Ирина Соломатина — председательница Совета Белорусской организации трудящихся женщин. Основательница проекта «Гендерный маршрут». Координирует проведение «Глобального медиа мониторинга» в Беларуси. Авторка многих статей и нескольких книг. Наиболее значимые из них: «Женский активизм в Беларуси: невидимый и неприкасаемый», «Феминистская (art) критика», и «Она была: 16 женщин, ставших частью истории Беларуси».
Мы поговорили с Ириной о белорусских протестах и роли «женской повестки» в них.
Что сейчас происходит в Беларуси и какие основные требования протестующих?
Больше всего удивляет то, что никто не руководит протестными массами людей на улицах и нет готовых рискнуть это сделать.
Ситуация с нелегитимностью политической системы возникла намного раньше. Но ее обострили в 2020 году, во-первых, коронавирус, во-вторых, постоянно изменяющийся рынок труда. Хотя власть и отрицала угрозу пандемии, на предприятиях людей перевели на неполную занятость. И они впервые ощутили, что даже государственная работа не даёт никаких гарантий.
То же самое касается безопасных условий труда. Людей заставляют самим покупать, например, маски. Они поняли, что гарантии, которые дает «социально ориентированное государство», — это просто миф. По стечению обстоятельств образовалась действительно недовольная прослойка людей. Причём не только в Минске. На протесты выходят и регионы. Волна протестного движения затронула и заводы, на которых люди выходили не за Светлану Тихоновскую. Они говорят: «Почему власть ничего не предпринимает?»
Разные страты людей на рынке труда стали поднимать вопросы: «Что в такой ситуации вообще можно делать?» «Есть ли у нас для этого законодательная система?»«Кто несет ответственность за то, что мы подставляемся?»
На заводских предприятиях стали звать директоров предприятий. Люди хотят, чтобы им объяснили, что будет дальше и кто на себя возьмет ответственность за происходящее. Тот шахтёр «Беларуськалия», который приковал себя наручниками в забое, выдвинул требования «остановить правовой дефолт и приступить к мирному диалогу». Он не доверяет нынешней власти и хочет получить внятный ответ на вопрос, кто будет разруливать всю эту ситуацию.
"Самое «простое», что можно было сделать — это противопоставить мирный «красивый» женский протест тотальному беспределу власти."
На первый взгляд в белорусском протесте очень заметны женщины. Его даже назвали «протест с женским лицом». Так ли это на самом деле?
Протесты в Беларуси стали преподноситься как революция с женским лицом, но, к сожалению, это миф, который я, как председательница правления Белорусской организации трудящихся женщин, исследовательница и активистка, хочу изучать и развенчивать в будущем. Самое «простое», что можно было сделать — это противопоставить мирный «красивый» женский протест тотальному беспределу власти. На обложке британского еженедельника The Guardian в августе появилось героизированное изображение женщины с цветком с сопровождающим текстом: «Власть цветов: женщины ведут Беларусь к изменениям».
Мне часто пишут различные международные женские организации и спрашивают: какую повестку женщины продвигают? И мне очень тяжело объяснить, что на самом деле ее нет.
После событий 9–11 августа, когда протестующих и случайных людей очень сильно избили, в ответ на это люди вышли на улицу. Перед Комаровским рынком женщины в белом сделали «цепь солидарности». Они стояли с цветами. Милиция подъехала быстро и попросила разойтись. Женщины положили цветы на тротуар и стали расходится. Простоять удалось не более 10—15 минут. Но цепи образовывались и в других местах Минска и других городах. После возникшего интереса и красивой картинки в медиа выходы женщин стали приобретать более организованный характер. И помогла все это продвинуть ивент-директорка, которая специально для этого вернулась из Москвы. Женщины даже пели «Калыханку» режиму. Сначала появилась привлекательная картинка для медиа, а уже под нее стали формироваться женские чаты и группы и начали раздувать огонь женского протеста.
"Даже после такого продолжительного протеста женщины и девушки не воспринимаются полноценными гражданками и субъектами политической жизни."
