Причины украинского кризиса

Предисловие редакции

Мы публикуем важную статью британского политэконома Марко Бойцуна, в которой дается один из лучших на данный момент анализов Майдана и войны в Донбассе. В отличие от многочисленных попыток истолковать события последних лет, которые акцентируют национально-культурные или международные противоречия или же следуют пропагандистским клише об «общенациональном восстании против преступного режима» или «антиконституционном фашистском перевороте», Марко Бойцун стремится объяснить конфликт в контексте объективного кризиса того типа капитализма, который установился в постсоветской Украине, и столкновения интересов империалистических государств (России, ЕС, США) вокруг нашей страны. Считая такую аналитическую перспективу в целом правильной и необходимой – особенно сейчас – для формирования классовой политической альтернативы в Украине, мы, тем не менее, не могли проигнорировать некоторые неточности и спекулятивные утверждения и взяли на себя смелость прокомментировать их в примечаниях.
 

В настоящей статье рассматриваются истоки украинского кризиса, лежащие в ряде исторических обстоятельств, совокупно проявившихся в 2014 году. Первым из этих обстоятельств – и необходимым условием активации всех остальных, – была та ситуация, которая развивалась в Украине, начиная с 1991 года, когда одновременно с возвратом капитализма создавалось новое национальное государство. Второе обстоятельство – изоляция Украины от региональных экономических блоков и организаций коллективной безопасности, образованных евроатлантическими государствами на западе и Россией на востоке. Третье – возрождение российского империализма; четвертое – вытекавшее отсюда соперничество между российским и европейским империализмом за включение Украины в их соответствующие транснациональные стратегии. Пятое обстоятельство – конфронтация более высокого уровня: между слабеющим американским и усиливающимся российским влиянием в Европе. Автор рассматривает Россию как проактивную силу, которая военизировала и интернационализировала украинский кризис, захватив Крым и вооружив сепаратистское восстание на востоке Украины. Это выдвинуло на передний план проблему европейской безопасности и сделало неизбежной конфронтацию между Россией и США. Но это также создает возможность трещин в самом евроатлантическом ядре – между США с одной стороны и наиболее влиятельными европейскими государствами – с другой.

Хрупкость украинского государства

Как и в 2004 году, в 2013-м Майдан стал следствием неспособности украинского правящего класса делиться властью демократическим образом или вкладывать ресурсы в развитие собственного общества. Отсутствие демократической легитимности или достаточного общественного консенсуса привело к слабости государства и снизило его способность справляться с исходившими от соседних стран вызовами и пользоваться предоставляемыми ими благоприятными возможностями. 

На протяжении последней четверти века мы наблюдали построение нового национального государства одновременно с его (еще не завершенным) переходом к капиталистической экономике. Государственное строительство и приватизация национализированных активов были не просто одновременными, но симбиотическими процессами. Государство строилось как инструмент передачи этих активов «оптом» в руки очень малочисленного класса, который мы называем «олигархами». Этот общественный класс затем ориентировал государство на то, чтобы оно обеспечивало возможность вновь и вновь воспроизводить цикл накопления богатств за счет живого труда, используемого в растущем частном секторе.

Старая сталинистская бюрократия не была вытеснена из коллапсирующей национализированной экономики. Она нашла способы перевести «командные высоты» этой экономики в свою индивидуальную и корпоративную собственность. Тем самым она обеспечила свое возрождение и в политической сфере, где стала полностью доминирующим субъектом многопартийной системы.

"Нынешний кризис объясняется прежде всего неспособностью нового независимого государства удовлетворить ожидания масс, сопровождавшие его основание в 1991 году."

Государство опиралось на хрупкий общественный консенсус населения, цеплявшегося за все более угасавшие надежды на то, что выход из Советского Союза и присоединение к Западу принесут обещанное процветание. Разочарованные и возмущенные невыполнением этого обещания, украинские массы поднимались на протест в 1994, 2001 и 2004 годах^[1], но эти, все более массовые, протесты всякий раз оказывались неспособны фундаментально изменить положение дел. В действительности украинцы сегодня беднее, чем в последние годы СССР, и намного более разделены различными видами неравенства, чем тогда. Их влияние на государственную политику и государственные институты остается слабым, даже несмотря на то, что им несколько раз удавалось отстоять свои базовые права – свободу слова, собраний и самоорганизации. 

Таким образом, нынешний кризис объясняется прежде всего неспособностью нового независимого государства удовлетворить ожидания масс, сопровождавшие его основание в 1991 году. Майдан зимы 2013–2014 гг. был последним в ряду бунтов против этой очевидной несостоятельности, массовым движением, которое на короткое время подорвало силу нового правящего класса, выгнав его самую могущественную фракцию за пределы страны, но в конечном счете не смогло выбить этот класс из политических и экономических институтов. Угроза со стороны Майдана, однако, оказалась достаточной, чтобы заставить российское государство – жандарма транснационального правящего класса в своем регионе – вмешаться и захватить Крым, вооружить реваншистское повстанческое движение в Донбассе и таким образом воспрепятствовать распространению революционного процесса на юг и восток

Международная изоляция украинского государства

Вторым историческим обстоятельством, благодаря которому вспыхнул нынешний кризис, было то, что украинское государство, – по причинам, зависевшим не только от него, – не смогло успешно интегрироваться ни в евроатлантический альянс, ни в альянс, возглавляемый Россией. Возникшая вследствие этого изоляция Украины от интеграционных проектов с обеих сторон сделала ее особенно уязвимой перед лицом перемен в отношениях между крупными государствами в регионе.

Став президентом после Леонида Кравчука в 1994 году, Леонид Кучма следовал стратегии, направленной на выстраивание национального правящего класса, который мог бы занимать свое собственное место в международной политико-экономической системе. Она предполагала недопущение западного и российского капитала к первым этапам масштабной приватизации государственной собственности, накопление богатств внутри страны и технологическое обновление с целью подготовить страну к членству в ЕС и участию в его общем рынке. Стратегия Кучмы потерпела неудачу, поскольку государственное руководство не смогло заставить «своих» капиталистов держать свои богатства внутри страны, чтобы модернизировать и диверсифицировать отечественную экономику. Вместо этого Украина стала страной с низкой оплатой труда, энергоемкой и материалоемкой экономикой, экспортирующей первичную продукцию и полуфабрикаты сельскохозяйственного производства, энергию, химикаты и полезные ископаемые; прибыли от этого экспорта олигархи выводили за границу^[2]. 

