Париж, воскресенье, 17 апреля 2016 года. У человека, впервые попавшего в эти дни на place de la République, 1 может сложиться впечатление, будто здесь проходит какой-то фестиваль или весенняя ярмарка. Ежедневно после полудня здесь начинают разгружать машины, таскать аппаратуру, конструировать брезентовые укрытия по всему периметру площади и устанавливать стенды. В это же время присутствующие на площади люди потихоньку собираются в небольшие группы, рассаживаясь прямо на голом камне вокруг кусков картонки, на которых быстрым неровным подчерком написано: «Комиссия Свобода», «Комиссия Миграция», «Музей на ногах», «Полицейское насилие и контроль по этническому признаку», «Идеальная школа – это?» и пр. К четырем часам на площади уже не пропихнуться. Кто-то приходит сюда с намерением принять участие в конкретном ателье или заседании постоянной комиссии, кто-то просто передвигается от группы к группе в ожидании Народной ассамблеи. В «Народном университете» сегодня проходят лекции об aнтиросте и Сирийском Курдистане; комиссия «Образования» проводит дискуссию о прогрессивной педагогике; на ателье «Полицейское насилие» можно послушать и задать вопросы юристам из различных организаций по борьбе с расизмом; комиссия «Экономика» говорит об альтернативных валютах. В шесть часов центральная часть площади освобождается для заседания Народной ассамблеи, которая в выходные дни объединяет несколько тысяч участников. У «Ночного стояния» («Nuit debout») есть свое радио, свой оркестр, свой детский сад и даже свой революционный календарь, согласно которому месяц март будет продолжаться до полной победы… А пока что: Париж, воскресенье, 48 марта.
Протесты против реформы Трудового кодекса
Что же такое «Ночное стояние»? Очаг революционного движения или очередная «весна» без политического будущего? Новый политический субъект или безвредное скопление праздной парижской молодежи?
Такая журналистская форма постановки вопроса в виде фатальной дилеммы неизбежно привела бы нас к формулировке ангажированных и необоснованных предсказаний будущего. Поставим вопрос иначе: рождается ли на наших глазах что-то новое? Какие перспективы «Ночное стояние» открывает для протестного движения во Франции и в мире? Nuit debout, безусловно, продолжает традицию Occupy Wall Street и Indignados: практически круглосуточная оккупация публичного пространства, самоорганизация и самоуправление через открытые комиссии и ежевечерние народные ассамблеи, отсутствие официальных представителей, низовые и часто спонтанные инициативы, очень праздничная атмосфера. Как и прочие урбанистические протесты последних лет, «Ночное стояние» утверждает право граждан на самоуправление и политическое созидание, а также право горожан на коллективное пользование городскими ресурсами и пространством. Тем не менее, у парижского «Оккупая» есть своя специфика, которая определяет и небывалый потенциал движения, и очень серьезные трудности, от преодоления которых зависит его будущее.
В первую очередь речь идет о центральном характере трудового вопроса. Во Франции самые массовые движения последнего десятилетия были связаны с неолиберальной реформой трудового законодательства: достаточно лишь вспомнить студенческие протесты 2006 года против Закона о первом найме (CPE) 2 или миллионные марши против реформы пенсионного возраста 3 в 2010 году. Нынешнее движение выросло на фоне широких протестов против реформы Трудового кодекса, начавшихся с серии крупных забастовок во главе с левыми профсоюзами, многочисленных блокад школ и университетов. Проект закона Эль-Хомри 4, текст которого стал известен 17 февраля, имеет целью «облегчить» Трудовой кодекс, сделать трудовое право «более гибким», и таким образом «содействовать созданию рабочих мест». В этом смысле французские социалисты не придумали ничего нового по сравнению со своими правоцентристскими предшественниками: они лишь применяют универсальный в рамках глобальной конкуренции метод «возрождения экономической активности». Облегчая процедуру увольнения, поощряя переход к коллективным договорам в рамках отдельно взятых предприятий (менее выгодным для трудящихся, чем общее законодательство), сторонники закона намерены повысить конкурентоспособность французской продукции на мировых рынках. Этот закон завершает целую серию мер по поощрению деятельности предприятий за счет облегчения налоговых обязательств, ухудшения условий труда и социальной защиты трудящихся, прекаризации трудовых контрактов.
