Траектории постсоветских либералов, или Расизм как высшая стадия антикоммунизма

24.11.2021
|
Rossen Djagalov
19479

В этой статье Росен Джагалов анализирует формирование и изменение дискурса (пост)советской интеллигенции на протяжении нескольких десятилетий. Автор дает ответ на вопрос: как могут люди, искренне считающие себя носителями либеральных идей, иметь дремучие расистские убеждения и не видеть в этом противоречия? Этот вопрос стал особенно актуальным, когда русскоязычная публичная сфера практически единогласно осуждала движение Black Lives Matter, не гнушаясь расистской риторикой. Но то, что пишет Джагалов о российской интеллигенции, в не меньшей степени касается и украинской: в обсуждениях американских событий большинство отечественных интеллектуалов с удовольствием примеряли на себя бремя белого человека.

Свежее подтверждение того, что расизм постсоветской интеллигенции не знает границ, подоспело с обострением ситуации на белорусско-польской границе: российские, украинские и белорусские либерально настроенные обозреватели, обычно выступающие за прогрессивную социальную повестку, вдруг в один голос солидаризировались с правоконсервативным правительством Польши в его «крестовом походе» против ближневосточных искателей убежища. Отказывая последним в праве на субъектность, они перенимают геополитический язык «гибридной войны», за которым просвечивает мировоззрение, наделяющее людей неравной ценностью в зависимости от их происхождения.

 

Реакция российских СМИ на убийство Джорджа Флойда в Миннеаполисе и последующий всплеск протестов во многих городах Северной Америки жарким летом 2020 года варьировалась от обличительной до откровенно расистской. Неудивительно, что контролируемые государством телеканалы упивались яркими кадрами насилия вместо того, чтобы попытаться провести социальный анализ ситуации в Соединенных Штатах: за последнее десятилетие, а особенно с 2014 года, они редко упускали шанс представить США как общество во власти хаоса. 

Гораздо больший интерес представляют откровенно расистские высказывания российских либеральных СМИ, таких как радиостанция «Эхо Москвы», «Новая газета», «Радио Свободная Европа» или платформа Liberal.ru[1]. Бывалые наблюдатели за российской политикой могли ожидать подобных заявлений от журналистки Юлии Латыниной, которая в течение многих лет не упускала возможности рассказать своим читателям и слушателям о неполноценности или опасности небелых народов, или от высокосветского политика Ксении Собчак, чьи социальные сети с недавних пор в этом отношении могут конкурировать с Юлией. Однако на этот раз к этим двум голосам присоединился целый хор либеральных деятелей: историка Марка Солонина, философа Аркадия Неделя, экономиста Андрея Илларионова, политолога Владислава Иноземцева и лидера Либертарианской партии Михаила Светова, для большинства из которых первые же высказывания на расовые темы стали своего рода каминаутом[2].

 

Собчак против BLM

Ксения Собчак критикует протесты Black Lives Matter

 

Разумеется, есть некий парадокс в том, что современная российская интеллигенция, а точнее — ее либеральное ядро, становится основным источником расизма: этой роли никак нельзя ожидать от ее западных коллег, которые, по крайней мере в недавнем прошлом, считались носителями антидискриминационных идей[3]. Более того, несмотря на всю неоднородность и прерывистость традиции русской интеллигенции и своеобразные убеждения, которых придерживались некоторые ее члены в разные периоды, ее мейнстрим все же сопротивлялся расистскому дискурсу до позднесоветского периода. Что же произошло с тех пор?

 

Мейнстрим русской интеллигенции сопротивлялся расистскому дискурсу до позднесоветского периода.