На базе роста экспорта экономика быстро восстанавливала показатели. Но сопутствующий рост зарплат и сферы услуг распределялся по регионам поразительно неравномерно. К середине 2004 года средняя заработная плата на востоке выросла до 700 гривен, в то время как на западе страны она составляла 500 гривен. Растущее социальное и региональное экономическое неравенство и все более репрессивный режим стали факторами, породившими «оранжевую революцию» 2004 года.

Начиная со второго президентского срока Кучмы (и первого срока Путина в России), российские капиталисты успешно осуществили значительные инвестиции в украинскую экономику. Сменивший Кучму в 2004 году, Виктор Ющенко пытался уравновесить это российское наступление, приглашая в страну европейский инвестиционный капитал. К 2008 году в украинскую экономику уже в большой мере проникли как западные, так и российские инвесторы, но ни те, ни другие не особенно вкладывались в ее диверсификацию или модернизацию. Вместо этого обе стороны пытались встроить природные ресурсы, дешевый труд и рынки Украины в низкотехнологичные участки своих собственныхрегиональных цепочек производства и потребления.

"Виктор Ющенко пытался уравновесить это российское наступление, приглашая в страну европейский инвестиционный капитал."

Финансовый кризис 2008 года, однако, не позволил ни той, ни другой стороне претендовать на господствующие позиции. Украинские олигархи все еще не оставляли надежды сохраниться в качестве независимого капиталистического класса в глобальной политико-экономической системе. Они сопротивлялись вовлечению в интеграционные проекты, возглавлявшиеся Россией: Содружество независимых государств и в дальнейшем Таможенный союз. С другой стороны, Евросоюз не хотел видеть их в своем составе – и более чем ясно дал это понять в 2005–2007 гг., ответив отказом на запрос о разработке плана по подготовке членства в ЕС, исходивший от Виктора Ющенко – самого прозападного из всех лидеров Украины. Более того, крупнейшие государства ЕС – Франция, Германия и Италия – оставались твердыми противниками того, чтобы Украине предлагалось членство в НАТО.

Таким образом, Украина оказалась в «серой зоне» между Европой (шедшей за США) и Россией – и с большой вероятностью должна была стать жертвой трения между ними, которое росло по мере оживления России и снижения влияния США в Европе.

Возрождение российского империализма

Третьим историческим обстоятельством, способствовавшим нынешнему кризису, было возрождение империалистических амбиций России. На протяжении 1990-х годов политическую повестку дня определяли западные страны, и их политика заключалась в том, чтобы интегрировать центральноевропейские и прибалтийские государства в ЕС и НАТО и при этом все время держать Россию, Украину и Беларусь на почтительном расстоянии от западного интеграционного проекта.

Примерно с 2000 года Путин начал восстанавливать позиции России как державы в Евразии. Вначале он сосредоточился на выстраивании заново экономических связей России на постсоветском пространстве, возвращая государственный контроль над энергетическими и минеральными ресурсами и продвигая в этих секторах ряд национальных корпораций-лидеров. Затем восстановленные экономические связи России с ее «ближним зарубежьем» стали основой для обеспечения крупнейшим российским энергопроизводящим и добывающим компаниям транснационального конкурентного статуса^[3].

По стратегии, хотя и не по масштабам, российская модель империализма аналогична американской модели XX века: странам предоставляется военная безопасность в обмен на их лояльность российской внешней политике и доступ на российские рынки – в обмен на устранение барьеров для проникновения российского капитала в их национальные экономики. Отличие от США – в том, что экспансия России опиралась на ее конкурентное преимущество на мировых рынках топлива, энергии и минеральных ресурсов, в то время как глобальная экспансия американского капитализма осуществлялась на намного более диверсифицированной производственной базе, когда внутренний спрос был уже насыщен. 

Российская экономика в малой степени движима внутренним спросом и не удовлетворяет его. Она не диверсифицирована, и российская буржуазия не стремится вкладывать значительные капиталы в ее диверсификацию. Владение собственностью в России слишком подвержено рискам, доступ к внутренним ресурсам и рынкам определяется дозволением государственных властей, и лучшие условия в смысле безопасности и инвестиционных возможностей для российского капитала дает инвестирование за пределами страны. Поэтому, хотя российская национальная экономикане диверсифицирована, российский капитал диверсифицировался секторально и географически по транснациональным производственным, торговым и инвестиционным цепочкам.

"К 2006 году Россия стала крупнейшим из всех стран БРИК инвестором своего капитала за границей."

В докладе Deutsche Ban k2008 года был сделан вывод, что к 2006 году Россия стала крупнейшим из всех стран БРИК инвестором своего капитала за границей. Объем российских прямых иностранных инвестиций (ПИИ) вдвое превышал аналогичные показатели ближайших соперников – Индии и Китая, составляя 160 млрд долларов США по сравнению с 20 млрд долларов в 2000 году. Россия стала вторым крупнейшим источником ПИИ на развивающихся рынках после Гонконга. Российский частный капитал инвестировался вначале в ближнем зарубежье, а затем начинал экспансию вовне в поисках новых рынков, финансирования и новых технологий, главным образом в топливно-энергетическом секторе и металлургии.

Обзор 25 крупнейших российских компаний показал, что они направляли 52% своих ПИИ в Западную Европу, 22% – в страны ближнего зарубежья и 11% – в Восточную Европу. Ряд российских компаний, включая «Евраз», «Северсталь», «Лукойл» и «Газпром», в 2008 году совершили новые крупные приобретения за рубежом – в Украине, Беларуси, Италии, Канаде и Соединенных Штатах. Другие крупные транснациональные корпорации российского происхождения в то время – «Система», «Совкомфлот», «Норильский никель», «Базовый элемент». По состоянию на 2010 год ПИИ российских компаний превышали 200 млрд долларов США и направлялись в основном в СНГ и страны ЕС (DeutscheBankResearch, 2008; Kuznetsov, 2010).

В последние 15 лет Россия целенаправленно воздействовала на Украину, чтобы вернуть ее в свою традиционную сферу влияния. Постоянно проявлялось желание сохранить совместное производство в машиностроении, оборонном, аэрокосмическом и других высокотехнологичных секторах, переживших разрушение СССР. Но российский капитализм стремился также к новым горизонтам, и на пути его экспансии в Центральную и Западную Европу лежала Украина. На ее территории находятся перерабатывающие предприятия и транспортные магистрали, которые были нужны российским производителям энергоресурсов, минерального сырья и химической продукции. Первые трансграничные приобретения активов такого рода, осуществленные российскими производителями, относятся к 2000 году (Bojcun, 2004). Но проходящие через Украину газо- и нефтепроводы, связывающие российских поставщиков с европейскими потребителями, – самые ценные из всех транзитных мощностей, – прочно удерживались в руках государства.

