Марина Ларина
Проблема гендерного неравенства и сегодня очень актуальна, даже если многие думают, что у женщин и мужчин уже есть равные права. На первый взгляд, эти права гарантируют почти все конституции мира. Женщины могут быть представлены на международной арене, работать в научных институтах и занимать управленческие должности в корпорациях. Но они все еще страдают от гендерного неравенства: женщины меньше участвуют в политическом, научном и финансовом секторах, страдают от неравной оплаты труда. Несмотря на все юридические и социально-политические улучшения, добытые в длительной борьбе, гендерное неравенство еще существует. Каждая третья женщина (35%) по всему миру, согласно докладу Всемирной организации здравоохранения за 2013 год, еще и подвергается физическому или сексуальному насилию.
"Женщины, которым посчастливилось избежать затруднительного социально-экономического или национально-политического положения, учат других не бояться, а действовать, быть терпеливыми и прилагать больше усилий."
Либеральный феминизм, поддерживающий современный неолиберальный проект и обещающий равенство, на практике остается еще одним инструментов власти привилегированных. Женщины, которым посчастливилось избежать затруднительного социально-экономического или национально-политического положения, учат других не бояться, а действовать, быть терпеливыми и прилагать больше усилий. Сама риторика либерально-феминистской эмансипации отражается и на ограниченной аудитории — тех, у кого изначально были возможности и привилегии для того, чтобы «приложить больше усилий».
Либеральный феминизм обещает карьерный рост, самореализацию и повторяет, что по-прежнему мало женщин занимают руководящие должности. Эти вопросы несомненно важны, но есть и другие глобальные проблемы, которые касаются женщин по всему миру — ничего не слышавших о женских квотах в парламенте и Шерил Сэндберг, но работающих по 15 часов в день для того, чтобы содержать себя и свои семьи. По состоянию на 2017 год в мире 821 миллион людей голодает, среди них большинство — женщины и дети. Феминистки, молчащие о расовой несправедливости, не ставящие проблему экологии в центр женского вопроса, хотя она по большей части касается именно женщин, особенно в развивающихся странах, терпимо относящиеся к классовой эксплуатации, — проблема для эмансипативного проекта.
Борьба за гендерное равенство должна учитывать место репродуктивного труда в системе капитализма. Именно это предлагает теория социального воспроизводства (ТСВ), согласно которой рабочая сила в капиталистической системе — это товар, что создается за пределами производственного цикла и системы наемного труда. Отсутствие государственной поддержки вроде центров помощи для женщин, оказавшихся в трудной ситуации, финансовой и профессиональной поддержки женщин и детей для прекращения патриархально-матримониальной зависимости, стигматизация и приватизация женских тем — все это последствие долгой идеологизации половых различий, гендерного конструирования, подкрепленного концепцией нуклеарной семьи. Так капиталистическая система извлекает выгоду, потому что экономит на социальном воспроизводстве, перенося его в пределы индивидуальных семей.
Теория социального воспроизводства
Социальное воспроизводство — ключевая концепция марксистской политической экономии, которая указывает на то, что производство товаров и производство человеческой жизни — это части одного взаимосвязанного процесса. Лиз Фогель вслед за Марксом определяет рабочую силу как «способность, которой обладает человек и которая отличается от телесного и социального существования ее носителя». Фогель рассматривает три типа процессов, которые составляют воспроизводство рабочей силы в классовых обществах:
1) различная повседневная деятельность, которая восстанавливает силы непосредственных производителей и позволяют им вернуться к работе;
2) аналогичная деятельность, направленная на неработающих членов подчиненного класса (детей, пожилых, немощных и других людей, которые не являются рабочей силой из-за иных обстоятельств);
3) замена тех представителей подчиненного класса, которые больше не могут участвовать в производстве по любой другой причине (Bhattacharya 2014).
