Смена власти по-киргизски вполне возможна и в Украине. Это не повторение «революции тюльпанов», а продолжение процессов, начавшихся много лет назад и протекающих сходным образом в Кыргызстане, Украине и Грузии. От очередного «витка спирали» наших политиков пока что спасает только их собственная нерешительность.
Как начиналось
Первая в новейшей истории Кыргызстана «революция» (точнее, волна массовых протестов, приведшая к смене власти), произошла еще в 1990-1991 гг. Речь не о киргизско-узбекских погромах в Ферганской долине, которые любят приплетать «эксперты» по любому поводу, а о том, что происходило в то время в столице республики. Студенческие голодовки, митинги и демонстрации городской интеллигенции во Фрунзе были, в общем-то, симметричны аналогичным событиям в Киеве. Однако украинские «национал-демократы» послужили массовкой для партхозактива УССР, совершившего организованный переход к государственной независимости: руководство республики осталось при своих портфелях, поменяв лишь таблички на дверях кабинетов. Единственной «жертвой» голодующих киевских студентов стал глава Совмина Виталий Масол, который ушел в отставку лишь для того, чтобы четыре года спустя вернуться на этот же самый пост уже в независимой Украине.
Киргизские протесты были более результативны. В отличие от остальных центральноазиатских (да и восточнославянских) республик, там общественности удалось добиться ротации руководства страны: первым президентом нового государства стал известный шестидесятник, член-корреспондент киргизской Академии наук, физик Аскар Акаев.
Впрочем, нельзя сказать, что он был совсем уж простым выходцем из народа. Например, по матери Аскар Акаевич приходился дальним родственником своему казахстанскому коллеге Нурсултану Назарбаеву, а для укрепления родственных связей он женил на младшей дочери Нурсултана Абишевича своего старшего сына Айдара. Все дети киргизского президента получили образование в западных вузах и сделали прекрасные карьеры в бизнесе и политике на родине. Бермет Акаева, например, поработав в структурах ООН в Швейцарии, основала в 2003 г. пропрезидентскую партию «Алга, Кыргызстан!» («Вперед, Киргизия!») и некоторое время трудилась народным депутатом. А ее муж, гражданин Казахстана Адиль Тойгонбаев, по словам экспертов, контролировал все доходные отрасли киргизской экономики, особенных успехов добившись на рынке алкоголя.
В целом, президент Акаев, даром что не являлся карьерным номенклатурщиком, выстроил классическую «клановую» экономику, завязанную на интересы нескольких могущественных игроков. Политический ландшафт Кыргызстана в выгодную сторону отличался от соседей: президент не так жестоко подавлял оппозицию и пытался «играть в демократию», хотя и являлся ключевым элементом в тщательно выстроенной системе сдержек и противовесов. Любителям порассуждать об «азиатчине» напомним, что все то же можно было сказать и об Украине времен Леонида Кучмы. То есть, речь не о каких-то особенностях национального характера, а скорее об общих предпосылках для ряда постсоветских государств, которые и привели к сходным результатам.
Поэтому не стоит удивляться и дальнейшим событиям: раз в Украине в начале 2000-х представителям высших эшелонов номенклатуры и крупной буржуазии стало тесно в рамках системы, выстроенной президентом-«технарем», то и в Кыргызстане логичным было появление высокостатусной оппозиции, стремившейся перенаправить потоки ресурсов. Курманбек Бакиев с полным правом мог бы повторить жест Виктора Ющенко и назвать Аскара Акаева своим «политическим отцом»: именно при этом президенте он совершил номенклатурный взлет, погубернаторствовав в двух областях и возглавив правительство. Но ни в Украине, ни в Кыргызстане фронде не хватило сил на дворцовые перевороты, поэтому им пришлось назваться «демократической оппозицией» и искать поддержки в народе, беря на щит лозунги политических свобод и более справедливого перераспределения социально-экономических ресурсов.
Мобилизовав народные массы с помощью этих требований, оппозиционные политики провели в марте 2005 г. «тюльпановую революцию» по рецептам, разработанным грузинскими и украинскими коллегами. Руководящие кадры сменились: Аскар Акаев снова занялся наукой в Москве (за последние годы вышло несколько его монографий), а премьер-министр Николай Танаев вообще уехал в родную Пензенскую область, где теперь служит спецпредставителем губернатора по международной и внешнеэкономической деятельности. А в Кыргызстане, точно так же, как в Грузии и Украине, очень скоро началось «вечное возвращение». Уже 27 марта радикальное крыло «революционеров» заявило: «Вождями революция 24 марта была предана буквально через три дня. Все возвращается на свои места. На смену единоличной власти Акаева пришел двойной — более изощренный, более хитрый акаевско-бакиевский режим».