Президентство Януковича

В период президентства Виктора Януковича происходило дальнейшее отчуждение народных масс от политической системы, экономика шаталась под ударами финансового кризиса 2008 года, а государство оказалось перед «выбором с нулевой суммой»: принять либо российские, либо западные условия интеграции в их соответствующие региональные интеграционные проекты. Смесь этих трех факторов в конце концов взорвалась в Киеве зимой 2013–2014 гг.

Янукович с небольшим отрывом победил Юлию Тимошенко на президентских выборах 2009 года, выступив с программой политической стабильности и восстановления политических связей с Россией (Bojcun, 2011). Его предшественник Ющенко вступил в острый конфликт с Тимошенко, занимавшей пост премьер-министра, по вопросу о политике в отношении России. Тимошенко испытала в полную силу удар финансового кризиса 2008 года. Она вела переговоры с МВФ о срочной финансовой помощи в 2009 году. В отношениях Украины и России главное место занимали споры о том, какой должна быть цена на российский газ и на его транзит в Европу. Задолженность государственной корпорации «Нафтогаз Украины» перед «Газпромом» росла все сильнее, и российское правительство использовало этот долг для оказания давления на Украину по ряду вопросов.

"Прибытие на инаугурацию Януковича в Киеве в январе 2010 года одетых в «Армани» олигархов с телохранителями на лимузинах с тонированными стеклами позволило всем почувствовать привкус ближайшего будущего."

Ющенко пытался создать противовес растущему экономическому проникновению России путем открытия страны для западных инвестиций. Их приток, с хорошо видимыми последствиями, прекратился с финансовым обвалом 2008 года, который сильно ударил по источникам средств к существованию для людей и убедил достаточное количество избирателей, даже на националистическом западе страны, дать Януковичу шанс изменить положение дел. Прибытие на инаугурацию Януковича в Киеве в январе 2010 года одетых в «Армани» олигархов с телохранителями на лимузинах с тонированными стеклами позволило всем почувствовать привкус ближайшего будущего.

Янукович усовершенствовал схему взимания взяток со всех предпринимателей, которым его министерства разрешали вести бизнес. Присвоение этих средств превратило его в полноценного магната (номинально представителем Януковича в частном секторе был его сын Александр). Он сформировал вокруг себя узкий круг –так называемую «семью» –из семи наиболее влиятельных капиталистов. Он спас от банкротства газоторговца Дмитрия Фирташа, отдав ему 12 млрд кубических метров российского газа по итогам урегулирования спора между фирташевской компанией «Росукрэнерго» и «Нафтогазом Украины», возникшего во времена Ющенко и Тимошенко, пытавшихся ликвидировать бизнес Фирташа. «Росукрэнерго» снова стала посредником между «Газпромом» и «Нафтогазом Украины» по схеме, позволявшей президентам и олигархам России и Украины «доить» межгосударственный газовый транзит. «Газпром» открыл Фирташу кредитную линию на 11 млрд долларов, которую он использовал для получения монопольной доли в украинском производстве минеральных удобрений, приобретения портовых мощностей, банка и национального телеканала «Интер» (24 канал, 2014a; 24 канал, 2014b; Фібріг, 2015).

Ринат Ахметов, богатейший человек страны, также удостоился «благословения свыше»: Янукович предоставил его компании ДТЭК монополию на экспорт электроэнергии. Кроме того, президент дал государственной комиссии по регулированию электроэнергетики указание повысить тарифы, по которым локальные и региональные власти платили ДТЭК за электричество от угольных электростанций, до уровня, сравнимого с выплатами атомным электростанциям, действующим под управлением государства. Как Ахметов, так и Фирташ выигрывали тендеры на приватизацию региональных энергораспределяющих компаний. Оба включали своих представителей в государственную комиссию по регулированию электроэнергетики, чтобы и далее гарантированно получать высокие прибыли от своего газа и электричества (Головатюк, 2015).

В ноябре 2012 года президент Янукович подписал Договор об избежании двойного налогообложения с правительством Кипра вместо договора советских времен. Таким образом он сохранил канал, который использовался крупнейшими корпорациями для того, чтобы либо окончательно вывести свою прибыль за кордон, либо вновь вложить ее в Украине уже в виде иностранных инвестиций или кредитов, облагавшиеся налогом на прирост капитала по значительно меньшим ставкам. Утечка капитала в «налоговые оазисы» происходила и по множеству других каналов, использовавшихся как украинскими, так и иностранными компаниями. Они ежегодно лишали госбюджет средств в размере от 10 до 20 млрд долларов (Тищук, Іванов, 2012).

Сразу после вступления в должность Янукович предпринял шаги по усилению президентского контроля над законодательной и судебной ветвями власти, прокуратурой и Киевской городской госадминистрацией. Регламент был переписан таким образом, чтобы Партии регионов было легче добиваться большинства при голосовании в Верховной Раде. А в августе 2012 года вместо прежнего закона о выборах, по которому весь состав Рады избирался на основе пропорционального представительства партий, был принят новый. Теперь половина депутатских мест избиралась по принципу пропорционального представительства партий, набравших более 5% от общего количества голосов, а другая половина – по одномандатным округам. Новый закон позволял возглавляемой президентом Партии регионов финансировать своих кандидатов, под видом «независимых» баллотировавшихся в одномандатных округах. Он также давал возможность подрывать систему демократического контроля (независимых наблюдателей) в местных избирательных комиссиях и направлять в Центральную избирательную комиссию фальсифицированные результаты подсчета голосов.

Выборы в Верховную Раду в октябре 2012 года были самыми грязными за время после фальсифицированных президентских выборов в 2004 году, спровоцировавших «оранжевую революцию». Они обеспечили Януковичу депутатское большинство в Раде, включавшее как депутатов, избранных по списку Партии регионов на основе пропорционального представительства, так и номинально независимых, выдвигавшихся в одномандатных округах (Рахманін, 2012).

Заключение в тюрьму Юлии Тимошенко и бывшего министра внутренних дел Юрия Луценко и запрет им занимать государственные должности в течение 7 лет, помимо сведения счетов с сильными конкурентами, служили запугиванию парламентской и внепарламентской оппозиции. Органы государственной безопасности оказывали давление на оппозиционных кандидатов, независимых аналитиков, ректоров университетов и журналистов, проводивших независимые расследования. Была предпринята попытка (в итоге не увенчавшаяся успехом) надеть намордник на СМИ, объявив клевету на государственных должностных лиц уголовным преступлением. Это наступление в более широком плане имело нечто общее с тем движением к «суверенной демократии», которое за несколько лет до того осуществил в соседней России Путин.