По словам Титхи Бхаттачарьи, теория социального воспроизводства помогает понять ключевые особенности капиталистической системы. Во-первых, следует обратить внимание на единство социально-экономического целого. Безусловно, в любом капиталистическом обществе большинство людей сочетают оплачиваемый труд и неоплачиваемую домашнюю работу, чтобы жить самим и поддерживать свои домохозяйства. Важно рассматривать и тот, и другой труд как часть одного и того же процесса. Во-вторых, нужно учитывать противоречия между накоплением капитала и социальным воспроизводством. Капиталисты пытаются заставить работника как можно больше трудиться, а работник, в свою очередь, старается извлечь как можно больше заработной платы и пособий, чтобы воспроизвести себя и других членов семьи (Bhattacharya 2014). По словам Маркса, «действительный уровень» прибыли устанавливается в продолжительной борьбе между капиталом и рабочей силой. Капиталист постоянно пытается снизить заработную плату до физического минимума и увеличить рабочий день до физического максимума. У рабочего же противоположные интересы. Важно отметить, что Маркс не говорит об отдельных капиталистах и рабочих местах, которыми они управляют, а о капитале в целом (Bhattacharya 2017: 82). В-третьих, как замечает Бхаттачарья, работодатель тоже заинтересован в социальном воспроизводстве. Он инвестирует в то, как и в какой степени работник социально воспроизводится. Важны не только еда или одежда, но и здравоохранение и образование, которые определяют качество доступной рабочей силы (Bhattacharya 2017).
Не менее важна для понимания теории социального воспроизводства трудовая теория стоимости Карла Маркса. Во-первых, это сама рабочая сила — ее производство, применение, воспроизводство и замена. Во-вторых, место работы, то есть вопрос труда на этапе производства. Рабочую силу Маркс понимает, как нашу способность к труду, как «совокупность физических и духовных способностей, которыми обладает организм, живая личность человека, и которые пускаются им в ход всякий раз, когда он производит какие-либо потребительные стоимости». Очевидно, что способностью к труду наделены люди независимо от общественной формации, но капитализм обращает рабочую силу в товарную форму. Маркс замечает: «…владелец рабочей силы должен быть лишён возможности продавать товары, в которых овеществлён его труд, и, напротив, должен быть вынужден продавать как товар самое рабочую силу, которая существует лишь в его живом организме» (Bhattacharya 2017: 72).
"Система все же не может отказаться от социального воспроизводства без ущерба для процесса накопления."
В трудах Маркса термин «социальное воспроизводство» чаще всего обозначает воспроизводство капиталистической системы в целом. Йоханна Бреннер и Барбара Леслетт предлагают провести различие между общественным и социальным воспроизводством. Общественное производство сохраняет значение, в котором его употребляет Маркс, а социальное — рассматривается как «действия и отношения, поведение и эмоции, обязанности и взаимоотношения, которые непосредственно связаны с поддержанием жизни ежедневно и от поколения к поколению. Оно включает в себя различные виды социально необходимой работы — психологической, физической и эмоциональной — целью которой является обеспечение исторически, социально, а также биологически определенных средств для содержания и воспроизведения населения. Помимо этого, социальное воспроизводство включает в себя то, как еда, одежда и кров стают доступными для немедленного потребления, как осуществляется содержание и социализация детей, обеспечивается забота о пожилых и немощных и социально конструируется сексуальность» (Bhattacharya 2017: 6—7).
Социальное воспроизводство, по Титхи Бхаттачарьи, осуществляется тремя взаимосвязанными способами:
1) как неоплачиваемый труд в семье, который все чаще выполняется как мужчинами, так и женщинами;
2) как услуги, предоставляемых государством в виде социальной заработной платы для разбавления неоплачиваемой работы на дому;
3) как услуги, продаваемые для получения прибыли.
По словам Бхаттачарьи, неолиберальная политика, подкрепленная риторикой об индивидуальной ответственности, пытается уничтожить государственные службы и полностью передать социальное воспроизводство в руки отдельных семей или продать такие услуги на рынке. Таким образом, капитализм как система извлекает выгоду из неоплачиваемого труда по социальному воспроизводству в пределах семьи и ограниченных расходов на социальную заработную плату за пределами дома. Система все же не может отказаться от социального воспроизводства без ущерба для процесса накопления, потому что только так может существовать необходимое условие, в котором капитализм нуждается больше всего, — человеческий труд. По мнению Бхаттачарьи, понимание противоречивой зависимости производства от социального воспроизводства — это ключ для понимания политической экономии гендерных отношений, в том числе гендерного насилия (Bhattacharya 2014).
Семья рабочих, XIX век
Чтобы разобраться во взаимоотношениях гендерного угнетения и социального воспроизводства в капиталистической системе, обратимся к классификации капиталистических режимов Ненси Фрейзер. Она с точки зрения истории показывает центральную роль социального воспроизводства для капиталистической системы на разных стадиях ее развития, определяя таким образом истоки гендерного угнетения.
"Социальное воспроизводство ассоциируют с женщинами, а производство — с мужчинами, репродуктивный труд «вознаграждается» «любовью» и «добродетелью», а продуктивный — деньгами."