Как продолжалось
Одна из поразительных параллелей между тремя «цветными революциями» на постсоветском пространстве – непременное двоевластие революционных лидеров, быстро перерастающее в конфликт. В Кыргызстане соперником Бакиева стал кадровый милиционер Феликс Кулов, которого прозвали «народным генералом» еще в августе 1991 г., когда он выступил против ГКЧП. В 1990-х он считался одним из самых верных сторонников Акаева, занимал должности министра внутренних дел, вице-президента, акима (губернатора) Чуйской области, министра национальной безопасности, а потом став мэром Бишкека. Когда в 2000 г. Кулов заявил, что будет участвовать в президентских выборах, он имел все шансы победить на них, и тут по чистой случайности начали всплывать на поверхность сведения о коррупционном прошлом генерала. После нескольких судебных процессов оппозиционера признали виновным в растрате госсредств и посадили на 10 лет. Из заточения его вызволила ликующая толпа уже 24 марта 2005 г.
Популярный на севере страны Феликс Кулов обеспечил революционерам поддержку в этих регионах. Став координатором силовиков, он быстро навел порядок на улицах, остановив волну мародерств. На президентских выборах в 2005 г. он был бы главным соперником Бакиева, но двое лидеров подписали «политический документ», согласно которому Кулов отказывается от участия в выборах, чтобы не «раскалывать страну» на Север и Юг. А Курманбек Бакиев, популярный на юге, обязался в случае победы добиваться одобрения в парламенте кандидатуры Кулова на пост премьера. Сформировав свое правительство, тот будет заведовать вопросами экономики, финансов и кадровой политики в регионах. А в ведении президента будут силовики и внешняя политика. Все это звучит очень знакомо для того, кто жил в Украине на протяжении последних 5 лет.
Все пошло по плану, однако вскоре выяснилось, что двоевластие не удовлетворяет ни одну сторону. Премьер-министр начал обвинять президента в коррупции, семейственности и связях с преступным миром, а тот напоминал, что антикоррупционная и правоохранительная деятельность – это его, президентская прерогатива. В январе 2006 г. в ходе судебного процесса над руководителем крупнейшей криминальной группировки страны Рыспеком Акматбаевым государственный обвинитель неожиданно снял все обвинения, а суд вынес оправдательный приговор. «Народный генерал» заявил о «криминализации власти», а президент возмутился «истерией» и объявил, что намерен изменить конституцию и вообще ликвидировать пост премьер-министра.
Когда в апреле 2006 г. Акматбаев выступил на главной площади Бишкека, потребовав предоставить ему возможность баллотироваться в депутаты, Курманбек Бакиев пообещал «разобраться», и уже через день дело было в срочном порядке рассмотрено Верховным Судом. Который тут же вынес вердикт, позволивший бывшему боксеру, президенту национальной федерации фехтования и известному меценату претендовать на депутатский мандат. Он прошел в парламент, хотя и не успел развернуть законотворческую деятельность: 10 мая «бизнесмен и патриот» был застрелен.
Между тем, брат президента Жаныш Бакиев, который после переворота руководил УВД Джалалабатской области, пошел на повышение: его назначили зампредседателя службы национальной безопасности. Максим Бакиев, сын главы государства, возглавил Центральное агентство по развитию, инвестициям и инновациям, которое ворочает огромными суммами. Страну покрыла сеть его автозаправочных станций «БНК», да и на рынке мобильной связи президентский отпрыск делал значительные успехи: уже в этом году он приобрел национального монополиста «Кыргызтелеком» и тут же поднял тарифы. «Максим занимается бизнесом аж с шестого класса школы», — хвастался Курманбек Салиевич. Остальные его родственники также явили миру недюжинные административные и предпринимательские таланты.
Истории в высшей степени примечательные, но перед тем, как делать какие-то обобщающие выводы, стоит присмотреться к украинской политической действительности с ее обилием кумовьев, братьев и прочих родственников, среди которых не обходится без криминалитета.