Экономика

Движущими факторами экономического роста 2000–2008 гг. были приток прямых иностранных инвестиций на внутренний розничный рынок и товары, преобладавшие в украинском экспорте: минеральное сырье и полуфабрикаты, химическая продукция и продовольствие. Когда сильно завышенные цены на эти товары в 2008 году наконец рухнули, ВВП в следующем году упал более чем на 15% – второе место в Восточной Европе по глубине падения после Латвии. Суммарный долг частного и государственного секторов вырос до 103 млрд долларов, или 88% ВВП страны за 2008 год (Economist Intelligence Unit, 2009).

"В 2014 году в результате ряда факторов – сохраняющейся недостаточности внешнего спроса, массовой утечки капиталов, захвата Россией Крыма и войны на востоке страны, – ВВП начал снижаться."

Товарные цены к концу 2009 года восстановились, но в более долгосрочном плане восстановления спроса на международных рынках не произошло. Официально заявленный годовой ВВП Украины в 2011 году опять вырос – более чем на 5%, но после этого снова началось падение, и в 2012 и 2013 годах не было зарегистрировано никакого роста. В 2014 году в результате ряда факторов – сохраняющейся недостаточности внешнего спроса, массовой утечки капиталов, захвата Россией Крыма и войны на востоке страны, – ВВП начал снижаться.

Торговля

Внешняя торговля Украины характеризуется следующими чертами: 

► Стоимостные объемы ее торговли с ЕС (рассматриваемым как единый рынок) и Россией колебались год от года, но общая тенденция состояла в последовательном вытеснении России как ведущего торгового партнера другими странами. Накануне кризиса на ЕС и на Россию приходилось примерно по одной трети от общего объема торговли Украины. В 2014 году в результате торговых эмбарго России против украинского экспорта и введенного украинским правительством запрета на торговлю с Россией продукцией оборонного сектора доля России уменьшилась примерно 21%, а доля ЕС выросла до 35%.

► Украина все эти годы имела в отношениях с Россией торговый дефицит из-за своей зависимости от российских и (транспортируемых через Россию) туркменских нефти и газа.

► Украина все эти годы имела торговый дефицит с ЕС из-за диспропорции между капиталоемкостью продукции, импортируемой ею из Евросоюза (оборудование, потребительские товары длительного пользования) и экспортируемой в Евросоюз (сырье и полуфабрикаты).

► Украина покрывала свои внешнеторговые дефициты с Россией и с ЕС благодаря положительному сальдо торговли со странами Восточной Азии, Ближнего и Среднего Востока и Африки.

Внешняя торговля оставалась сбалансированной или профицитной до тех пор, пока сохранялся высокий спрос на основную экспортную продукцию страны – т. е. между 2000 и 2008 годами. После этого торговый дефицит год за годом рос, в 2012 году приблизившись к 15 млрд долларов (Данилишин, 2012)^[4].

В 2013 году Россия начала торговую войну с Украиной в ответ на первые шаги по смягчению торговых барьеров между ЕС и Украиной в преддверии ожидаемого подписания соглашения между ними о зоне свободной торговли. Россия утверждала, что евросоюзовские экспортеры будут использовать Украину для того, чтобы через нее сбрасывать свою продукцию на российский рынок. Она запретила импорт украинской молочной продукции, фруктов, овощей, мяса, подсолнечного масла и алкоголя. 

Инвестиции

Годовой объем прямых иностранных инвестиций из-за рубежа после «оранжевой революции» подскочил с 1,7 млрд долларов в 2004 году до максимума в 9,2 млрд долларов в 2007 году. В эти годы Украина занимала второе место в мире по притоку инвестиций в страну на душу населения, уступая только Китаю^[5]. Впервые значительная часть этого притока проходила через банковскую систему; многие иностранные банки открыли в Украине свои дочерние структуры, предоставлявшие услуги как корпоративного, так и мелкого кредитования. Большинство ПИИ направлялось на кредитование экспорта сельскохозяйственных и добывающих концернов, потребительские кредиты, вкладывалось в недвижимость и во внутреннюю торговлю импортными предметами роскоши (Bojcun, 2011; Бойцун, 2014).

"За пятнадцать лет трансграничных инвестиций российский капитал глубоко проник не только в сектор банковских услуг Украины, но и – что критически важно – также и в обработку сырья и производство готовой продукции: в нефтехимическую, агрохимическую, пищевую промышленность, производство бумаги, стройматериалов, стали, цветных металлов, машиностроение и производство вооружений."

Доля иностранного капитала в активах украинских банков выросла в 2004–2008 гг. с 13% до 50% с лишним. Из этой доли 30% банковского капитала принадлежало банкам шести государств Евросоюза; владельцами еще 10% были российские финансовые организации. Европейская часть была представлена преимущественно крупными коммерческими банками во главе с австрийским Raiffeisenbank, итальянскими Unicredit и Intesa San Paolo и французским BNP Paribas. Российская доля характеризовалась тем, что среди владельцев преобладали государственные банки – ВТБ, Внешэкономбанк, Сбербанк, «БМ-Банк» и Проминвестбанк, а также еще четыре связанных с Кремлем банка (Бойцун, 2014).

Международный финансовый кризис 2008 года заставил соперничающие центры иностранного капитала поменять свои позиции на украинском рынке. Столкнувшись с серьезными проблемами в своих странах, банки, ранее купившие внутренние сети нескольких украинских банков, были вынуждены их продать. Украинские олигархи, в свое время продавшие свои банки по выгодной цене, значительно превышавшей их балансовую стоимость, теперь выкупили их обратно с хорошей скидкой. С другой стороны, российские банки были лучше защищены от финансового кризиса благодаря щедрому кредитованию из «своих» государственных фондов, поэтому они укрепили свои позиции в украинской банковской системе. В иїтоге, однако, первоначально больше всех выиграли частные украинские банки, увеличившие за 2008–2012 гг. свою долю активов в банковской системе Украины с 40% до 51%. Доля украинских государственных банков – Ощадбанка и Укрэксимбанка –за этот период также выросла с 11% до 15% (Гребенюк, 2012; Бойцун, 2014).