Параллельно было еще несколько акций, где женщины ходили колоннами. При этом женщины не хотели, чтобы с ними были мужчины и давали советы, «как правильно протестовать». Была и угроза того, что мужчин будут забирать первыми. Но ивент-директорка перехватила инициативу. Ей казалось, что сделать акцию исключительно с женщинами будет более безопасным вариантом. Заодно это решит задачу с явкой тех, кто боится выходить на улицы, ведь женщины могут вдохновить. Еще одной задачей было создание контента, отвечающего на тренд «сильные женские образы» в мире. И факт попадания фото «наших женщин в белом» на страницы Guardian, New York Times, BBC кажется успехом, так как привлекает внимание к протестам в Беларуси. Но как это внимание влияет на положение женщин? Недавняя акция с плакатами в метро, на которых было написано «Белорусские девушки, вы наши цветы ПОБЕДЫ» и советом «Мужчины, не забудьте уступить место нашим девушкам», говорит о том, что и после такого продолжительного протеста женщины и девушки не воспринимаются полноценными гражданками и субъектами политической жизни. Они чьи-то цветы.
Это больше похоже на консервативную повестку. Ты выходишь на женские протесты?
Я — нет. У меня муж попал на Окрестина (изолятор временного содержания), и с 11 по 13 августа я его искала. А потом прочитала о женских протестах без женской повестки. Интервью ивент-директорки, которое сейчас уже удалено с сайта, называлось «Как была создана концепция женских протестов в Беларуси: "Я представила оппозицию — клиентом, людей — участниками события"». Там и было рассказано о том, что «грех не воспользоваться патриархальным укладом в головах белорусских силовиков». Эта идея поиграть на гендерных стереотипах и ролях легла в основу и перформанса «Калыханка». И форма была такая, что женщины должны быть в белых платьях, босые, с цветами, красивые и улыбающиеся. Они пели колыбельную — «усыпляли режим». Но еще 12 августа, когда спонтанно возникла первая женская цепочка, было много отчаяния без выраженной маркетинговой формы в духе «Марша прекрасных женщин», «Женщины несут любовь и красоту миру!», «Красота спасет мир!».
Я говорила с активистками и пыталась обсудить риски, которые появляются, когда женщин ставят в позицию вдохновительниц. Пыталась донести, что рассчитывать на то, что силовые структуры пожалеют тебя только потому, что ты женщина с цветами и в белом, — очень наивно.
В определенный момент стало очевидным, что силовиков ничто не остановит. Уже в сентябре в сети появилось видео, на котором майор милиции в форме наотмашь бьёт женщину по лицу и она падает. МВД заявило, что это была самооборона. Женщина написала заявление в следственный комитет и обратилась к адвокатке. Однако сохраняется угроза того, что против потерпевшей откроют административное дело. Все это значит, что если в первые дни был приказ больше винтить мужчин, то после силовики переключились на всех.
"Чем больше народу выйдет, тем меньше шансов у силовиков тебя задержать."
Вторая причина, по которой я не хожу на женские митинги, — это безопасность. В субботу на женский протест выходит порядка 5—10 тысяч человек, в воскресенье на общий митинг — 100—200 тысяч. И гарантией твоей безопасность является массовость. Чем больше народу выйдет, тем меньше шансов у силовиков тебя задержать.
В какой-то момент на женских акциях участницы стали срывать балаклавы с силовиков, а это уголовная статья. По таким случаям уже были дела. И здесь возникают вопросы к тем, кто убеждал женщин, что их никто не тронет, но не посвятил в проблемы возможной угрозы. Когда я задавала вопрос о смысле субботних женских протестов, на которых повестка ничем не отличается от общих воскресных, то мне отвечали: «Пожалуйста, не обесценивай женский протест».
Я понимаю, что женщины были сильно травмированы событиями после 9 августа. У них было желание действовать, и они и откликнулись на призыв вдохновлять «красотой», «цветами» и поверили, что их ни бить, ни задерживать не будут. Но существующая в Беларуси система при всей ее патриархатности имеет набор дисциплинарных пыток как для мужчин, так и для женщин.