Студенты, многие из которых уже знакомы с гибким графиком труда, нестабильными контрактами и плохо оплачиваемыми стажировками, первыми откликнулись на призыв к мобилизации. Неолиберальная экономическая политика так называемого социалистического правительства, которое выдает свои решения за имманентную логику самой Истории, поначалу вызывала растерянность, затем негодование, и наконец злость. Для того, чтобы точнее измерить глубину разочарования, стоит напомнить и о некоторых других «достижениях» Франсуа Олланда и его команды. За период пребывания социалистов у власти Франция заметно усилила свое военное присутствие в Африке и на Ближнем Востоке (Мали, Ливия, Сирия, Ирак). Ответом на так называемый «миграционный кризис» послужили главным образом повышение контроля на границах и разгон спонтанных палаточных лагерей. Январские и ноябрьские теракты 2015 года стали предлогом для принятия закона о расширении полномочий спецслужб (июль 2015 года) и объявления чрезвычайного положения (ноябрь 2015 года). Массовая прослушка и слежка, необоснованные обыски и домашние аресты (в том числе левых политических активистов), ограничение свободы собраний, усиление контроля по этническому признаку в общественных местах… Теперь можно только вспоминать об энтузиазме peuple de gauche 5 по поводу избрания в президенты Франсуа Олланда в 2012 году. Эта короткая социалистическая интермедия хороша, пожалуй, лишь тем, что она открыла глаза традиционному левому электорату на фиктивный характер представительной демократии в рамках глобального капитализма.
Протесты длятся уже два месяца. 18 февраля на сайте Change.org была создана петиция, требующая немедленной отмены проекта реформы; она набрала более миллиона подписей за две недели. Забастовки и марши, которые начались 9 марта, быстро переросли в массовые собрания на площади Республика, где сегодня обсуждается преодоление парламентской системы как таковой, а также альтернативы капиталистической собственности и способу производства. Первое «Ночное стояние» прошло 31 марта по завершении очередного дня крупных мобилизаций – более миллиона бастующих по всей Франции. Инициированная коллективом «Объединённая Борьба» («Convergence des luttes»), главными вдохновителями которого являются Фредерик Лордон 6 и Франсуа Рюфан 7, эта первая ночь вызвала недовольство со стороны мэрии, которая тут же обвинила ее участников в «приватизации» общественного пространства. Однако, опасаясь социальных последствий полицейского разгона стихийных акций, мэрия в конце концов дала разрешение на организацию ежевечерних мероприятий между четырьмя часами и полночью. Теперь «Ночные стояния» регулярно проходят в 150 городах Франции и десятке других европейских городов (Берлине, Брюсселе, Мадриде и др.). 15 мая Париж призывает все интернациональное сообщество организовать «Ночные стояния» в своих городах и населенных пунктах.
Организация
Движение «Ночное стояние» во многом черпает вдохновение из истории Парижской коммуны. Костяк движения составляют два вида так называемых «комиссий». Каждая комиссия – это своего рода «министерство». «Структурные комиссии» («Логистика», «Анимация», «Питание», «Медпункт», «Демократия и Генеральная ассамблея», и т.д.) отвечают в первую очередь за материальное обеспечение движения, а также за координацию между различными комиссиями и Народной ассамблеей. «Тематические комиссии» («Политическая экономия», «Экология», «Образование» «Миграция», «Феминистки», «ЛГБТ», «Рисунок», «Пригороды» и т.д.) объединяют активистов вокруг конкретных вопросов или видов деятельности. Таким образом, «Ночное стояние» представляет из себя платформу для реализации автономных проектов как теоретического (дебаты, лекции, разработка манифеста и т.д.), так и практического характера (акции солидарности с мигрантами, акция в поддержку забастовки железнодорожников, акция перед исследовательским центром компании «Рено», помощь в организация «Ночного стояния» в других населенных пунктах и др.).