Суммарная доля банковского капитала, принадлежащая иностранцам, упала до 34% в 2014 году. Доля российского капитала поднялась до 12% – наибольший показатель для отдельной страны, вдвое больше, чем у занявшего второе место Кипра (6%); при этом нельзя упускать из виду тот факт, что значительная часть капитала, пришедшего с Кипра, – первоначально российского происхождения. За пятнадцать лет трансграничных инвестиций российский капитал глубоко проник не только в сектор банковских услуг Украины, но и – что критически важно – также и в обработку сырья и производство готовой продукции: в нефтехимическую, агрохимическую, пищевую промышленность, производство бумаги, стройматериалов, стали, цветных металлов, машиностроение и производство вооружений. Он также занял мощные позиции в СМИ, телекоммуникационном секторе, страховании, в сфере бизнес-информации и информационных технологий (Kuznetsov, 2010).

Долг

Государственный долг Украины (включая гарантированный государством долг частного сектора) за 2000–2007 гг. увеличился лишь незначительно, достигнув 18 млрд долларов, или 12% ВВП. Затем он стал быстро расти, достигнув максимума – 73 млрд долларов – в 2013 году. Валовой внешний долг страны (включающий долги частного сектора) составил вдвое большую сумму – 142,5 млрд долларов, эквивалент 78,3% ВВП за 2013 год (NationalBankofUkraine, 2014; Кравчук, 2015b).

Правительство Тимошенко взяло кредит в 3,4 млрд долларов в специальных правах заимствования МВФ (резервный заем) в августе 2008 года, чтобы спасти банки страны и погасить государственную задолженность за импорт российского газа. Администрация Януковича во главе с премьер-министром Николаем Азаровым несет ответственность за рост госдолга еще на 40 млрд долларов за четыре года, в том числе: 20 млрд долларов в казначейских векселях и евробондах; 6,85 млрд долларов в специальных правах заимствования МВФ в августе 2010 года и апреле 2013 года; 6,6 млрд долларов, занятых у китайского правительства в 2012 году; и 3 млрд долларов из 15 млрд, первоначально предложенных российским правительством в ноябре 2013 года с целью склонить Януковича не подписывать соглашения об ассоциации и зоне свободной торговли с ЕС. Кроме всего перечисленного, украинское правительство задолжало «Газпрому» несколько миллиардов долларов за газ (Дзеркало тижня, 2013a; ТСН, 2013a; Минфин, 2008–2015; Boesler, 2014; Українська правда, 2014; Financial Times, 23 September 2013, 26 November 2013, 28 November 2013, 18 March 2015, 8 April 2015).

Погашение долга ложилось все более тяжелым бременем на госбюджет, к концу 2014 года составив 40% общей суммы расходов (Marples, 2014). Задолженность Украины давала и Западу, и России удобный рычаг влияния на ее правительство. МВФ был арбитром кредитоспособности Украины и тем самым контролировал ее допуск к международным рынкам капитала. Он пытался навязать правительству свои условия: сокращение государственной собственности в сфере коммунальных услуг и отмену субсидированных цен на них для домашних хозяйств, коммунальных служб и бизнеса.

Российское правительство использовало задолженность Украины и ее зависимость от российских рынков экспорта в качестве средства давления при подписании Харьковских соглашений в апреле 2010 года. Эти соглашения продлевали срок аренды Севастополя и других крымских портов для нужд российского флота до 2042 года в обмен на более дешевый газ. В июне того же года Верховная Рада исключила членство в НАТО из числа целей стратегии национальной безопасности страны, вернувшись таким образом к внеблоковому статусу. Янукович также согласился начать переговоры с Россией о слиянии государственного предприятия «Нафтогаз Украины» с «Газпромом» и об углублении сотрудничества между двумя странами в сфере оборонной, аэрокосмической и авиационной промышленности.

Трудовая миграция

Движение рабочей силы также выявляет тенденции включения Украины в международную политико-экономическую систему. После крушения Советского Союза Украина экспортировала свою рабочую силу в двух направлениях: работники, живущие на востоке страны, ехали в основном в Россию, а жители центра и запада – в страны ЕС. Их число составляло миллионы, и их миграция за рубеж оказывала существенное, хотя и противоречивое, воздействие на украинскую экономику. Страна теряла квалифицированных и хорошо образованных людей, уезжавших в страны, где их использовали в качестве дешевой рабочей силы – нелегальной или легальной с неустойчивой занятостью. В сообществах, испытавших депопуляцию из-за отъезда их жителей, происходила серьезная деградация социальных и семейных структур. При этом работники-мигранты высылали домой деньги из своих заработков, и сумма этих переводов, по некоторым оценкам, превосходила совокупный объем приходивших в Украину прямых иностранных инвестиций (WorldBank, 2011). Без этих переводов положение рабочего класса было бы значительно хуже, чем оно есть сегодня. С точки зрения способности украинского общества к воспроизводству, однако, влияние миграции рабочей силы из страны было в целом негативным.

«Выбор с нулевой суммой»

Трудовая миграция, торговля, репатриация прибылей от ПИИ, выплата долга, утечка капиталов – все это каналы выкачивания богатств из украинской экономики. Как Евросоюз, так и Евразийское экономическое сообщество / Евразийский экономический союз (ЕврАзЭС) – это региональные интеграционные проекты, предназначенные для всестороннего регулирования такого рода каналов и их направления в сторону соответствующей метрополии / ядра. В 2013 году украинское государство оказалось вынуждено выбирать между ЕС и Таможенным союзом. Образованный в 2010 году Таможенный союз, в состав которого входили Россия, Беларусь и Казахстан, был предшественником Евразийского экономического союза. Функционирование последнего (с Арменией в качестве четвертого члена) началось в январе 2015 года. Выбор, стоявший перед Украиной, был «выбором с нулевой суммой»: у нее не было никакой возможности участвовать в обоих интеграционных проектах. Тот факт, что ее экономика была тесно связана как с российскими, так и с евросоюзовскими рынками, несимметрично, но одинаково сильно (через задолженность перед Западом, поставки энергоресурсов с востока и торговлю и с теми, и с другими), просто игнорировался лидерами России и ЕС.

Между ЕС и Украиной с 1994 года действовало Соглашение о партнерстве и сотрудничестве. С 2007 года они вели переговоры о заключении Соглашения об ассоциации и создании общей «глубокой» зоны свободной торговли на основе законодательства, государственной политики в области конкуренции и стандартов продукции, уже действующих внутри единого рынка ЕС. Эти требования, которые Верховная Рада в срочном порядке принимала на протяжении 2013 года, вели к значительному увеличению издержек государственного и частного сектора как необходимому условию для того, чтобы сделать украинские товары приемлемыми для рынка ЕС. За исключением переходного периода, когда пищевая продукция из ЕС и украинские автомобили оставались защищены от конкуренции, отмена почти всех тарифных и нетарифных барьеров в торговле поставила бы в долгосрочной перспективе ряд отраслей украинского производства в условия непрерывной и разрушительной конкуренции со стороны ЕС (RT, 2014; CTV-News, 2014).

