Украинское правительство как точка равновесия между западным и отчечественным капиталом

При парламентско-президентской форме правления руководителем страны является именно премьер-министр, а быть руководителем государства Украина – дело тяжелое и неблагодарное. Мощные финансово-промышленные группы национальных масштабов, «днепропетровский» и «донецкий» кланы, множество местных авторитетов и князьков – и все со своими интересами и более или менее законными требованиями. Тот, кто рассчитывает их возглавить, должен быть готов балансировать между этими интересами и требованиями, иначе все, на что он может рассчитывать, – это в лучшем случае забвение. Кроме того, с самого первого момента зарождения Украины как независимого государства она находилась на «международном перекрестке», и в коктейль локальных проблем все большие порции доливали и с запада, и с востока. В девяностых и нулевых Украине везло. На востоке Российская Федерация сама не знала, что ей делать с сепаратизмом маленькой Чечни и с огромным количеством других проблем, ожидая повышения цен на нефть и газ. На западе Европа переваривала новых членов ЕС, и ей было не до Украины. Потом был экономический кризис 2008 года, который, однако, не помешал России испытать свою новообретенную силу и терпение Запада в войне с Грузией. Но в середине второго десятилетия XXIвека интересы глобальных акторов дошли до границ Украины – и коктейль стал взрывоопасным. Президент Янукович со своей «семьей» этого, по-видимому, не заметили и нарушили баланс местных интересов, прибегая к репрессиям против некоторых политических оппонентов, сосредотачивая всю власть в своих руках, подвергая давлению или перекупая основные СМИ и – самое страшное – посягнув на долю олигархов при дележе доходов государства. Коктейль разогрелся и, наконец, взорвался.

После Майдана часть проблем была решена так, как часто решает свои проблемы капитал: через кровь и войну. С локальными игроками более или менее разобрались; кого-то (как «семейных» олигархов) выгнали из страны в результате революции, кто-то (как самый до того богатый и влиятельный олигарх Ринат Ахметов) стал значительно слабее вследствие войны и упадка территорий с неопределенным статусом, к кому-то (как к Дмитрию Фирташу) пришли правоохранительные органы (правда, не украинские). Главным же результатом Майдана и контратаки России, которая восприняла Майдан как нападение на свои интересы в Украине, стало существенное усиление зависимости местной власти от международных центров силы. О территориях, контролируемых сепаратистам, и говорить нечего: их полная зависимость от Москвы, если не прямое управление оттуда, ни у кого особых сомнений не вызывает. Но и вопрос выживания киевского правительства стал очевидным образом связан с объемами помощи, предоставляемой Западом, в первую очередь – США и МВФ. Присутствие российских войск в Крыму и Донбассе, вместе с постоянной угрозой дальнейшей эскалации конфликта с усилением прямого участия России, обусловливает необходимость дипломатической помощи, а экономический кризис – необходимость поддержки финансовой. Без этих двух факторов сегодняшняя украинская система управления нежизнеспособна.

"Яценюк как компромиссная фигура пытался играть одновременно для всех, и в результате его музыка напоминала скорее какофонию и не нравилась никому."

Яценюк занял пост руководителя правительства как кандидатура, согласованная прежде всего с США (Nuland, 2014), но о его связях с олигархами, в частности, с Ахметовым, говорили еще тогда, когда он баллотировался в президенты в 2010 году. Он, как и позднее Порошенко, стал олицетворением компромисса и временного союза между местным крупным бизнесом, Западом и группами украинского электората (среди них были и умеренные противники Майдана), главным стремлением которых было восстановление и сохранение порядка и спокойствия в стране. В первый период после Майдана, начиная с бегства Януковича в феврале 2014 года и приблизительно до весны 2015 года, интересы этих групп более или менее сходились. Они были заинтересованы в сохранении определенного порядка, политического и экономического, на территории Украины, в том, чтобы остановить продвижение России, удержать страну от сползания в хаос тотальной гражданской войны по образцу Боснии или Сомали, приструнить праворадикалов, усилившихся во время Майдана, и восстановить хрупкий баланс между различными ФПГ. Когда эта общая задача была решена, интересы игроков разошлись.