Комиссии открыты для всех желающих, и их список пополняется по мере поступления новых инициатив. Например, несколько дней назад была сформирована комиссия адвокатов, которая предоставляет манифестантам юридическую консультацию и, по надобности, юридическую помощь, а также организовывает дебаты о том, как право может быть использовано доминированными в их борьбе за эмансипацию. Недавно свою комиссию создали двое бездомных. Политический вес комиссии зависит лишь от деятельности ее членов, от степени их ангажированности и организации. Несмотря на то, что «Ночное стояние» насчитывает немалое количество опытных профсоюзных и политических активистов, организация здесь импровизируется на месте. Координаторы каждой из комиссий не являются ни ее лидерами, ни ее представителями. Участники комиссии вместе устанавливают порядок дня, голосуя за высказываемые предложения, и выбирают президента(тку) собрания, в чьи обязанности входит главным образом модерирование дискуссии. По истечении собрания комиссия выбирает спикера(ку), который(ая) выступит от имени комиссии на вечерней ассамблее. Каждый вечер в шесть часов на площади проходит Народная ассамблея, в ходе которой комиссии отчитываются о своей работе и выдвигают свои предложения. Народная ассамблея долго не могла сойтись на порядке утверждения решений, так как большинство активистов радикально отвергают систему голосования. Движение хочет сохранить право для каждого не только голосовать за то или иное предложение, но также принимать участие в его предварительной разработке. Было решено, что все важные инициативы и контакты с внешним миром должны получить полное одобрение ассамблеи. Если кто-то из присутствующих радикально не согласен со спикером, он(а) может либо высказать свою критику перед собранием, либо предложить комиссии внести поправки.
Например, в субботу, 16 апреля, комиссия «Коммуникация» ответила на просьбу журналистов и подготовила пресс-релиз на тему актов «насилия» и «вандализма» со стороны активистов «Ночного стояния». Предшествующие дни были отмечены спонтанными акциями за пределами площади Республика, сопровождались столкновениями с полицией и повреждениями витрин нескольких банков. Ассамблее был представлен текст под названием «Ночное стояние – пацифистское движение». Общий тезис статьи сводился к тому, что насилие манифестантов является лишь ответом на насилие полиции, но что ассамблея считает насилие непродуктивным методом борьбы. В ответ стали раздаваться неодобрительные возгласы. Выскочивший из толпы парень, после краткой речи, в которой он осудил желание прессы разделить движение на «плохих» и «мирных» манифестантов, а также напомнил, что «Ночное стояние» поддерживает все формы борьбы, удалился куда-то вместе с авторами пресс-релиза. Через полчаса ассамблее был представлен новый текст под названием «Ночное стояние – жертва насилия», в который были внесены также некоторые другие изменения (например, пропала фраза: «Мы сожалеем, что некоторые отвечают насилием на насилие»).
Благодаря центральной роли трудового вопроса, «Ночное стояние» затрагивает интересы всех социо-профессиональных категорий. Это движение должно рассматривать как одну из составляющих более широкой социальной мобилизации, в которую вовлечены также профсоюзы и политические организации. Однако социальный портрет среднестатистического участника «Ночного стояния» – белый представитель «среднего» класса – это не просто химера, рожденная в воображении правой прессы. Этот комплекс преследует само движение.
Революция без пролетариата?
Представители власти и часть национальной прессы пытаются обезвредить быстро расползающуюся гангрену главным образом за счет инфантилизации, подчеркивания социальной гомогенности движения, а также концентрации внимания на актах «вандализма» и «насилия» по отношению к полицейским. Так, автор замечательной в этом смысле статьи, опубликованной 8 апреля в очень консервативной газете «Фигаро» (с характерным заголовком «Ночное стояние: cумерки богемной буржуазии»), с ностальгией вспоминает времена, когда на площади могли ночевать мигранты и ромские семьи. Теперь же публичное пространство полностью монополизировано «этой самопровозглашенной гуманистичной молодежью, разглагольствующей о чем попало, и совершенно глухой к настоящим проблемам страны».
