенизатором. Первый канал российского телевидения создал бомбу, и на первой неделе показа сериала понял, что больше не может ее контролировать. И именно для того, чтобы предотвратить самые ужасные для государства последствия – необходимости реформировать всю систему образования, Константин Эрнст приходит на прямой эфир радио «Эхо Москвы» и обещает сам все уладить. Он обещает, что в процессе развития сюжета мы увидим, что все персонажи – хорошие люди, они пройдут этот сложный этап в их жизни живыми, здоровыми и счастливыми. Виновник торжества говорит, что не надо делать поспешных выводов. Успокойтесь и досмотрите сериал. Все будет ХОРОШО. Не надо ничего реформировать, вот вы увидите, я вам обещаю.
И намекает на то, что даже если в школе не все идеально, в этом виноваты ни в коем случаи не устаревшие законы, педагогические подходы, слабые мотивации к получению знаний и нищенские зарплаты учителей. Во всем виноваты родители, которые мало времени уделяют своим отпрыскам. То есть если вас в вашей жизни что-то не устраивает, то виноваты вы сами, дорогие телезрители.
Через несколько дней после этого очень важного для понимания сути «нового телевидения» интервью по Интернету поползли слухи о том, что Германика хочет уйти из проекта. Потому что ее прижимает цензура. И конечно же непривыкшие к более хитрым манипуляциям власти фанаты «Школы» на форумах решили, что цензоры вырезают «жесть»: постельные сцены, употребление наркотиков, мат. И вскоре после разрыва контракта с «Первым» Германика выпустит авторскую версию на DVD, чтобы «срубить капусты».
Но я позволю себе предположить, что дело не в этом. Я действительно верю в то, что Германика любит своих героев. И любит их такими, какие они есть, она понимает их борьбу, которая не может закончиться хеппи-эндом. Она знает, что она вообще никогда не может закончиться. Но такие концовки пусть терпят любители артхауса, телевидение такого не потерпит. От молодого режиссера наверняка требуют решения всех проблем в финале, оправдания поступков героев. Мы уже видим, что кражу антиквариата и продажу таблеток-пустышек одноклассникам за бешеные деньги оправдывают страшной болезнью матери. А ожоги на лице одноклассницы можно объяснить простой ошибкой в выборе объекта мести.
Ведь нельзя по телевизору показать то, что школа ожесточает детей. Что дети могут убивать, калечить и воровать потому, что они не чувствуют себя людьми, потому, что их не воспринимают серьезно, потому, что вместо друга и помощника в лице учителя они получают укротителя змей. Не может телевидение до конца довести мысль о том, ученики срывают уроки не только потому, что заняты решением своих жизненных проблем, а потому, что учиться-то незачем. Богатые дети и так станут студентами экономических и юридических факультетов – ведь поступление зависит от размера взятки, а не от знаний. Бедным эти косинусы и вовсе незачем – для работы в киоске геометрия не нужна.
Зрителю необходимо учиться расшифровывать коды «нового телевидения». Ведь мы видим, что оно более искусное, чем старое в своих манипуляциях. Оно входит в доверие зрителя через ложную документальность («Школа», «Цена любви», «Истинная жизнь звезд», многочисленные реалити-шоу), интеллектуальный балласт («Прожектор Пэрис Хилтон», «Гордон-Кихот», политические ток-шоу), через обещание того, что зритель может повлиять на события, происходящие на экране («Евровидение», «Фабрика звезд»). Эти приемы позволяют сводить серьезные, волнующие общество вопросы до уровня простого развлечения. Удовольствие, полученное от просмотра, зритель не готов променять на работу решением очевидных проблем. Телевидение новое – жизнь все та же.