 

Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны обратиться к самым непосредственным идеологическим предшественникам современной российской либеральной интеллигенции — антисоветским диссидентам — и их дискурсивной борьбе против советской гегемонии. Принятие наиболее радикальными противниками коммунизма расистских идеологических позиций и языка происходило на пересечении двух различных логик. Во-первых, в наиболее радикально антикоммунистической среде диссидентского движения было принято автоматически отрицать советские ценности, такие как социалистический интернационализм и антирасизм, а также геополитическую поддержку Советским Союзом различных африканских и азиатских государств. Во-вторых, в такой среде постепенно начинала преобладать старая цивилизационная иерархия с «Западом» на вершине и «Востоком» или «Югом» у подножия пирамиды. Современный расизм современной либеральной интеллигенции несет на себе отпечатки этих тенденций.

Конечно, расовые взгляды интеллигенции представляют собой лишь один специфический тип среди многообразия расизмов в современной России — и уж точно не самый распространенный или жестокий. Классифицируя виды расизма по субъектам, можно выделить по крайней мере четыре типа. Первый  — институциональный — расизм порождается деятельностью современного российского государства с его цивилизационным дискурсом, миграционной политикой, дискриминационными практиками институтов, особенно полиции, и многочисленными механизмами разделения общества на (расизирующие) категории[4].

 

 

Второй тип расизма выражается в ужасной деятельности ультраправых групп, которая фиксируется статистикой Центра «Сова» по насилию и убийствам на расовой почве. Несмотря на заметное снижение числа убийств и ксенофобных нападений с момента их пика в конце 2000-х годов – скорее всего, в результате репрессий государства в отношении таких групп после многих лет попустительства им, — уровень таких преступлений остается тревожно высоким[5].

В-третьих, существует повседневный расизм, который проявляется в языке и практиках (дискриминация при приеме на работу, объявления о сдаче квартир «только славянам»), с которыми чаще всего сталкиваются расиализированные жители России[6]. Хотя эти виды расизма взаимосвязаны, они имеют разные медийные и институциональные инфраструктуры, идеологические основы и истории. Эти виды расизма стали предметом растущего, хотя и все еще недостаточного, количества исследований, но именно четвертому типу – расизму современной либеральной интеллигенции — уделялось меньше всего внимания[7].

 

Несмотря на заметное снижение числа убийств и ксенофобных нападений с момента их пика в конце 2000-х годов, уровень таких преступлений остается тревожно высоким.

 

Именно его истории будет посвящена дальнейшая часть этого очерка. За неимением места мы опустим славные деяния раннего советского антирасизма в самой стране и за рубежом, а также ужасы расизма сталинской эпохи и перейдем непосредственно к расизму позднесоветской интеллигенции – прямых идеологических предшественников сегодняшних либеральных интеллигентов[8].

Несколько случаев из воспоминаний Карла Проффера о времени, проведенном им в СССР в конце 1960-х годов, иллюстрируют логику этого диссидентского расизма. Даже Профферу, сооснователю издательства «Ардис», который вряд ли симпатизировал Советскому Союзу, было трудно осознать яростный антикоммунизм прозападных диссидентских кругов. Особым радикализмом предложений выделялся Иосиф Бродский: «Мне неловко говорить это, я люблю людей, но мы [цивилизованный мир] должны прийти туда [во Вьетнам] и сбросить водородную бомбу». Видя реакцию на лице своего друга, Бродский уточнил: «Это очень печально, но они [вьетнамцы] же не люди»[9].

 

Бродский в Нью-Йорке

Карл и Эллендея Проффер с Иосифом Бродским

 

Афроамериканцы – еще одна небелая группа, поддерживаемая советской пропагандой, которую Бродский воспринимал в штыки. Шутливо возвращаясь к своему заявлению, Бродский заверил Проффера, что, «если в комнату войдет черный человек, он [Бродский] его не убьет»[10]. Как и его друг, известный переводчик английской поэзии Андрей Сергеев, Бродский настаивал на том, что американским черным «не на что жаловаться» (разговор происходил во времена движения за гражданские права, которое в их глазах представляло собой советскую пропагандистскую шумиху). В качестве доказательства он рассказал историю «о русском заключенном ГУЛАГа, который попросил, чтобы его отправили в черное гетто», которую Проффер неоднократно слышал в подобных кругах[11]. Недовольство Бродского по отношению к афроамериканцам не было чисто абстрактным и теоретическим. Проффер рассказывает историю о встрече Бродского с сотрудником посольства США в Вене, который занимался оформлением его визы, отмечая при этом видимый дискомфорт русского поэта от встречи с чернокожим человеком на такой должности[12]

 

Недовольство Бродского по отношению к афроамериканцам не было чисто абстрактным и теоретическим.