В целом ситуация только ухудшается. Когда тебя незаконно задерживают, то потом избивают, заставляют петь гимн Беларуси и кричать «Я люблю ОМОН», — рассказал муж. Когда трое омоновцев начинают жёстко избивать, только потому что не знаешь дату начала Великой отечественной войны, мужчины кричат и плачут. А женщинам, ставшим свидетельницами подобного «правосудия», дальше с этим опытом нужно как-то жить. Система людей сильно ломает и физически, и психологически.
"Для меня было сюрпризом массовая готовность женщин верить в то, что их не тронут, раз они с цветами."
Когда ты объявила женскую сотню в Украине, то для тебя стало сюрпризом количество звонков от женщин, желающих присоединиться к тебе. А для меня было сюрпризом массовая готовность женщин верить в то, что их не тронут, раз они с цветами. Создается впечатление, что они плохо знакомы с политической жизнью в Беларуси последних 26 лет. Ведь такой беспредел, хоть и в меньших масштабах, случался во время каждых выборов. Вся эта система складывалась на протяжении 26 лет. Силовики подчиняются приказам. Им рано или поздно говорят: «Берите всех».
Важный момент о денежных сборах в пользу протестующих. Ведь специальных сборов для женщин нет. Мне позвонила подруга и сказала, что у неё есть знакомая жена ОМОНовца: у нее двое детей, и она хочет от него уйти. Но куда? Есть общая помощь, но женщинам в нашей ситуации нужна помощь другого типа.
С общей помощью тоже все сложно. Есть определенные опции: человека избили, посадили, он остался без работы, у него нет денег. На таких мужчин стоит очередь из женщин, желающих помочь. Этот человек отправляет запрос в определённой чат, и его проверяют. Но очереди на помощь женщинам я не видела, хоть и произвол власти в отношении женщины огромен.
Это эксплуатация заботы. Потому что функция женщины в протесте вспомогательная: она должна облюбить, обогреть, помочь и защитить.
Да, многие женщины не только стоят в очереди, чтобы помощь жертвам насилия. Они же выполняют важную и значимую волонтёрскую анонимную работу, находясь круглосуточно около изолятора на Окрестина, и помогают потерпевшим и их родственникам.
У меня есть знакомая активистка, которая хочет создать сейчас женскую партию. Но о какой партии может идти речь без женской повестки? А если и обсуждают, то в духе «Мы не хотим, чтобы били наших мужчин и детей», поэтому мы выйдем за них. В сентябре появилась картина «Белорусская Венера». Художница рассказала, что девушка, которая позировала для картины, участвовала в акциях протеста, но не пострадала. Однако художница решила использовать фотоматериалы из свободного доступа, фото тел избитых мужчин, и перенесла их синяки на тело женщины «с приятными линиями тела». Художнице хотелось показать людям, что у нас очень много насилия, которого не должно быть. И здесь возникает вопрос, почему используется такая традиционная эстетика красоты женского тела вместо того, чтобы показать реальную разницу в обращении силовиков в отношении мужчин и женщин. Такие «символы» надо анализировать, чтобы показать давление на женщин со стороны общественного мнения, заложницами которого женщины становятся.
Яна Чернова, «Белорусская Венера»
Каким ты видишь развитие протестов?
Я не вижу ни одного стейкхолдера, который реально мог бы сейчас взять власть в Беларуси. Часть силовиков действительно отказывается подчиняться приказам, потому что происходит полный беспредел. Они уходят из системы. У нас всего полторы тысячи человек в ОМОНе. Такое впечатление, что у государства уже нет ресурсов на профессиональных силовиков, и они пытаются рекрутировать всех желающих из регионов по выходным.
У нас нет дискуссий в среде протестующих на тему развития протестного движения, как нет и динамики самого протеста. У работающих людей в их повседневной жизни просто добавились воскресные «прогулки». Уже больше 50 дней ничего не меняется. Главный месседж «Пошел вон, ты и твой ОМОН».
Долгое время главным козырем власти было заявление в том, что у нас социально ориентированное государство с бесплатной медициной, обучением и так далее. Сейчас власть ведет себя совершенно безответственно по отношению к людям. IT-компании переводят свой бизнес в соседние страны. Кстати, именно IT-компания PandaDoc запустила проект помощи уволившимся силовикам.