Чего в Украине, в отличие от Грузии и Кыргызстана, так и не произошло за прошедшие 5 лет – так это «закручивания гаек» новой властью. Наш третий президент тоже упорно пытался переписать под себя конституцию, а летом 2007 г. чуть не довел ситуацию до вооруженного конфликта с премьером. Но конфликта не случилось, конституция по-прежнему старая, а на выборах в январе произошла цивилизованная передача власти в рамках механизмов представительной демократии. Между тем, в Кыргызстане политреформу таки одобрили на референдуме 21 октября 2007 г. (пост премьера остался, но полномочия его урезаны). На досрочных парламентских выборах победила поспешно созданная пропрезидентская партия «Ак-Жол» («Светлый путь»), а на президентских выборах 23 июля 2009 г. Курманбек Бакиев получил ни много ни мало 76,12% голосов (злые языки утверждают, что на свою избирательную кампанию он потратил большую часть многомиллионного гранта, выданного Кыргызстану Россией). Оппозиционные политики начали погибать или садиться в тюрьмы, а антипрезидентские СМИ – закрываться. О том, что происходило в Грузии, известно достаточно хорошо: члены правительства то умирают у себя на кухнях, то вообще куда-то пропадают сразу же после громких заявлений о коррупции во власти. Михаил Саакашвили силовыми методами «зачистил» полуавтономную Аджарию, брутально подавил низовые протесты в ноябре 2007 г. и остался на второй президентский срок. В Украине на такие действия пока что никто не решался.
В Кыргызстане кульминацией стало программное заявление, сделанное президентом 23 марта сего года: отмечая пятую годовщину «тюльпановой революции», он выразил сомнения в том, что стране вообще подходит демократия западного образца, поскольку выборы и права человека ведут «к падению общественной морали и нравственности, разорению природы». Покритиковав оппозицию за «шумную трескотню, однобокую критику и огульное охаивание», он перешел к конструктиву: стране нужна «консультативная демократия», образец которой президенту видится «в нашем курултае, обогащенном мнениями и суждениями народных мудрецов». В роли такого курултая, по мнению г-на Бакиева, должно было выступить Президентское совещание – орган, который, кстати уж, имеет право избирать временного президента в экстренных ситуациях. Оппозиция расценила это как намерение сделать Максима Бакиева преемником отца.
На этом фоне последней каплей стали непопулярные «антикризисные меры» того же порядка, что и «реформы», предлагаемые сегодня украинцам: повышение коммунальных тарифов в 2-3 раза и введение новых налогов (на мобильную связь — $0,02 с каждого звонка, на транспорт и т.д.) в январе. Да и скандальная приватизация стратегических объектов («Северэлектро», «Кыргызтелеком» и др.), и брутальный передел собственности сыграли свою роль.
В результате свержение президента произошло поразительно быстро и гладко, что, похоже, удивило и оппозиционных лидеров: для этого хватило всего двух дней и 5 тыс. чел. (население Киргизии – 5,5 млн чел.). Обязанности главы государства теперь временно исполняет кандидат философских наук, экс-министр иностранных дел Роза Отунбаева. Хотя участие оппозиционных политиков в апрельских событиях было минимальным: они собирались долго и нудно разъезжать по регионам и проводить какие-то «альтернативные» «демократические» курултаи, никоим образом не намереваясь через пару дней штурмовать президентский дворец. Низовые выступления в Таласе и Нарыне застали их врасплох. Власти отреагировали оперативнее: большинство оппозиционных деятелей за ночь «упаковали» — но народ прекрасно управился и без вождей.
Чем кончилось
«Что ни говори, но Киргизия Акаева была демократическим оазисом. Я могу долго говорить, какой Акаев нехороший человек, но его вклад в создание той Киргизии, которая была накануне революции, очень велик. Там можно было выступать. Там можно было критиковать. Там можно было устраивать революцию. В то время политики не гибли в машинах, не вываливались журналисты из окон», — заявил член научного совета Московского центра Карнеги Алексей Малашенко. Даже в журнале Economist пишут, что Бакиев «не обуздал коррупцию, неправильно управлял экономикой, расставил на важные посты своих многочисленных родственников и в целом стал более авторитарным, чем его предшественник».