 

Очевидно, Бродский был не одинок в своих высказываниях о неполноценности небелых народов. В своих мемуарах Проффер приводит нескольких других случаев, прямо заявляя, что они были неотъемлемой частью антисоветского дискурса. Он также ясно дает понять, что в этой диссидентской среде существовала оппозиция подобным взглядам – например, литературовед Леонид Чертков назвал нездоровой озабоченность Бродского Вьетнамом и движением Black Power, а уроженец Киева Лев Копелев оспаривал порочащие слова Сергеева об украинской культуре как «провинциальной» и украинском языке как «ненастоящем»[13].

 

Леонид Чертков

Литературовед Леонид Чертков. Дубравлаг, 1962 год

 

Лишь небольшое количество подобных высказываний зафиксировано в современных или мемуарных диссидентских текстах[14]. В большинстве своем, однако, они не подлежали публикации — ни в Советском Союзе с его официальными институтами цензуры, ни на Западе, поскольку их авторы не желали нести соответствующие репутационные издержки перед общественностью. Так, узнав, что Проффер готовит свои мемуары, Бродский угрожал подать в суд на своего друга и издателя, который больше всех поспособствовал его отъезду из СССР и приему в США[15]. В итоге большинство подобных высказываний о «вонючих арабах», «отсталых африканцах» и «наглых афроамериканцах» остались в устной культуре кухонных разговоров[16].

 

В своей дискурсивной борьбе против угнетавшего их режима антисоветские диссиденты иногда приходили к тому, что ставили под сомнение человечность народов, считавшихся союзниками СССР.

 

За этими антисоветскими высказываниями стоят две пересекающиеся логики: первая, о которой шла речь ранее, представляет собой автоматическое отвержение не только официального советского антирасистского интернационализма, но и конкретных союзов советского государства с небелыми странами или группами. Грубо говоря, «если Советский Союз за Вьетнам/Анголу/Палестину/арабские государства/движение за гражданские права, то я против». Эта враждебность берет свое начало в политическом блоковом мышлении, которое лишь впоследствии проецируется на цвет кожи антагонистов. Сомнительно, что авторы таких заявлений много знали или интересовались судьбами этих народов. Главную роль играли реальные или мнимые связи этих небелых групп и народов с советским государством, а также их место в советской риторике. Следовательно, беды этих народов — расизм, колониализм или другие формы угнетения — должны были отрицаться как советская пропаганда. В своей дискурсивной борьбе против угнетавшего их режима антисоветские диссиденты иногда приходили к тому, что ставили под сомнение человечность народов, считавшихся союзниками СССР.

 

Советская антирасистская карикатура

В. Горяев. Черный ребенок и темные личности («В США участились расистские выступления против совместного обучения в школах белых и негритянских детей»). «Крокодил», 1956 год (№27).
 

Вторая логика основана на цивилизационной иерархии, на вершине которой находится «воображаемый Запад» — идеальное и четко определенное пространство, характеризующееся изобилием Культуры, Демократии и Процветания[17]. В России существует давняя традиция мышления о Западе, предшествующая даже славянофильско-западническим дискуссиям 1840-х годов. Однако в послесталинскую эпоху эта интеллектуальная традиция приобрела и негативное значение в виде представлений о «Востоке» или «Юге», якобы характеризующихся отсутствием этих качеств. Таким образом, в этой логике Россия является уже не центром империи зла времен холодной войны, а скорее промежуточным пространством, стоящим перед цивилизационным выбором: тянуться вверх, чтобы присоединиться к Западу, или опуститься до уровня Африки[18]

 

В России существует давняя традиция мышления о Западе, предшествующая даже славянофильско-западническим дискуссиям 1840-х годов.