Кроме того, ЕС предлагал «интеграцию без институтов»: Украине не предлагалось ни членство в ЕС, ни даже перспектива членства, так что она оставалась бы исключенной из процесса принятия решений, формирующих единый рынок ЕС, на котором предстояло конкурировать ее собственному бизнесу и рабочей силе. Это не было привлекательным предложением.

Таможенный союз и его преемник ЕврАзЭС предлагали Украине нечто иное. Этот интеграционный проект был развит намного слабее, чем евросоюзовский. На долю России приходилось 90% совокупного ВВП стран – членов Таможенного союза, что означало, что при любой формальной структуре управления Россия в этом союзе доминировала бы. Российский истэблишмент видел в этом проекте одно из важных средств восстановления статуса великой державы. Агентство новостей Sputnik приветствовало начало функционирования Евразийского экономического союза в январе 2015 года как «рождение нового гиганта». Путин назвал ЕврАзЭС «мощным наднациональным объединением, способным стать одним из полюсов современного мира и при этом играть роль эффективной «связки» между Европой и динамичным Азиатско-Тихоокеанским регионом» (Dobbs, 2015; Известия, 4 октября 2011).

Но такую «связку» едва ли можно было построить без Украины. Российская дипломатия сконцентрировалась на этой проблеме, пытаясь уговорить Украину вступить в союз обещаниями щедрых энергетических субсидий в случае вступления и торговых санкций в противном случае. Но даже при Януковиче и в условиях ухудшающейся экономической ситуации правительство продолжало сопротивляться. Между Киевом и Москвой существовало фундаментальное недоверие, глубинной причиной которого был отказ российского государства признать независимый статус Украины^[6]. Истоки этого отказа лежат в длительной истории российского имперского господства над Украиной. Его идеологическим оправданием служат утверждения, будто украинской нации не существует, а украинский народ – всего лишь «младшие братья» российской нации («малороссы»). После достижения независимости в 1991 году украинские лидеры постоянно слышали от российских партнеров колкости насчет того, когда же они наконец «возьмутся за ум» и перестанут «играть в национальное строительство». Путин прекрасно выразил то, каким парадоксом представлялась российским лидерам украинская государственность, когда он в апреле 2008 года заявил Джорджу Бушу-младшему на саммите НАТО в Бухаресте, что «Украина – это даже не государство», но в случае попытки вступления в НАТО «это государство просто прекратит существование»^[7]. Поэтому неудивительно, что Киев уклонялся от того, чтобы «сложиться суверенитетами» с Россией в Таможенном союзе или ЕврАзЭС.

Несмотря на Харьковские соглашения, по которым цена на российский газ снижалась на 100 долларов за 1000 м³, Украина продолжала платить больше, чем Германия и Италия, расположенные намного дальше от российских газовых месторождений. Соседняя Беларусь получила возможность платить меньше, но только после того, как ее президент Александр Лукашенко продал транзитные газопроводы страны «Газпрому». Украинцы не были готовы на такое; вместо этого они начали диверсифицировать источники поставки газа, снизив импорт из России с 57 млн. м³в 2007 году до 33 млн. м³в 2012 г. и 26 млн. м³в 2013 г. (Moshes, 2013).

Неспособность украинского правительства обслуживать внешний долг привела к обострению ситуации в начале зимы 2013 года. 22 ноября 2013 года Путин и Янукович провели переговоры в Москве, после которых Янукович объявил, что он не подпишет Соглашение об ассоциации и привязанное к нему Соглашение о европейской зоне свободной торговли на предстоящем саммите «Восточного партнерства» ЕС в Вильнюсе. Когда эти новости дошли до Киева, несколько сот человек собрались на Майдане на акцию протеста, требуя от Януковича подписать соглашения.

29 ноября Янукович заявил на пресс-конференции в Вильнюсе: «У нас очень большие сложности в отношениях с Москвой… Я три с половиной года один. В очень неравных условиях с очень сильной Россией был один на один» (ТСН, 2013b; The Guardian, 29 November 2013)^[8]. В качестве выхода из ситуации он предложил включить Москву в трехсторонние переговоры между ЕС и Украиной. Но официальные лица ЕС отклонили его предложение.

Выступая на пленарном заседании «Восточного партнерства», Янукович настаивал на том, что он не отвергает Соглашение, но желает дальнейших переговоров с целью «минимизировать негативные последствия начального периода, которые, безусловно, ощутят на себе менее защищенные слои населения»:

«…К сожалению, Украина в последнее время осталась наедине с серьезными финансово-экономическими проблемами. … [мы нуждаемся в] макрофинансовой помощи … возобновлении эффективного взаимодействия на приемлемых условиях с МВФ и Всемирным банком … пересмотре Евросоюзом торговых ограничений по определенным позициям … участии ЕС и международных финансовых институтов в модернизации украинской газотранспортной системы как ключевого элемента … энергетической независимости Украины … снятии противоречий и урегулировании проблем в торгово-экономическом сотрудничестве с Россией и другими членами Таможенного союза, связанных с созданием зоны свободной торговли между Украиной и ЕС» (iPress.ua, 2013).

На Януковича давили, чтобы он сделал выбор между Россией и Западом, но он хотел сотрудничества с обеими сторонами, чтобы справиться с растущими проблемами страны.

Майдан

К тому моменту, когда Янукович произносил эти слова, число протестующих на киевском Майдане выросло до нескольких тысяч. Никто не обращал внимания на (очень существенные) недостатки соглашений или на то, что ЕС не готов предложить больше 10 млн. евро, чтобы помочь правительству обслуживать миллиардные долги^[9]. Протестующие видели в отказе Януковича подписать соглашения просто отказ от курса на ЕС в результате давления Москвы. В ночь с 29 на 30 ноября студенты, установившие лагерь на Майдане, были жестоко избиты спецподразделениями полиции, десятки были задержаны. Обращение с ними вызвало возмущение в столице, и на следующий день, 1 декабря, число людей на Майдане увеличилось до сотен тысяч.

Украинский кризис интернационализируется

События, развернувшиеся после этого в декабре, январе и феврале и ставшие известными в мире как «Майдан», представляли собой массовое движение, боровшееся за свержение политического режима Виктора Януковича. Хотя Янукович был отстранен от власти, класс олигархов, чьему могуществу и интересам служил его режим, устранен не был. Этот класс раскололся, и охвостье фракции Януковича среди олигархов было оттеснено к восточной границе, где оно стало осуществлять свой реванш в форме сепаратистского движения против тех олигархов, которые сохранили контроль над государственными институтами в Киеве. Решающее значение имело то, что в ряде отношений Майдану не удалось использовать революционный потенциал этого исторического момента. Ему не удалось вытеснить олигархов из государственных институтов, поставить под вопрос их контроль над экономикой или предложить альтернативную программу социального и экономического развития.