Как удачно замечает Фрейзер, рождение, социализация детей, забота о пожилых, содержание членов семьи и собственных хозяйств необычайно важны для капиталистической системы, а в капиталистических обществах большинство этой работы выполняется за пределами рынка — в домохозяйствах, общественных объединениях, неформальных сетях и таких государственных учреждениях, как школы, и лишь в немногих случаях вознаграждается оплатой, например в государственных учреждениях. Неоплачиваемый труд социального воспроизводства — необходимое условие существования оплачиваемого труда, накопления прибавочной стоимости и функционирования капитализма как такового. Таким образом, социальное воспроизводство — фундаментальное условие экономического производства в капиталистическом обществе.
Фрейзер делает замечательный экскурс в историю: она показывает, как произошло разделение производства и социального воспроизводства и как это повлияло на новую форму гендерного угнетения в условиях «свободы» капиталистического общества. Отделение социального воспроизводства от производства начинается в эпоху индустриализации. Социальное воспроизводство ассоциируют с женщинами, а производство — с мужчинами, репродуктивный труд «вознаграждается» «любовью» и «добродетелью», а продуктивный — деньгами. Таким образом, указывает Фрейзер, капиталистические общества создают институционный фундамент для новых форм женского подчинения. Мир, в котором деньги стали основным источником власти, существование неоплачиваемой работы стало решающим: те, кто ее выполняют, подчиняются тем, кто приносит деньги в форме заработной платы, даже если репродуктивный труд является необходимым предварительным условием наемного труда (Fraser 2017: 22).
Конфликт социального воспроизводства и капиталистических режимов по Ненси Фрейзер
Интересна в анализе Фрейзер классификация режимов по взаимоотношению социального воспроизводства и экономического производства в истории капитализма. Первым таким режимом она называет либеральный капитализм XIX века. Он соединил в себе промышленную эксплуатацию в европейском центре и колониальную экспроприацию в периферии. Характерной чертой этого периода было «автономное» воспроизводство без вмешательства государства. Тогда же появилось новое буржуазное представление о семейной жизни.
Вторым режимом Фрейзер называет государственный капитализм XX века. Он основывался на крупном промышленном производстве и бытовом потреблении, что поддерживалось длительной колониальной и постколониальной экспроприацией в периферии. Этот режим интернализировал социальное воспроизводство сквозь призму государственного и корпоративного социального обеспечения. Изменив викторианскую модель отдельных сфер, он продвигал концепцию семейной заработной платы (англ. family wage), которая казалась более современной и прогрессивной, учитывая то, что далеко не каждая семья могла позволить себе такую модель.
"При возрастающем неравенстве сложилась двойная система социального воспроизводства — «отоваренная» для тех, кто может платить за нее, и «приватизированная» для тех, кто не может себе позволить такие услуги."
При третьем режиме, по словам Ненси Фрейзер, мы живем — это капитализм в условиях глобализации и финансиализации. Для него характерно перемещение производства в регионы с низкой оплатой труда, вовлечение женщин в производство в качестве рабочей силы и продвижение идеи сокращения государственного и корпоративного финансирования на потребности социального обеспечения. Перенося работу по уходу на семьи и общины, такой режим одновременно способствовал тому, что у семей и общин стало меньше возможностей выполнять такой труд. Таким образом, при возрастающем неравенстве сложилась двойная система социального воспроизводства — «отоваренная» для тех, кто может платить за нее, и «приватизированная» для тех, кто не может себе позволить такие услуги. Прогрессивным идеалом стала модель семьи работающих супругов (англ. two-earner family). Анализируя эти режимы, Ненси Фрейзер указывает не только на взаимоотношении производства и социального воспроизводства, но и обращает внимание на положение женщин, развитие феминизма и его место в классовой борьбе (Fraser 2017: 24—26).
Исследуя либеральный капитализм XIX века, Фрейзер приходит к выводу, что производство и социальное воспроизводство в этот период противопоставляются друг другу. Так и обстояло дело в производственных центрах капиталистического ядра, где промышленники вынуждали женщин и детей работать на фабриках и в копях, полагаясь на их дешевую рабочую силу и покорность. Получая скудное вспомоществование и отрабатывая долгие часы в опасных и вредных для здоровья условиях, эти рабочие были символом капиталистического пренебрежения социальными отношениями. Результатом стал кризис на двух уровнях: с одной стороны, кризис социального воспроизводства среди бедных и рабочего класса, обнищавших до предела, а с другой — моральная паника среди средних классов, которые были оскорблены тем, что они считали «разрушением семьи» и «дефеминизацией» работниц. Наблюдая за этими жуткими условиями, Маркс и Энгельс приняли этот конфликт между производством и социальным воспроизводством за своего рода конечную фазу капитализма. Думая, что это последний кризис капитализма, они были уверены: поскольку он развенчал семью рабочего класса, система, таким образом, устранила основу для угнетения женщин. Но, как замечает Ненси Фрейзер, мыслители ошиблись.