 

Действительно, в этой космологии Африка предстает неким предельным случаем; такие культурные географические области, как советская Центральная Азия, Ближний Восток и Вьетнам, представляли собой ступени к ней. В среде советских чиновников и официальной культуры эта логика развития и ориентализирующие представления приняли более мягкие формы, что объясняет часто отмечаемые снисходительные репрезентации (пост)колониального мира. В антисоветском же дискурсе официальный патернализм уступил место яростному неприятию[19].

В дискурсе диссидентов эти две логики слились воедино, создав образ расово отличного и культурно неполноценного представителя Советов на Глобальном Юге, от которого необходимо отмежеваться. Действительно, диссиденты, представляющие этот дискурс, не без оснований считали, что советская поддержка африканских и азиатских стран и сил, особенно тех, которые находятся в состоянии войны с западными странами или их союзниками, не только истощала СССР экономически, но и исключала возможность столь желанного сближения с Западом. В этой космологии с нулевой суммой советская поддержка некоторых африканских стран была равносильна усилению напряженности в отношениях с Западом и уменьшению перспектив сближения; перевод на русский язык писателя из Центральной Азии привел к отсутствию в продаже книг Эрнеста Хемингуэя в книжных магазинах СССР[20].

 

Молодежь против колониализма

Молодёжь против колониализма. Почтовая марка СССР, 1962 год

 

С приходом гласности и открытости советской публичной сферы подобные заявления в официальных советских СМИ обеспокоили студента из Ганы, Чарльза Квиста Ададе, жившего в то время в СССР. Возвращаясь к этому моменту много лет спустя, уже будучи профессиональным социологом, он исследовал, как официальный патерналистский дискурс о деколонизации общества уступил место ранее запретным возражениям против советского антирасизма, которые теперь исходили от сторонников перестройки (позднее – от продемократических, а затем и либеральных) журналистов[21].

Действительно, некоторые круги этой продемократической интеллигенции конца 1980-х и начала 1990-х годов, которые в значительной степени переняли западоцентризм ранних диссидентов, восприняли двусмысленный призыв Михаила Горбачева «присоединиться к цивилизованным странам» как возможность присвоить себе привилегии белых людей[22]. В подобных заявлениях трудно превзойти Валерию Новодворскую, бывшую принципиально антисоветскую диссидентку и узницу совести. В одной статье ей удалось сформулировать настолько радикальную версию этой западноцентричной космологии, что мало кто осмелился бы выразить такое мнение, хотя многие его разделяли:

Вон в Алжире мусульманские фанатики законно пришли к власти. Бывают такие задушевные минуты у избирателей, когда хочется отрастить хвост и влезть обратно на дерево. Имеют они на это право? Боюсь, что нет. Право на хвост в Алжире было оспорено с военных позиций армией, оказавшейся почему-то более европеизированной, чем гражданская часть страны… 

Меня совершенно не волнует, сколько ракет выпустит демократическая Америка по недемократическому Ираку. По мне, чем больше, тем лучше…

Почему это в Америке индейцы не заявляют о своем суверенитете? Видно, в свое время белые поселенцы над ними хорошо поработали… 

Апартеид – нормальная вещь. ЮАР еще увидит, какой строй будет установлен коренным большинством, развлекающимся поджогами, убийствами, насилием. Мало не покажется… Гражданские права существуют для людей просвещенных, сытых, благовоспитанных и уравновешенных…[23] 

 

Валерия Новодворская

Валерия Новодворская на пикете возле Белого дома, 1993 год

 

Другой бывший диссидент, Владимир Буковский, пройдя через двенадцать лет советских тюрем и карательной психиатрии, также продолжал вести свою эпическую борьбу с советским коммунизмом еще долго после развала СССР. Кроме феминизма и движения за права геев, он последовательно осуждал поддержку прав меньшинств как «новую, злейшую форму марксизма»[24]. Действительно, после того, как в 2008 году российские суды очень спорным образом заблокировали его кандидатуру на пост президента России от либеральных сил России, последнее десятилетие его политической деятельности в основном прошло в Соединенном Королевстве, где он стал лицом антииммигрантской Партии независимости Великобритании (UKIP). В то время как другие видные деятели этой партии старались избегать прямых высказываний в адрес небелых иммигрантов и не делали открытых расистских заявлений, Буковский не отличался особой сдержанностью:

Это — еще один долгосрочный проект, а потом появится другой, и так далее. Но результат его будет катастрофическим. В Европе уже существует пропорционально очень большая квота людей из третьего мира. И их очень трудно абсорбировать....  Но почему из третьего мира? У нас есть много рабочих, много квалифицированной рабочей силы в России, Польше, Болгарии, Белоруссии, на Украине — миллионы человек. Но нет, Европейская комиссия не хочет, чтобы они пришли в Европу.  [Эта статья была написана до того, как «польский сантехник» ступил на землю Великобритании]. Она хочет, чтобы это были этнически другие люди [25].

 

Владимир Буковский

Владимир Буковский (второй слева) на Пятом сахаровском конгрессе. Амстердам, 1987 год

 

Взявшись защищать западную цивилизацию — дело, популярное и среди сегодняшней либеральной российской интеллигенции, — Буковский считал, что продолжает свой смертный бой с коммунизмом. В видеоролике, снятом для UKIP, он изрек, глядя прямо прямо в камеру, со всей торжественностью и авторитетом восточноевропейского диссидента:

В Советском Союзе у нас был ГУЛАГ. Я думаю, что в ЕС также есть интеллектуальный ГУЛАГ, известный как политкорректность. Когда кто-либо пытается высказать свое мнение по вопросам пола и расы или если эти взгляды отличаются от одобренных, они подвергаются остракизму. Это начало ГУЛАГа, начало потери вашей свободы... Я жил в вашем будущем. И это не сработало[26].

Man erkennt nur, was man kennt. Это сравнение между сегодняшними социальными/расовыми/гендерными/иммигрантскими проблемами и советским проектом, — не совсем беспочвенное, но воспринимаемое однозначно негативно, — стало основным рефреном комментариев либеральной интеллигенции в ответ на протесты BLM 2020 года. Тем временем русский антикоммунист примеряет на себя трагическую роль Кассандры, которая видела разрушенные коммунистическим проектом человеческие жизни и имущество, но чьи трагические предупреждения американскому обществу, не помнящему уроки истории, остаются неуслышанными. Актикоммунист уже видел, как попытка достичь справедливости и равенства высвободила темные, стихийные силы «масс», но закончилась Сталиным, Берией и ГУЛАГом. Сегодня он наблюдает начало такого же цикла и твердо намерен спасти западную цивилизацию от самой себя, от ее разрушительной толерантности и смешения, от ее случайных помрачений разума, таких как протесты BLM.

 

Михаил Эпштейн

Михаил Эпштейн

 

В этом духе высказался теоретик литературы и культуры Михаил Эпштейн:

У тех, кто причастен к российской истории, особенно болезненная память на такое извращение морали и справедливости. Дореволюционное самодержавие было повинно во многих грехах, повесило пять декабристов и сослало несколько сотен «политических» на каторгу. Но пришедший на смену царизму и отомстивший за все его преступления революционный режим убил в тысячи раз больше, десятки миллионов[27].

И далее:

Тот «моральный нигилизм, в котором веховцы обвиняли левую интеллигенцию, в США теперь выступает под именем cancel culture — «культура отмены» или «культура запрета»[28].