Расскажи об отношении к учителям, ведь именно они помогают организовывать выборы на уровне школ и именно их обвиняли в фальсификации выборов. Какие требование у инициативы «Учителя за честные выборы»?
В сфере образования в Беларуси женщин более 80%. Есть сообщество «честных учителей», активистки которого выходили на мирные протесты против фальсификации, насилия и за честные выборы.
Когда я читаю обсуждения в группах то вижу, что женщины-педагоги больше обсуждают свои условия труда, риски их здоровью при COVID-19. Но при этом они не выходят за женскую повестку. Женщины заявляют, что не согласны обслуживать систему и продвигать единую госидеологию. Они выступают за развитие критического мышления у детей, которое помогло бы им в будущем.
"Есть сообщество «честных учителей», активистки которого выходили на мирные протесты против фальсификации, насилия и за честные выборы."
В этом году голосование проходило в основном в школах и гимназиях. Но комиссии состоят не только из учителей. В них есть люди, которые отвечают, за то, что нужно «показать». Реальную явку на выборы уже давно никто не считает. Механика фальсификации на выборах в целом известна. Ориентируются на количество людей, прикрепленных к тому или иному избирательному участку. Заранее печатаются определённое количество дополнительных бюллетеней, их и вбрасывают в процессе подсчета голосов. Это отлаженный процесс. В этом году, по данным проекта «Честные выборы», на 85 участках победила Светлана Тихановская. Понятно, что после этого некоторые госслужащие потеряли работу. И все, кто пытался действительно посчитать, рисковали. 24 августа президент Беларуси в ходе встречи с министром образования заявил, что педагоги, поддерживающие акции протеста, должны быть уволены из школ.
Каждое учебное заведение имеет своего куратора, который требует от учреждений образования собирать и предоставлять информацию об участии несовершеннолетних и (или) их родителях и учителей в несанкционированных массовых мероприятиях. И далее подключаются социальные службы, которые определяют, не находится ли ребёнок в социально-опасном положении. Раньше это касалось только неблагополучных семей, а сейчас работают и с «политически неблагополучными».
После фальсификаций на выборах в 2020 году граждане задают справедливый вопрос: «Как эти люди могут учить наших детей, если они всех обманывают?». Но не все зависит от рядовых учителей.
В Беларуси есть массы несогласных людей, но они думают о своей безопасности, поэтому готовы идти на большие налоги, меньшие зарплаты и выезжать в соседние страны.
Если сравнивать с украинским Майданом, то он занимал определенную территорию в центре города, и была возможность проводить лекции, обсуждения, смотреть кино. Белорусский же протест находится в постоянном движении.
Мы просто не можем останавливаться. Иначе у силовиков появляется возможность подогнать транспорт и начать задерживать людей. Задержания постоянно происходят на старте и финише акций. Но власть начинает использовать и водометы против людей, выходящих в воскресенье.
Важно, что во время протестов были запущены важные процессы, такие как предложение отозвать своего депутата после выборов. Это хорошо с просветительской точки зрения, потому что люди узнают своих депутатов, которые представляют их округа.
Параллельно начали создаваться массовые инициативы во дворах. Сейчас чаты — самый популярный вид коммуникации соседей, дворов и районов в Минске. Раньше у нас никогда не был такой высокой вовлеченности людей в урбанистические практики. А сейчас в некоторых дворах каждый вечер движуха. Люди знакомятся, устраивают совместные чаепития, дворовые ярмарки, концерты, где есть место и детям, и взрослым. И это вдохновляет.
Беседовала Нина Потарская
Читайте еще:
Партизан или рабочий? Фигуры белорусского протеста и их перспективы (Владимир Артюх)
Заразнее, чем коронавирус: предвыборное недовольство и кризис власти в Беларуси (Владимир Артюх)
Не трактором єдиним. Як білоруси борються з коронавірусом, а світ помічає лише Лукашенка (Андрій Возьянов)