Условным началом второго периода послемайданной истории Украины можно считать переговоры «Минск-2» после потери Дебальцево. Зимняя военная кампания 2014–15 гг. показала, что ни Украина не имеет возможностей для решения проблемы Донбасса военным путем, ни сепаратистские группировки не могут в условиях ограниченного вовлечения России в конфликт успешно наступать на позиции украинской армии. Статус-кво и более спокойная обстановка на фронте обусловили развертывание конфликтов внутри Украины. Первым и самым ярким из таких конфликтов был спор между Коломойским и командой Порошенко по поводу контроля над «Укрнафтой». Публичный конфликт открыл для широкой публики ранее замаскированные феномены украинской политики: тут и использование добровольческих батальонов для защиты олигархических интересов, и неспособность власти обеспечить выполнение принятых решений, и неприкрытое бешенство Коломойского, который обвинил в бандитизме, рейдерстве и работе на российские спецслужбы министра Владимира Демчишина и одного из ближайших соратников президента Порошенко Игоря Кононенко (112 Украина, 2015). Показательным также было разрешение конфликта, который пошел на спад после беседы Коломойского с послом США Джеффри Пайеттом и авторитетного заявления со стороны последнего, что «закон джунглей» больше не работает. Именно этот конфликт стал точкой отсчета для неявного, но все более ощутимого столкновения интересов локальных олигархов, заинтересованных в сохранении действующих в Украине схем дележа власти и доходов, с проводниками интересов западных государств и международных институций, за которыми, в конечном счете, стоят интересы транснационального капитала. 

Транснациональный капитал заинтересован в Украине в четырех вещах. Это, во-первых, слом тех самых, преимущественно теневых, схем дележа власти и доходов, которые составляют хребет украинской политико-экономической системы и которые Кучма строил в 90-е годы совершенно сознательно как закрытые для внешних игроков и призванные создать и поддерживать класс национальных капиталистов (см. его мемуары «После майдана 2005–2006. Записки президента»). Во-вторых, обесценивание украинских активов, чтобы их было легче скупать и эксплуатировать. В-третьих, сохранение – несмотря на выполнение первых двух задач – порядка на территории Украины, избежание хаоса, войны и углубления конфронтации с Россией. В-четвертых, конечно, выплата Украиной процентов по своим долговым обязательствам перед МВФ и другими кредиторами. Чтобы добиться этих целей, транснациональный капитал опирается преимущественно на украинский «средний класс», мелких предпринимателей, интеллигенцию, студенчество, городской «креативный класс». Это те группы населения, которые меньше других теряют от слома старой системы и могут рассчитывать на выгоды от интеграции в европейские структуры. Для организации этих групп в общественные объединения и институции Запад тратил и продолжает тратить немалые средства (Krever, 2014). В то же время нетрудно догадаться, как относятся ко всему этому представители местного крупного капитала. Этот конфликт четко артикулирован в риторике лишь немногих из них; большинство, как правило, постулирует готовность перейти к прозрачному и открытому ведению дел, сотрудничеству с западными партнерами, но отношение к конкретным эмиссарам этих самых партнеров оказывается намного более красноречивым. Склонение фамилий Боровика и Саакашвили во всех возможных родах, числах и падежах на каналах Коломойского (и не только), резкие высказывания Григоришина в адрес министра экономического развития Абромавичюса и дальнейший конфликт того же министра с Кононенко, недавнее увольнение заместителя прокурора Давида Сакварелидзе – все это показательные эпизоды глобального конфликта интересов между местным крупным бизнесом и транснациональным капиталом (Українська правда, 2015).