Философ Аркадий Недель:

Большевизм Black Lives Matter заключается в абсолютном неприятии иного мнения: кто не с нами, тот против нас! Как в период русской революции, происходит раскол в семье, чаще между детьми и родителями. Школьница из Луизианы Изабелла, ставшая уже знаменитой, записала ролик, где говорит, что ненавидит своих родителей за то, что они с ней спорят о Джоржде Флойде и сомневаются в его праведности. Другая школьница, и не она одна, посылает родителей матом за сомнение в правильности движения и неприятие погромов. Журналиста Fox News Такера Карлсона, который сказал, что «маленькая группа людей [опять же – меньшинство], завладело нашей страной и устанавливают свои правила», объявили расистом и потребовали выгнать с работы. Американские школьники становятся Павликами Морозовыми, и мало сомнений в том, что если понадобится, они сдадут своих пап и мам с неменьшей легкостью, чем это сделал их русский предшественник[29].

Русско-американский поэт и телеведущий Геннадий Кацов:

Мы помним, что такое погромы — мои дедушка и бабушка едва спаслись живыми из Белой Церкви во время революции, и поэтому мы прекрасно понимаем, что значит, когда бьют витрины и поджигают машины, ладно, тогда, в 1917 году, наверное, не было машин, но поджигали дома [ссылка на протесты BLM]. Поэтому каждый из нас, живших в СССР, обладает этой генетической памятью, несет в себе эту травму. И когда мы видим людей, стоящих на коленях, людей, которых стригут под одну гребенку [и называют расистами], когда людей, имеющих собственное мнение, увольняют так, что они никогда больше не смогут найти работу. Мы помним все это из СССР. Для нас, несущих в себе эту травму, это кажется трагедией[30]

Невозможно спорить с травмой. Обычно она весьма реальна, но иногда и воображаема, как в случаях Латыниной и Недель, которые вступили во взрослую жизнь слишком поздно и из слишком привилегированного положения, чтобы быть травмированными советским опытом. Вместо рефлексий об этой продолжающейся борьбе против коммунизма позвольте мне завершить эту статью рассказом о Хироо Онода – лейтенанте императорской японской армии, который в декабре 1944 года был направлен на филиппинский остров со строгими инструкциями ни за что не сдаваться. Он и его люди отказались верить листовкам о капитуляции Японии и окончании войны и продолжали вести партизанскую войну в течение двадцати девяти лет, пока на остров не прилетел его бывший командир, чтобы официально освободить его от службы. Эта история могла бы стать забавным анекдотом, если бы не ужас, который наводили его засады на местных крестьян, не говоря уже о периодических перестрелках с полицией, приведших к гибели невинных людей.

 