Несмотря на относительно юный средний возраст участников (25 лет), движение является на самом деле очень неоднородным по возрастному составу. В то время как на Народных ассамблеях преобладает молодежь, костяк рабочих комиссий составляют опытные профсоюзные активисты и члены различных некоммерческих организаций. Миф о «богемной буржуазии» тоже очень далек от действительности. Во-первых, в нем нет ничего нового. Одним из самых простых аргументом идеологической машины против амбициозных левых движений всегда было присутствие в них людей с высшим образованием из «хороших» семей. Дисквалификация основана на том, что движение претендует представлять интересы социального класса, который как таковой не представлен в самом движении. Однако, и это во-вторых, на сегодняшний день даже относительно защищенным от безработицы молодым специалистам очень тяжело найти стабильную работу по специальности. Давление конкуренции, дисбаланс между государственным и частным ощущаются в каждом секторе деятельности, в том числе и интеллектуальной. Причислять же учителей и других мелких функционеров к привилегированной касте – это забывать, что при нынешних ценах на жилье их зарплата еле позволяет им сводить концы с концами. Подобные попытки противопоставлять так или иначе бедных малоимущим не смогут объяснить, почему так называемая «богемная буржуазия» наводняет площади не во имя индивидуальных свобод, а с требованиями социального равенства.
Тем не менее, активисты Республики осознают опасность этой во многом искусственной пропасти между жителями крупных городов и жителями провинции или пригородов. В рамках парижского «Ночного стояния» действует комиссия «Пригород на ногах», которая отвечает за координацию между протестами в центре столицы и локальными инициативами в парижском пригороде. Задача состоит не в том, чтобы отправлять туда «миссионеров», а в том, чтобы объединить усилия, опираясь на уже существующие местные организации. На прошлой неделе прошли первые «Ночные стояния» в Сент-Уэне, Сен-Дени, Монтрёйе, Иври, Бобиньи и т.д. 13 апреля мы побывали в Сен-Дени, самом бедном департаменте Франции, где на митинг собралось не менее трехсот человек. Выступающие говорили о локальных проблемах: учителя – об аварийном состоянии учебных учреждений, доктора – о нехватке персонала в больницах, члены ассоциации за оформление работников без документов – о дискриминации со стороны администрации и полиции. У пригородов есть специфические требования, но все они находятся в тесной связи с требованиями столичного прекариата 8.
Мой тезис не претендует на оригинальность: основа «Ночных стояний» – это реальное классовое противостояние между наемным трудом и крупным капиталом, интересы которого защищает правительство. Вопрос не в том, является ли категория трудящихся расколотой на данный момент – будь то по этническому, культурному, географическому или чисто внешнему признакам – а в том, способно ли движение актуализировать радикальную поляризацию общественных сил и создать единую платформу для всех, кто не согласен с существующим порядком вещей.
Движение на месте?
Однако стоит заметить, что критика раздается не только справа, но и слева. Некоторые активисты левых партий и профсоюзов смотрят на «Ночные стояния» снисходительно и даже пренебрежительно. «Ночью они на ногах, но днем они спят», – это ироничное высказывание одного из активистов CGT (ВКТ, Всеобщей конфедерации труда), рабочего на заводе ПСА «Пежо Ситроен» выдает презрение закаленных профсоюзной борьбой слоев рабочего класса к новым социальным движениям, которые занимают площади вместо того, чтобы блокировать заводы. В свою очередь, радикальная молодежная организация MILI («Независимое движение объединённой борьбы») осуждает принципиальный пацифизм основной массы участников «Ночного стояния» и высмеивает стерильную площадную демократию: «Бесконечный поток коротких и несвязанных между собой выступлений упраздняет условия самой возможности конструктивной дискуссии. (…) Какой бы ни была добрая “демократическая” воля некоторых организаторов или “модераторов”, процедуры принятия решений и голосования почти всегда выливаются в фарс. Они лишь пародируют бессилие “формальной демократии”, в том смысле, что за этими решениями ничего не следует и никто за них не несет ответственности».