При этом абсолютно в том же духе высказывается и российский премьер-министр: «Когда президент Бакиев приходил к власти … он очень жестко критиковал отстраненного от власти президента Акаева за семейственность, за то, что в экономике Кыргызстана кругом сидели родственники. У меня такое впечатление, что господин Бакиев наступает на те же самые грабли». Такое единодушие повергает в недоумение любителей конспирологии и геополитических схем. С одной стороны, и Россия, и США отнеслись к киргизским событиям со сдержанным одобрением – как на официальном уровне, так и на уровне заявлений СМИ. С другой – многие сторонники российского руководства называют переворот проамериканским, а «западники» — наоборот, пророссийским. Третьи комментаторы вспоминают еще и про Китай, который тоже имеет свои интересы в Кыргызстане.
Все они ссылаются на проблему размещения иностранных военных баз в Кыргызстане. Напомним: в начале прошлого года Россия выдала кредит в размере $2 млрд. и финансовую помощь — $150 млн., после чего Бишкек заявил о закрытии американской авиабазы «Манас». Однако США уговорили киргизов не закрывать базу, утроив арендную плату и пообещав ежегодно предоставлять дополнительную финансовую помощь. Россияне обиделись, тамошние СМИ активно поддержали свержение «проамериканского» Бакиева – но новая власть практически сразу же подтвердила прежние договоренности.
Если уж пытаться выводить что-то из геополитики, уместнее вспомнить, что Кыргызстан активно занимался реэкспортом дешевых товаров из Китая в Россию и Казахстан. Эту деятельность Москва пресекла только в конце прошлого года, создав российско-казахстанко-белорусский таможенный союз. Если говорить о российских «инвестициях» в строительство ГЭС (одну ГЭС уже построили, а подряд на другую киргизы хотят передать Китаю), то надо бы не забывать, что это отнюдь не праздный вопрос для Узбекистана, которому таджикские и киргизские ГЭС на Сырдарье и Амударье перекроют воду. И Москва использует этот вопрос для торгов с Ташкентом, но уж никак не для блага своих памирских братьев.
Но логичнее поискать, например, внутриполитические причины переворота. Задавшись вопросом, что отличает Кыргызстан от других среднеазиатских стран, где никаких волнений не предвидится, профессор Университета Джорджа Мэйсона Эрик Макглинчи напоминает: во времена перестройки социальные волнения в Казахстане (1986 г.) и Узбекистане (1989 г.) были подавлены союзным центром, но в 1990 г. Москва не стала вмешиваться в бишкекские события. На момент распада СССР киргизская политическая элита была раздроблена, тогда как в соседних странах власть унаследовали сплоченные номенклатурные партии. В результате у киргизского президента оказалась очень короткая скамья запасных. «Если какой-то министр оступится, казахстанский и узбекский президенты могут выбрать готовую замену из сотен лояльных кадров. Более того, министры в казахстанском и узбекском правительствах знают, что их можно легко заменить, поэтому они вообще вряд ли будут высовываться», — объясняет ученый. В Кыргызстане же президент может рассчитывать лишь на себя самого и на ограниченный набор кадров, которые в любой момент могут объединиться против него. Для Украины, впрочем, эта ситуация тоже не в диковинку: именно разброду в рядах государственного руководства мы обязаны конкурентными выборами и до сих пор сохраняющейся относительной демократии. А вот грузинскому президенту, похоже, удалось сколотить «команду единомышленников» и продвинуться в направлении Туркменистана гораздо дальше, чем это удалось Бакиеву.
Хотя в корне всего, как всегда, находится экономика. Уже осенью в Кыргызстане инфляция превысила все планируемые показатели, снизился уровень кредитования и инвестиций, а главное, почти наполовину уменьшился объем денежных переводов трудовых мигрантов, до кризиса составлявших около 50% ВВП. Безработица в стране достигла огромных размеров, а возможности трудоустройства в России тоже иссякли. «Массы безработных с надеждой на случайный заработок ежедневно собираются на городских рынках и с нетерпением ждут, когда остановится какая-либо машина с потенциальным клиентом, у которого можно будет заработать. Эти люди готовы на все: строить, убирать мусор, разгружать вагоны и т.п. Большинство из них это жители сельских регионов, где сейчас наиболее сложная ситуация», — красноречиво описывает положение киргизская пресса. Более половины населения страны живет ниже официального уровня бедности. И когда вдобавок ко всему этому президент внезапно раздает родственникам остатки госимущества, а те взвинчивают тарифы – это взволновало киргизов куда сильнее, чем какие-то угрозы парламентаризму или противоречия между северными и южными кланами страны.