Примечания

  1. ^ Несколько самопровозглашенных либеральных интеллектуалов, в том числе Александр Архангельский, Дмитрий Дубровский и левый либерал Сергей Абашин, в разное время высказывались против этого типа расизма, но их голоса утонули в общем хоре.
  2. ^ Перечень слишком обширен, чтобы приводить его здесь. К тому же (антианти)расизм их высказываний был блестяще проанализирован в других источниках. См., например, Илья Будрайтскис, «Конец воображаемого запада», OpenDemocracy-Russia (12 июня 2020); Карина Орлова, «Чужой протест: почему российская оппозиция не поддержала движение BLM», Coda; Иван Александров, «Россия в зеркале Black Lives Matter», Eurasianet; Кирилл Кобрин, «Либеральная интеллигенция и пропутинский консенсус», Open Democracy-Russia; Кимберли Ст. Джулиан-Вэрнон, «The Curious Case of Russian Lives Matter», Foreign Policy.Я благодарю Илью Клигера, Максима Матусевича, Артема Кирпиченка и Мередит Роман за любезные советы и идеи на эту тему.
  3. ^ Путаница вызвана разницей в значениях русских терминов «либерал/либерализм» и европейского или американского использования терминов. О специфике русского либерализма см. интервью с Григорием Юдиным, «Scratch a Russian Liberal and You’ll Find a Well-Educated Conservative», LeftEast.
  4. ^  Сергей Абашин, «Migration Policies in Russia: Laws and Debates». Под редакцией Анны-Лиисы Хеусала и Каарины Айтармуто, «Migrant Workers in Russia: Global Challenges of the Shadow Economy» (Лондон, 2017), 16–34. 
  5. ^ См. статистику Центра «Сова» по преступлениям и нападениям на расовой почве в книге под редакцией Александра Верховского «Xenophobia, Freedom of Conscience and Anti-Extremism in Russia in 2019» (Москва, 2020), 8.
  6. ^ Узнать больше про объявления «только для славян» можно из статьи Екатерины Деминцевой «Labor Migrants in Post-Soviet Moscow: Patterns of Settlement», Journal of Ethnic and Migration Studies 43, №. 15 (февраль 2017): 2560. Расистские высказывания, с которыми небелые трудовые мигранты каждый день сталкиваются в городах России, описал Джефф Сахадео в книге «Voices from the Soviet Edge: Southern Migrants in Leningrad and Moscow» (Итака, 2017), 93–115. 
  7. ^ Эта статья основана на блестящих популярных изложениях на данную тему: кроме текстов, указанных во второй сноске, см. Артем Кирпиченок, «Иосиф Бродский: Скромное обаяние расизма», Ліва: интернет-журнал, и Максим Матусевич, «The Red and the Black: The Riddle of Post-Soviet Racism» LeftEast. Научных трудов на тему расизма восточно- и центральноевропейской интеллигенции намного больше. См., например, Джеймс Марк, Богдан Якоб, Тобиас Руппрехт и Любица Спасовска, «1989: а Global History of Eastern Europe» (Кембридж, 2019), 125–72; и Йожеф Бороч, «Whiteness: Race, Capitalism, US, and Eastern Europe», LeftEast.
  8. ^ Неоднозначная расовая история советского государства важна в контексте этого очерка, поскольку показывает исторический фон возникновения расизма в антисоветской среде. В последние годы написано множество блестящих исследований на эту тему, к которым мы и отсылаем любознательного читателя. Масштабный анализ расового вопроса в России, не ограничивающийся советским периодом, доступен в книгах Николая Захарова «Race and Racism in Russia» (Бейзинсток, Англия, 2015) и Дэвида Рэйнбоу «Ideologies of Race: Imperial Russia and the Soviet Union in Global Context» (Монреаль, 2019). Ранний советский антиколониализм описан Фредриком Петерссоном в кандидатской диссертации «We Were Neither Visionaries, Nor Utopian Dreamers: Willi Munzenberg, the League against Imperialism, and the Comintern, 1925–1933» (Abo Akademi, 2013) и Джоном Ридделлом в «To See the Dawn: Baku, 1920-First Congress of the Peoples of the East (Нью-Йорк, 1993). Опыт американцев и других небелых людей, посещавших СССР, описан Кейт Болдуин в «Beyond the Color Line and the Iron Curtain: Reading Encounters Between Black and Red, 1922–1963» (Durham, NC, 2002); Мередит Роман, «Opposing Jim Crow: African Americans and the Soviet Indictment of U.S. Racism, 1928–1937» (Lincoln, NE, 2012); и Стивеном Ли, «The Ethnic Avant-Garde: Minority Cultures and World Revolution» (New York, 2015). Узнать о влиянии советской пропаганды времен холодной войны на успех движения за гражданские права в США можно из книги Мэри Дудзяк, «Cold War Civil Rights: Race and the Image of American Democracy» (Princeton, 2002). О расиализации сталинской и постсталинской эпохи см. Эрик Вейц, «Racial Politics without the Concept of Race: Reevaluating Soviet Ethnic and National Purges», Slavic Review 61, № 1 (весна 2002): 1–29; Константин Кацакироис, «Burden or Allies?: Third World Students and Internationalist Duty through Soviet Eyes», Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History 18, № 3 (лето 2017): 539–67; и Максим Матусевич, «Soviet Antiracism and Its Discontents: The Cold War Years», под редакцией Джеймса Марка, Артемия Калиновского и Стеффи Марунг, «Alternative Globalizations: Eastern Europe and the Postcolonial World» (Bloomington, IN, 2020): 229–50.