Но исход борьбы между режимом Януковича и Майданом, в ходе которой класс олигархов все в большей степени раскалывался между этими двумя сторонами, решался не только внутренними силами. Если не с начала мобилизации масс, то, несомненно, с того времени, когда режим приближался к своему концу, как Россия, так и США стремились повлиять на ход событий в собственных великодержавных интересах. Именно Россия, однако, окончательно превратила борьбу за власть внутри Украины в международный кризис. По мере того, как положение Януковича в Киеве становилось все более шатким, российское руководство развернуло вооруженные силы у границы с Украиной и усилило свои подразделения на арендованных военно-морских базах в Крыму. После бегства Януковича из Киева российские войска приступили к взятию под контроль крымской администрации, коммуникаций и городских центров полуострова и заблокировали расположенные в Крыму украинские военные базы.

Захватив Крым, Россия нарушила Будапештский меморандум, который она подписала вместе с США и Британией в 1994 году. В обмен на отказ Украины от своего ядерного оружия, – которое было вывезено именно в Россию, – стороны, подписавшие тогдашнее соглашение, обещали соблюдать территориальную целостность и национальный суверенитет Украины. Россия также нарушила Договор о дружбе, сотрудничестве и партнерстве с Украиной, который она ратифицировала в 1998 году. Она нарушила Устав ООН, силой изменив международные границы, ссылаясь в свое оправдание лишь на то, что западные державы сделали то же самое, поддержав отделение карликового государства Косово от Сербии. Значительно позднее Путин признал, что оккупация и аннексия Крыма производились по его приказу (BBC, 2015). А агент российской ФСБ Игорь Гиркин-Стрелков^[10], служивший в Крыму перед своей отправкой в Донбасс, в интервью на канале «Нейромир-ТВ» рассказал о том, как российские вооруженные силы (а не местные власти) организовали так называемый референдум (Нейромир-ТВ, 2015). 

"Сепаратистское движение было запущено членами януковичевской Партии регионов, когда стало ясно, что их власть в Киеве сломана."

У Путина были планы, намного более амбициозные по сравнению с тем, чего он реально добился (UNIAN, 2015; Липский, 2015)^[11]. Согласно московской «Новой газете», для отделения от Украины было намечено 8 областей. В случае успеха это дало бы России сухопутный коридор от ее западной границы до Крыма и далее до Приднестровья, тем самым полностью отрезав Украину от Черного моря. В конечном же итоге, Россия и поддерживаемые Россией украинские силы забрали лишь часть двух областей – Донецкой и Луганской. Первоначально, в 2014 году, это составляло около 4% территории Украины, после наступления сепаратистов в январе 2015 года – 5%, но доля ВВП и экспортной выручки, приходящаяся на эти районы, намного выше.

Сепаратистское движение было запущено членами януковичевской Партии регионов, когда стало ясно, что их власть в Киеве сломана. Ринат Ахметов, один из главных выгодополучателей системы патронажа Януковича, чей бизнес сконцентрирован в Донбассе, предоставил первоначальное финансирование сепаратистским вооруженным формированиям (Снегирев, 2014). Заявленной целью сепаратистов была защита русскоязычного населения региона от украинских «фашистов и бандеровцев», якобы идущих из Киева, чтобы устроить этническую чистку^[12]. Реальная же их цель состояла в том, чтобы не допустить распространения Майдана на восток, где были сосредоточены индустриальные активы олигархов и находился центр их влияния. Отстраненный от власти фрагмент олигархического режима уцепился за эту сепаратистскую платформу на востоке и начал раскачивать ситуацию, чтобы сбросить правительство в Киеве.

Сепаратисты получили подкрепление в лице русских националистов, фашистов, наемников и «взявших отпуск» военнослужащих, прибывавших через границу с Россией. Российские граждане взяли на себя руководство «Донецкой народной республикой» (Александр Бородай) и ее военным штабом в Славянске (Игорь Гиркин-Стрелков), оттеснив украинского лидера (Павла Губарева, бывшего члена неонацистского «Русского национального единства») (Kowalewski, 2014). Когда киевское правительство активизировало свою военную кампанию против этих вооруженных формирований и объявленных ими республик, Россия направила туда больше людей и увеличила объемы и мощность поставляемых вооружений и боевой техники (Coynash, 2014). Донецкая и Луганская «народные республики» обеспечили себе определенную социальную базу и профессиональные кадры из числа населения региона, но их военные, дипломатические и финансовые возможности почти полностью зависели от Кремля.

Главным мотивом России в ходе захвата Крыма и поддержки сепаратистского движения на востоке было не завоевание территорий, а прежде всего подавление Майдана и восстановление российского влияния на правительство в Киеве, которое раньше гарантировал Янукович. Майдан угрожал российским интересам не только в Украине: он показал, что олигархическо-капиталистические государства в регионе могут быть свергнуты способным поддерживать себя длительное время народным восстанием.

Россия стремилась предотвратить дальнейшее вовлечение Украины в атлантический альянс – через соглашение об ассоциации или режиме свободной торговли с ЕС или через движение к членству в НАТО. Россию тревожили экономические последствия, которые имел бы для нее режим свободной торговли между ЕС и Украиной, и возможность того, что соглашение об ассоциации с ЕС станет лазейкой для вступления Украины в НАТО. Она добивалась гарантий доступа российских капиталистов на украинские рынки и их защищенности от конкуренции со стороны евросоюзовских инвесторов и производителей. Она хотела такого правительства в Киеве, которое выстраивало бы свою политику в сферах экономики и безопасности, согласуя ее с российскими региональными и глобальными стратегиями, и в конце концов вступило бы в ЕврАзЭС и в возглавляемый Россией альянс по обеспечению безопасности.

Выбор момента Россией и ее расчеты

Почему Россия выбрала именно этот момент для захвата Крыма и вмешательства в восточных областях? Россия была в военном отношении слабее США, но лишь смысле абстрактного сравнения. Если рассматривать реальное расположение конвенциональных сил, то в своем ближнем зарубежье Россия была сильнее НАТО. Ее ближайшие соседи были слабы в военном плане, а Североатлантический альянс не был способен ни перебросить в этот регион свои силы, ни держать их там. Он не мог выполнить свои обязательства по взаимной обороне перед своими восточноевропейскими членами по чисто логистическим причинам – у него там не было ни сколько-то значительных передовых баз, ни возможности быстро развернуть таковые. Как выразился 24 июня 2015 года эстонский министр обороны Свен Миксер: «Путин считает, что превосходство в регионе – у него» (Radio Poland, 2015).