Семья рабочих, Британия, XIX век
Капиталистическое общество нашло выход из этой ситуации, создав новое представление о «семье» в современной и ограниченной форме, предложив новые значения различия полов и модернизировав господство мужчин. По словам Фрейзер, это процесс в Европе начался с протекционистского законодательства, которое должно было стабилизировать социальное воспроизводство путем ограничения эксплуатации женщин и детей на заводах и фабриках. Помимо смягчения общественных противоречий, эти законы должны были укрепить мужское господство над женщинами и детьми, особенно в семье. Так, либеральный капитализм создал новое представление о полах, основанное на «разных сферах» производства и социального воспроизводства — беспощадного мира производства мужчин и домашней гавани женщин. Но бедные, принадлежащие к меньшинствам и рабочему классу женщины не могли соответствовать викторианскому идеалу домашнего очага. И даже если защитному законодательству удалось смягчить непосредственную эксплуатацию, оно не обеспечило материальную поддержку и компенсацию за потерю заработной платы. Женщины из среднего класса были тоже не всегда довольны такой ситуацией — материальным комфортом и моральным престижем вместе с законодательным подчинением и институализированной зависимостью. Таким образом, феминизм этого периода провозгласил своей целью эмансипацию женщин и настаивал на автономии, ассоциирующейся с мужчинами, занятыми в производстве, в противовес идеалам женской заботы и быта. Феминистки требовали право голоса, право на собственность, договорные отношения, свободу выбора профессии и выдвигали множество других политических и юридических требований (Fraser 2017: 27—29).
"Государственный капитализм — это вопрос сохранения капиталистической системы от саморазрушения и революций."
Анализируя режим государственного капитализма, Фрейзер отмечает, что государство в этот период стало вмешиваться и выступать на стороне социального воспроизводства. Как и при либеральном капитализме, мотивы государственного участия были смешанными. Прогрессивные элиты говорили, что кратковременный интерес в получении максимальной прибыли должен подчиняться требованиям для удержания накопления на протяжении долгого времени, поэтому государственный капитализм — это вопрос сохранения капиталистической системы от саморазрушения и революций. Инвестируя в здравоохранение, образование, уход за детьми, пенсионное обеспечение и таким образом смягчая последствия капиталистического цикла подъема и спада, новые реформаторы начали искать другие пути обеспечения продолжительного роста — делать из рабочих потребителей. Мирясь с профсоюзами и государственными расходами, капиталисты стали рассматривать домохозяйство как частное пространство для потребления массово выпускаемых товаров повседневного обихода.
Государственно-капиталистическое урегулирование стало последствием классового компромисса. Это был демократический прогресс, облегчающий материальное давление на семьи. Но и здесь, как указывает Фрейзер, есть подводные камни: социальные права в европейском центре стали возможными из-за продолжительной колониальной экспроприации периферии. В этот период существовала как и расовое угнетение, так и гендерная иерархия, что основывалась на концепции семейной заработной платы, мужском авторитете в доме и четком разграничении обязанностей в зависимости от пола. Государственное инвестирование в социальное воспроизводство только укрепили гетеронормативные роли мужчины-кормильца и женщины-домохозяйки. На примере США Ненси Фрейзер показывает, как конструирование этих ролей закреплялось на практике: система социального обеспечения делилась на стигматизированную помощь по бедности для женщин и детей, у которых не было «кормильца», и тех, кто благодаря категории «рабочий», имел доступ к престижной социальной страховке. Создавая андроцентричное понимание работы и семьи, эта система способствовала нормализации гетеронормативности и гендерной иерархии, а социал-демократия предпочла эмансипации союз социальной защиты и маркетизации (Fraser 2017: 29—32).