Сами участники признают, что принципиальная открытость комиссий и суверенный характер Народной ассамблеи затрудняют переход к прямому действию, и в каком-то смысле обрекают протест на движение на месте. Состав участников каждый день меняется. Таким образом, каждый день приходится все начинать с нуля. Решения, принятые вчера, легко могут быть отвергнуты сегодняшней комиссией или ассамблеей. В частных разговорах и в публичных дебатах постоянно всплывает вопрос о создании особой инстанции для развития более четкой программы и стратегии движения. Так, 12 апреля, во время дебатов с Дэвидом Гребером 9, Фредерик Лордон, один из претендентов на интеллектуальное лидерство в движении, заявил: «За или против институций? Я не думаю, что это правильная постановка вопроса. Институция присуща любому более или менее крупному коллективу. (…) Единственный вопрос, который мы должны себе задать – это вопрос о желаемых для нас формах институций (…)». И, несколько перефразируя Декларацию Коммуны «К французскому народу!» от 19 апреля 1871 года, заключил: «Официальный представитель не является угрозой для демократии при условии, что он избран, подотчетен, подлежит постоянному контролю и сменяемости».
Тем не менее, причина, по которой синдикалисты и другие активисты покидают свои офисы и биржи труда, чтобы провести вечер на площади Республика, – это именно возможность встретиться и поговорить с людьми, у которых за спиной другой, не менее ценный опыт отчуждения и сопротивления. Ввиду крайней разобщенности «левой сцены» во Франции, на сегодняшний день это, пожалуй, единственное место, где представители разных политических тенденций могут, по крайней мере, рассмотреть возможность совместных действий. Одной из главных текущих целей движения является создание пространства для публичной политической дискуссии, в рамках которой каждый мог бы чему-то научиться, поделиться опытом, найти единомышленников, внести предложение, организовать акцию или просто высказаться. Сама территория площади играет сейчас очень важную символическую роль. Коллективный контроль пространства и коллективная дистрибуция дискурса переживается участниками как первый шаг к восстановлению индивидуального и коллективного достоинства, а также как необходимое предисловие к политической борьбе на основе беспартийной «широкой левой». Название коллектива, стоящего у истоков «Ночного стояния», стало центральным лозунгом движения – «Сonvergence des luttes!», т.е. объединения разных форм борьбы. В коллективном сознании его участников «Ночное стояние» осмысливается как потенциальное место союза всех социо-профессиональных категорий (рабочих, фермеров, учителей, железнодорожников, студентов, безработных, мигрантов), всех локальных инициатив (за регуляризацию работников без документов, против школьной реформы, против строительства аэропорта в Нотр-Дам-Де-Ланд и т.д.) и всех левых тенденций (анархистов, анархо-синдикалистов, марксистов, альтерглобалистов, эко-активистов, феминисток и т.д.). И в то время как право на высказывание и обязанность уважать чужое мнение могут показаться безграничными и безапелляционными изнутри, негласным условием этого совещательного процесса является общность социального опыта и политических требований. Недавний эпизод изгнания Алана Финкелькрота 10 с заседания Народной ассамблеи является в этом смысле показательным. Отличие от формальной демократии заключается не только в отказе от посредников, но также в отказе предоставлять слово тем, кто находится по ту сторону баррикад. Прямая демократия на площади Республика – это уже своего рода «диктатура пролетариата».
«Ночное стояния» – движение несколько «карнавальное», но вместе с тем очень радикальное и очень амбициозное. Его цели, пока четко не очерченные, сходятся на далеком горизонте «требования невозможного» преодоления капитализма.
После первых недель эйфории движение находится в подвешенном состоянии, и перспективы его остаются туманными. Одно можно сказать точно: «Ночное стояние» не станет Майданом по-французски. Левые ориентации, в широком смысле этого слова, и центральное место прямой демократии, которая выступает одновременно формой, методом и главным содержанием всех дискуссий – это то, что радикально отличает «Ночное стояние» от Майдана. Возможно, это движение не приведет ни к всеобщей забастовке, ни к революции, ни даже к отмене трудового закона. Пускай оно будет лишь еще одним симптомом социального и экономического кризиса современного мира. Но пускай также оно будет еще одним предвестником нового глобального политического субъекта.