Кабинет министров Украины и его глава Арсений Яценюк оказались в эпицентре этого конфликта. Именно этим объясняется внезапная атака на него со всех сторон, продолжавшаяся всю вторую половину 2015 года. Яценюк как компромиссная фигура пытался играть одновременно для всех, и в результате его музыка напоминала скорее какофонию и не нравилась никому. Олигархи критиковали его за попытки помешать проведению привычных теневых операций, уменьшить ренту с инфраструктуры и ресурсов или заставить поделиться ею с государством (это обычно называют «отсутствием поддержки национального производителя»). Мелкий и средний бизнес возненавидел правительство за попытки упорядочить систему налогообложения, убрать лазейки для уклонения от уплаты налогов и повысить сами налоги. Западные партнеры критиковали Кабмин (как и все остальные ветви власти) за то, что ни одна из этих попыток так и не стала успешной или полноценной. Главным же аргументом против правительства стало всеобщее недовольство его социально-экономической политикой со стороны широких слоев населения. Они протестовали из-за общего снижения уровня жизни и, главное, из-за повышения жилищно-коммунальных тарифов. За большинство других проблем, коррупцию, падение экономики и проигранные сражения на Востоке ответственность разделялась между многими властными персоналиями. Персональная ответственность за тарифы, по крайней мере в народном представлении, легла на Яценюка. Уже во время кампании местных выборов ряд партий, из которых первой была «Батькивщина», успешно использовал социальную тему, активно выставляя себя защитниками интересов народа в противовес интересам олигархов и МВФ. Это принесло богатые плоды, и весной 2016 года Юлия Тимошенко, которую после последних президентских выборов многие уже успели похоронить как политического игрока, в рейтинге популярности догоняет Порошенко (Корреспондент, 2016). Радикалы Олега Ляшко и «Партия простых людей» Сергея Каплина организовали в правительственном квартале даже два палаточных городка одновременно, прямо требуя отставки правительства и также педалируя тему тарифов.

"При балансировании между интересами олигархов и международных институций интересы широких слоев народа Украины – рабочих, мелких предпринимателей, крестьян, интеллигенции – учитываются лишь опосредованно."
 

В конечном счете, единственное, в чем смогли сойтись все, – это необходимость отставки Яценюка и переформатирования Кабмина. Но это произошло не сразу. 16 февраля 2016 года в парламенте был разыгран неприглядный и, на первый взгляд, непонятный спектакль. Утром президент Порошенко выступил с заявлением, в котором фактически провозгласил необходимость отставки правительства. Парламент тут же проголосовал за признание работы правительства неудовлетворительной. Логичным следующим шагом было бы голосование за отставку, но его Рада провалила, и основной фракцией, которая не дала нужных голосов, была фракция «Блока Петра Порошенко» (БПП). Ничего удивительного в этом не было. Порошенко находится в той же самой ситуации, что и Яценюк, позиционно они союзники, а олигархов Яценюк хотя и не удовлетворял, но все же был для них лучше, чем кто-то неизвестный, особенно если бы этим неизвестным стал эмиссар Запада, наподобие, скажем, министра финансов Наталии Яресько. С Яценюком, несмотря ни на что, можно было договариваться. Необходимость поиска нового, более стабильного компромисса никто не отменял, но премьеру дали время и пространство для маневра. Начались напряженные теневые переговоры. Примером взаимодействия правительства и олигархов вне объективов телекамер является, скажем, решение по трансформаторам, которые «Укрэнерго» должно было закупить у предприятия «Запоріжтрансформатор» Константина Григоришина, олигарха российского происхождения, которого часто называют приближенным к президенту (Економічна правда, 2016). Летом предприятие выиграло тендер на поставку трансформаторов на сумму 2.2 млрд. гривен, но соглашение было заблокировано из-за завышенной цены. Сошлись на 928 млн., аппетиты не были удовлетворены полностью, но, тем не менее, соглашение состоялось.