Как уже упоминалась, при нынешнем режиме, которому присущи глобализация и неолиберализм, успешно продвигается идея о сокращении затрат на социальное обеспечение, а женщин охотно нанимают на оплачиваемую работу. Как верно отмечает Фрейзер, этот режим стал последствием столкновения двух течений борьбы:
1) сторонников свободного рынка, которые опираются на либерализацию и глобализацию капиталистической экономики, против рабочих движений, пребывающих в упадке и стоящих на оборонительной позиции;
2) новых общественных движений за гендерное, расовое и этническое равенство против людей, защищающих устоявшееся мировоззрение и привилегии, предупреждающих об опасности «космополитизма» новой экономики.
"Работа по уходу более привилегированных и богатых передается менее привилегированным и бедным — как правило, представительницам этнических меньшинств и мигранткам."
Фрейзер указывает, что результатом этих столкновений стал «прогрессивный либерализм», который воспевает разнообразие, мультикультурализм, меритократию, «эмансипацию» вместе с сокращением социальной защиты и возвращением социального воспроизводства в сферу индивидуальной ответственности. Соответственно, как и предыдущие режимы, финансиализированный капитализм институционализирует сферы производства и социального воспроизводства на основе гендера. С другой стороны, в отличие от предыдущих режимов, он создает либерально-индивидуалистское и гендерно-элитарное представление, согласно которому женщины наравне с мужчинами имеют все возможности реализовать себя, особенно в сфере производства, а социальное воспроизводство противопоставляется как отсталая сфера, которая не должна стоять на пути к полному освобождению.
Служанка из ЮАР
На первый взгляд такая политика может показаться феминистской, но на деле все оказывается не так. Работа по уходу более привилегированных и богатых передается менее привилегированным и бедным — как правило, представительницам этнических меньшинств и мигранткам. Появляются глобальные сети по уходу (англ. global care chains). Западные феминистки часто говорят, что в центре их внимания находится «баланс между работой и семьей», но как точно отмечает Ненси Фрейзер, борьба за социальное воспроизводство включает в себя намного больше — низовые движения за право на жилье, здравоохранение, продовольственную безопасность, за права мигрантов, работников по уходу и государственных служащих, за предоставление государственных услуг по уходу за детьми и престарелыми. Этот список, как замечает Фрейзер и другие социалистические феминистки, можно продолжать: при неолиберализме большинство женщин оказывается в затруднительном положении. Поэтому нужно полностью реорганизовать отношения между производством и воспроизводством и ввести социальные меры, которые бы позволили людям любого класса, гендера и цвета кожи соединять социальное воспроизводство с безопасной и хорошо оплачиваемой работой (Fraser 2017: 32—35).
Ненси Фрейзер замечает, что угнетение женщин существовало в разных формах и проявлениях во всех других классовых обществах. Но поскольку производство и социальное воспроизводство не были разделены и находились в пределах домохозяйств, то и мужчины, и женщины были и производителями, и потребителями. С развитием капиталистического производства, которое было перенесено из дома на заводы и фабрики, женщины потеряли производственную функцию в пределах домохозяйств, оказавшись в институционализированной «домашней сфере», работа в которой считается менее значимой. Теперь производство, которое было организовано с целью получения прибыли и которое «свободным» рабочим, добровольно избравшим свой удел, гарантировало вознаграждение за их труд — заработную плату — оказалось господствующей и более престижной сферой, которой подчиняется менее ценная — сфера социального воспроизводства. Современный период, в котором доминирует либерально-феминистский дискурс, еще более коварен, потому что сейчас провозглашаются индивидуальные свободы, все наделяются свободой выбора, но на деле свободными являются лишь те, кто может себе это позволить.
Кризис либерального феминизма и глобальный рабочий класс
«Манифест: феминизм для 99%» Чинции Аруццы, Титхи Бхаттачарьи и Ненси Фрейзер — революционный сборник тезисов, который показывает банкротство либерального феминизма, противоречия капитализма и отвергает как и левых, рассматривающих класс как однородную абстракцию, так и прогрессивных неолибералов, воспевающих разнообразие с целью выгоды. Как верно указывают авторки «Манифеста», либеральный феминизм только увеличивает неравенство, «вынося угнетение на аутсорсинг». Он позволяет женщинам стремиться к карьерному росту, опираясь, на низкооплачиваемый труд мигранток, выполняющих домашнюю работу и работу по уходу. Проектируя феминизм как движение «за саму себя» на основе индивидуалистской и элитистской идеологии, либеральный феминизм, скорее, становится инструментом для самопродвижения, более пригодным для карьерного роста немногих, нежели для освобождения большинства.