На самом деле киргизский Север и Юг приблизительно аналогичны украинскому Западу и Востоку. Это в первую очередь культурно-исторический раскол, не имеющий даже экономической базы (как в Украине, где есть разница между экономическим потенциалом Черновцов и Днепропетровска). Если не обращать внимания на ориенталистские рассказы о «кланах» и «диких восточных нравах», пронизывающих якобы все общество, станет ясно, что углубляют этот раскол, в первую очередь, сами политики – так же, как и у нас. «Да, нынешняя революция произошла на киргизском севере — но это не значит, что мы имеем дело с северной революцией против юга. Ведь на юге тоже есть достаточное недовольство Бакиевым — хотя, поскольку Бакиев южанин, у него есть там какая-то клановая поддержка. Среди революционеров есть южане – например, [экс-спикер парламента Омурбек] Текебаев. Так что четкого противопоставления юга и севера, мне кажется, нет», — убеждает главный научный сотрудник Института Европы Российской Академии наук Дмитрий Фурман.
В социальной структуре киргизского общества есть намного более интересные детали. Бросается в глаза, во-первых, преобладание молодежи: если в Украине средний возраст населения составляет 39,5 лет, то среднестатистическому киргизу всего 24,4 года. Во-вторых, в значительно менее индустриализированной Киргизии более заметную роль, чем в Украине, играет субпролетариат. «Это своеобразный «не-класс». Его главным структурным условием является преимущественно вынужденный выход из деревенского уклада, не восполняющийся переходом к городскому образу жизни. Эти люди в основном происходят из бывших крестьян и их потомков, которые либо не нашли своего места в городе, либо не могли быть поглощены и преображены городской средой», — поясняет профессор Северо-западного университета Георгий Дерлугьян. Вместо заработной платы субпролетарии имеют нестабильные источники доходов: поденный труд, приусадебное хозяйство, бартер, мелкая «неформальная» торговля, помощь родственников-мигрантов. По словам социолога, именно этот класс, легко поддающийся мобилизации, сыграл ключевую роль в большинстве конфликтов на территории бывшего СССР. На фото из революционного Кыргызстана также в первую очередь заметны именно молодые субпролетарии.
Если возрастная структура украинского общества вряд ли изменится в ближайшие годы, то вот количество субпролетариата наверняка будет расти. Ранее выходцы из села в массе своей успешно интегрировались в городскую среду (в отличие от южных республик СССР), но упадок промышленности в независимой Украине качественно изменил ход урбанизации: города пополняются «бесхозным» населением без определенного рода занятий. Этот процесс лишь усилится после того, как будут проведены реформы в аграрном секторе. Ведь сегодня неизбежным является укрупнение аграрных хозяйств и дальнейшая автоматизация сельскохозяйственного производства, которая будет сопровождаться колоссальным «высвобождением рабочей силы». Проще говоря, окажется, что огромное множество людей, живущих в деревне, никому не нужно и никто не готов оплачивать его существование на нашей грешной земле. И точно так же, как в латиноамериканских и африканских странах, массы вчерашних селян без определенного рода занятий потянутся в города. Киев, например, уже сейчас развивается по сценарию Лагоса и Мехико, а когда грянет финальный акт «аграрной реформы», вокруг городов появятся трущобы, жители которых будут настроены весьма бунтарски и будут вполне готовы перенимать киргизский опыт. «Эти события могут стать шаблоном на какое-то время для всего экс-СССР. Вестернизация постсоветских обществ, во всяком случае в Азии, иллюзорна. Мы имеем не либеральные тенденции в их развитии, а социальную деградацию, где классические перевороты, возможно, становятся эффективнее цветных революций. Социальная деградация — следствие постсоветской деиндустриализации», — уверяет белорусский политолог Юрий Шевцов.
Пока что украинская буржуазия старалась воздерживаться от «непопулярных мер», которые одним махом могут обвалить уровень жизни населения. Принятие репрессивного Трудового кодекса и поднятие базовых тарифов до «экономически обоснованного уровня» пока что остаются для основной массы украинского пролетариата маловразумительными страшилками: оптимистически настроенные массы считают, что хуже, чем сейчас, жить просто нельзя. Поэтому и не воспринимают пока что всерьез ту же борьбу против изменений трудового законодательства. Власть имущие информированы гораздо лучше: они в курсе, что падать можно еще долго, а в ходе падения возможны любые социальные потрясения. Поэтому сейчас нас раздевают осторожно и незаметно. Потому что «решительные шаги» и «шоковая терапия» быстро напомнят украинцам, что между нами и киргизами нет особой разницы.