В начале марта торги дошли до определенной точки согласия, и Яценюк объявил, что он готов уйти в отставку самостоятельно, с оттенком сарказма предложив президенту и БПП взять на себя ответственность за политику правительства и парламентскую коалицию (Яценюк, 2016). Неофициальных требований у премьера и «Народного фронта» было два: сохранить за ними портфели двух важных министерств – внутренних дел и юстиции, принадлежавшие соответственно Арсену Авакову и давнему товарищу Яценюка Павлу Петренко. Эти должности дадут самому премьеру и членам его команды иммунитет от уголовного преследования и позволят сохранить определенный контроль над властью. Какое-то время под вопросом была кандидатура премьера, рассматривали ту же Яресько, новость о назначении которой были бы очень рады услышать в США, куда Порошенко как раз собирался с визитом, и спикера парламента Владимира Гройсмана, но эта дилемма разрешилась быстро и просто. Назначение Яресько премьером было бы слишком сильным ударом по позициям местного капитала и означало бы введение почти прямого управления страной со стороны «западных партнеров». Против этого ничего не имела лишь часть украинского либерального Facebook-сообщества. Политикум же в целом выразил согласованный, хотя и не всегда четко сформулированный протест, аргументируя это тем, что назначать премьером человека, которого никто не выбирал, – не очень демократично. Идеалы демократии служили для оправдания банального страха местного капитала перед диктатурой МВФ и США. Последние, как и Яресько, не настаивали, понимая, что к такому сценарию страна (по крайней мере пока что) не готова.

Таким образом, бывший мэр Винницы и верный соратник президента Гройсман оказался безальтернативным лидером для сохраненного альянса между БПП и «Народным фронтом». И та, и другая партия – своего рода «корзины» из известной поговорки, куда разные отечественные ФПГ складывали «яйца», а их лидеры, как уже было сказано, находятся в примерно одинаковом положении и являются ситуативными союзниками. Не в последнюю очередь связка между БПП и «Народным фронтом» укреплялась их общим нежеланием идти на перевыборы и отдавать значительную часть своих мест партии Тимошенко. Что касается других партий, которые тоже совсем не чужды олигархическим интересам, то они также ориентировались на рейтинги и рассчитывали выступать с оппозиционных позиций, продолжая критиковать половинчатую политику правительства в стиле «ни нашим, ни вашим», которая, как совершенно очевидно, не изменилась, поскольку никаких структурных предпосылок для этого не было. Ярче всего здесь выступала та же Тимошенко, укладывая будущих партнеров по коалиции в прокрустово ложе. Ее требования принять ряд законов, среди которых мораторий на продажу земли, налоговое благоприятствование аграрному бизнесу, снижение коммунальных тарифов и отмена налогообложения пенсий, поставили правительство перед очередной дилеммой, которая решается просто, нонеприемлемо (Українська правда, 2016a). Первый вариант – свертывание «реформ», так чаемых «западными партнерами», разбалансировка бюджета и другие риски, на которые новому правительству тяжело пойти; второй вариант – начать работу с того, чтобы наклеить на себя лейбл «антинародного» и вымученно и грязно, «на коленке» в стиле Януковича, собирать новую коалицию из внефракционных депутатов. Такая коалиция по умолчанию неустойчива и малочисленна, что – с учетом слабой партийной дисциплины – всегда проявляется нехваткой голосов и вынужденным сотрудничеством с другими фракциями. А Тимошенко в любом случае вышла бы из ситуации в роли народной героини, защитницы интересов простого народа и – не в последнюю очередь – аграрного бизнеса. Конечно, за публичными заявлениями и игрой на электоральных полях продолжались кулуарные торги, о конкретном содержании и тематике которых можно только догадываться (Українська правда, 2016b). Окончательный вариант коалиции еще может удивить, но, если не принимать во внимание вопрос популярности партийных и персональных брендов, за всеми партиями стоят одни и те же или по крайней мере близкие по своим структурным интересам люди.

Наконец, важно напомнить, что при балансировании между интересами олигархов и международных институций интересы широких слоев народа Украины – рабочих, мелких предпринимателей, крестьян, интеллигенции – учитываются лишь опосредованно. Конечно, в условиях соревновательной демократии сохраняется необходимость обращать внимание на требования электората; но украинской аудитории излишне пояснять, каким образом представители интересов капитала могут сменять друг друга, сохраняя неизменными как суть этих интересов, так и характер их воплощения в жизнь. Вопрос о том, как в разнообразные конфигурации украинского политикума ввести интересы 99% населения Украины, причем не в формате популистских обещаний, остается открытым.

Перевел Игорь Готлиб

Опубликовано в: Спільне, 2016, №10: Війна і націоналізм