Критикуя капитализм, авторки верно замечают, что угнетение женщин, существовавшее и в других классовых обществах, приобрело «современные» формы сексизма, что поддерживается новыми институциональными структурами. Они также верно указывают на то, что организация социального воспроизводства основывается в капиталистических обществах на гендере, опираясь на гендерные роли и укрепляя гендерное угнетения. В противовес старому подходу, авторки утверждают, что класс состоит не только из отношений, непосредственно эксплуатирующих рабочую силу, но и тех отношений, которые производят и воспроизводят ее. Так, важно понимать, что глобальный рабочий класс состоит не только из рабочих фабрик и заводов, но и работников частных домохозяйств, ресторанов, отелей, больниц и школ, государственных служащих, прекарных работников, безработных или тех, кто не получает вознаграждения за труд (Arruzza, Bhattacharya and Fraser 2019: 23—26).
Иллюстрация: Women’s Strike
В своем эссе «Гендерное насилие в эпоху неолиберализма» Титхи Бхаттачарья концентрирует внимание на том, как неолиберальная политика влияет на гендерные отношения. Авторка указывает, что в последние десятилетия неолиберализма участились случаи гендерного насилия. Более того, кризис 2008 года только усугубил проблему. Бхаттачарья также указывает на то, что капитализм, оказавшийся в кризисной ситуации, ищет решения путем:
1) попытки реструктуризации производства, заканчивающейся режимом строгой экономии;
2) реорганизации социального воспроизводства, проявляющегося в попытках придания новых определений гендерных идентичностей и воспроизводства определенных идеологий о семье рабочего класса (Bhattacharya 2014).
Как верно указывают авторки «Манифеста», сокращение социальных гарантий, долгие и изнурительные часы низкооплачиваемой работы истощает возможности общества. На первый взгляд кажется, что путем провозглашения нового идеала «семьи двух кормильцев» нынешняя неолиберальная форма капитализма разрушает основополагающее гендерное разделение капитализма между производительным и репродуктивным трудом, массово привлекая женщин к наемному труду. Но то, что преподносится как эмансипация, на деле является системой усиленной эксплуатации и экспроприации (Arruzza, Bhattacharya and Fraser 2019: 98).
Иллюстрация: Feminism in India
Безусловно, опыт определенного процента привилегированных женщин может считаться эмансипативным, но подавляющее большинство женщин по-прежнему работают в две смены, а низкооплачиваемый и не предоставляющий доступа ни к трудовым, ни к социальным правам труд вряд ли является автономией и самореализацией. Так или иначе, теория социального воспроизводства, в отличие от феминистских теорий патриархата, видит проблему более широко — не только в пределах индивидуальной семьи, но и в системе как таковой, которая существует за счет эксплуатации и экономии, неоплачиваемого труда за пределами производственного процесса, необходимого для самосохранения этой самой системы. Безусловно, патриархальные структуры власти и патриархальная идеология — большая помеха для достижения гендерного равенства. Но именно теория социального воспроизводства отчетливо показывает, как патриархат стал наружным отпечатком отделения производства от воспроизводства и приватизации последнего. Любая борьба рабочих за права, жилищные условия, экологию — это борьба не просто за повышение заработной платы в кратковременной перспективе, а за приоритет социального воспроизводства. В капиталистическом обществе оно, став менее престижной и все более приватизированной сферой, оказалось в кризисе, и люди, работая сегодня на двух работах, не могут оплатить жилье и обеспечить себе достойную жизнь.
Читайте еще:
Енгельс і походження пригноблення жінок (Шерон Сміт)
Фемінізм, капіталізм і підступність історії (Ненсі Фрейзер)
Теорія суспільного відтворення: долаючи межі «Капіталу» (Колін Баркер)
Социальное воспроизводство как проблема феминистской теории (Татьяна Журженко)
Стефані Кунц: «Я хотіла подолати бачення родини як осередка пригноблення»
Статья подготовлена при поддержке Quebec Institute for International Research and Education
Источники
Arruzza, C., Bhattacharya, T., and Fraser, N., 2019. Feminist for the 99%: A Manifesto. London: Verso Books.
Bhattacharya, T., 2013/2014. “Explaining gender violence in the neoliberal era”. In: International Socialist Review, Issue 91. Available 12.07.2019 at: [link].
Bhattacharya, T., 2017. Social Reproduction Theory: Remapping Class, Recentering Oppression. London: Pluto Press.
Fraser, N., 2017. “Crisis of Care? On the Social Reproductive Contradictions of Contemporary Capitalism”. In: Social Reproduction Theory (Bhattacharya, T.). London: Pluto Press.