Важнейшее место в расчетах Путина занимали политические расхождения по поводу отношений с Россией между США и их европейскими союзниками. По данным опроса, проведенного Pew Research Center, лидеры Германии, Франции и Италии не были готовы выступить на защиту восточноевропейских государств – членов НАТО, таких, как Латвия, Литва и Эстония, в случае, если они подвергнутся нападению России (FinancialTimes, 24 June2015). Кроме того, в американском общественном мнении росло неприятие новых военных кампаний за рубежом, что реально сковывало американскую администрацию.

Все эти факторы поощряли Россию к вмешательству в Украине в удобный момент, и она к нему готовилась. Она восстанавливала свой военный потенциал и размещала военные базы за пределами своей территории. После крушения Советского Союза Россия удерживала военные базы в Беларуси, Приднестровье (в Молдове), Кыргызстане, Таджикистане и Казахстане. После того, как президентом стал Путин, к ним добавились новые и были размещены дополнительные силы на существующих базах в Беларуси, Армении, Грузии и Украине. В 2014 году, после аннексии Крыма, Москва аннулировала прежние соглашения с Украиной, касавшиеся российских баз в Севастополе, Керчи и других местах в Крыму. В январе 2015 года министерство обороны России представило новую военную доктрину и объявило о планах потратить 20 трлн рублей (310 млрд долларов) к 2020 году на обновление военных мощностей в Крыму, Калининграде и Арктике (RT, 2015)^[13].

В объятия западных держав

Если целью Путина было убедить Украину отказаться от стремления установить более тесные связи с НАТО, то эффект от его действий был противоположным. Верховная Рада отменила внеблоковый статус страны и призвала правительство вновь обратиться с запросом о вхождении в НАТО. Правительство запросило у НАТО летальную военную технику, но получило отказ. Произошел также исторический сдвиг в отношении населения к членству в НАТО – от устойчивого большинства «против», имевшего место с 1991 года, к большинству «за» (Дзеркало тижня, 2015). И на протяжении всего этого периода официальная позиция государств НАТО, включая США, не шла дальше признания за Украиной права добиваться вступления в НАТО – и при этом Украину активно отговаривали от любого запроса такого рода. Такова была их реакция в то время, когда Россия наращивала поставки тяжелых вооружений сепаратистам (в том числе ракет «Бук», которыми был сбит малайзийский пассажирский авиалайнер MH17) и направляла к ним своих инструкторов и политических советников, которые помогли им остановить украинское наступление летом 2014 года, перейти в контрнаступление самим и взять под контроль новые территории с населением. Порошенко уехал с саммита НАТО в Уэльсе в августе 2014 года, так и не получив тех вооружений, о которых просил.

Все же присутствовавшие на саммите члены НАТО согласились на поставки различных видов нелетального военного снаряжения в Украину, чтобы повысить ее боеспособность, для чего Конгресс США в 2015 году выделил 300 млн. долларов. В Украину было направлено 300 американских армейских инструкторов. Еще 250 инструкторов обещали прислать Канада и Польша. 5 февраля 2015 года министр обороны Литвы объявил, что его страна передала Украине «элементы вооружений». В некоторых сообщениях в прессе выдвигались предположения, что это было оружие советских времен. В июне 2015 года тот же министр обороны заявило^[14] намерении своей страны стать первым членом НАТО, который поставляет в Украину летальное вооружение, но на следующий день это заявление опроверг литовский премьер-министр, сообщивший, что окончательное решение еще не принято (24 канал, 2015; Ukraine Today, 2015; The Baltic Times, 2015). Кроме того, «Луганская народная республика» заявила, что Польша и Италия поставляли в Украину фугасы, а информационное агентство «Новости» сообщило, что Болгария, с которой у Украины заключены долгосрочные контракты на производство вооружений, предоставляла ей приобретенные за американские деньги снайперские винтовки и противотанковые гранаты (Хроленко, 2015). Вполне возможно, что США закрывают глаза на поставки оружия другими членами НАТО, но ни одно из этих сообщений в СМИ не проходило независимой проверки. Администрация США, со своей стороны, продолжает отвечать твердым отказом на официальные запросы Украины о предоставлении ей летальных вооружений для отпора российской огневой силе, несмотря на то, что эти запросы сопровождались мощным лоббированием в их пользу в Америке и Европе. Американские лидеры считают, что такие действия могут скорее привести к эскалации конфликта, чем способствовать его разрешению. До сих пор союзники украинского правительства так и не смогли сократить то преимущество в вооружении, которое благодаря России имеют армии Донецкой и Луганской «народных республик» (The Guardian, 2015).

Таким образом, какие существуют доказательства того, что в 2013–2014 гг. именно со стороны НАТО имело место вторжение в «традиционную сферу влияния» России, спровоцировавшее реакцию Путина в виде военного вторжения в Украину? Доступные факты свидетельствуют об ином: Путин в последовавшей конфронтации был проактивной стороной. Он правильно рассчитал, что российское нападение на Украину, если оно будет проведено решительно и быстро достигнет своей цели, не вызовет сравнимого по серьезности ответа НАТО.

"Путин неверно оценил готовность украинских правительственных сил противостоять сепаратистскому повстанческому движению в Донецкой и Луганской областях и подавить путинские попытки распространить его на другие области."

Именно это отчасти и случилось, по крайней мере, в случае Крыма. Западные державы приняли его как свершившийся факт. Но нынешний кризис не «выдохся» таким образом, как боевые действия между Россией и Грузией в августе 2008 года, длившиеся всего четыре дня. Путин неверно оценил готовность украинских правительственных сил противостоять сепаратистскому повстанческому движению в Донецкой и Луганской областях и подавить путинские попытки распространить его на другие области. Он планировал быстрое продвижение вглубь страны. Это ему не удалось, и пророссийские сепаратистские силы были локализованы в восточной части Донецкой и Луганской областей. По мере того, как конфликт затягивался, преимущества темпа и географической близости, которыми обладала российская сторона, ослабевали, оставалось лишь их превосходство в огневой силе. Маневренная война превращалась в позиционную. И чем дольше эта война затягивалась, тем больше она побуждала входящие в НАТО государства региона добиваться от своих западных союзников укрепления своих границ с Россией. 

Опубликовано в: Спільне, 2016, №10: Війна і націоналізм