  9. ^ Карл Проффер, «Без купюр», пер. В. Бабков и В. Голышев (Москва, 2017), с. 66. К сожалению, взгляды Бродского на небелые народы не ограничивались частными беседами. Исследование ориентализма в его прозе и поэзии см. в Санна Турома, «Brodsky Abroad: Empire, Tourism, Nostalgia» (Madison, WI, 2010).
  10. ^ Проффер, «Без купюр», 74. 
  11. ^ Там же, с. 66.
  12. ^ Там же, с. 85. 
  13. ^ Там же, с. 74, с. 14.
  14. ^ Разумеется, существуют исключения. Анджела Дэвис часто подвергалась нападкам со стороны диссидентов как обладательница партбилета Компартии, обласканная Советским Союзом. См. Александр Солженицын, «А Warning to the West» (Нью-Йорк, 1976), 60–61; Дина Каминская, «Final Judgment: My Life as a Soviet Defense Lawyer», пер. Майкл Гленни (Нью-Йорк, 1982), 173–74; Леонид Плющ, «History’s Carnival: A Dissident’s Autobiography» (Нью-Йорк, 1979), 238. Я благодарен Мередит Роман за ссылки на эту литературу.  
  15. ^ Александра Гузева, «Американская издательница Бродского раскрывает его тайны: Эллендея Проффер-Тисли представит книгу “Без купюр”», Годлитературы.
  16. ^ Переписка с Александром Шубиным, историком, современником эпохи перестройки. 7 сентября 2020 года.  
  17. ^ Два основных исследования на тему одержимости западом в постсталинскую эпоху:Eleonory Gilburd, «To See Paris and Die: The Soviet Lives of Western Culture» (Кембридж, Массачусетс, 2018) и Алексей Юрчак, «Everything Was Forever until It Was NoMore: the Last Soviet Generation» (Принстон, 2006), 158–206. В обоих случаях массовая увлеченность американской рок-музыкой, романами Эриха Марии Ремарка, джинсами и итальянскими комедиями, а также культовый статус Хемингуэя и других западных образов представлены как нечто невинное, в худшем случае – забавное. Темная сторона этого позднесоветского увлечения западом в основном упущена из виду.  
  18. ^ Rossen Djagalov, «The Zone of Freedom? Differential Censorship in the Post-Stalin-Era People’s Republic of Letters», Slavic and East European Review 98, № 4 (октябрь 2020): 601–31. 
  19. ^ Максим Матусевич, «Journeys of Hope: African Diaspora and the Soviet Society», African Diaspora 1, № 1–2 (январь 2008): 53–85; Raquel Greene, «In to Africa». Ролик на YouTube, 40:45, загружен Jordan Center for the Advanced Study of Russia at New York University, 31 октября 2016 года.
  20. ^ Разумеется, нельзя приписывать такие взгляды всем прозападным либеральным диссидентам. Некоторые из них, например, Людмила Алексеева, серьезно относились к правам человека и распространяли их на всех людей вне зависимости от цвета кожи. Другие, в том числе Андрей Амальрик, искренне и положительно интересовались жизнью небелых народов (в его случае — народа игбо, в конце 1960-х ставшего целью для нигерийской армии при поддержке Великобритании, США, Египта и СССР). Более того, эта антипатия к небелым народам распространялась среди других кругов советского диссидентского сообщества, в том числе русских националистов, о чем свидетельствуют враждебные реплики Александра Солженицына в адрес Анджелы Дэвис, а также интерес националистического самиздатного журнала «Вече» к будущим войнам между белой и небелыми расами. 
  21. ^  Charles Quist Adade, “From Paternalism to Ethnocentrism: Images of Africa in Gorbachev’s Russia,” Race and Class 46, no. 4 (April 2005): 79–89.
  22. ^ В этой статье я не могу подробно останавливаться на многочисленных родственных явлениях вроде расиализации постсоветской интеллигенцией рабочего класса, в том числе его белого и славянского большинства, через понятия вроде хомо советикус, якобы «неспособного быть  цивилизованным». Чтобы больше узнать об этом процессе, см. Росен Джагалов, «Антипопулизм постсоциалистической интеллигенции», Неприкосновенный запас 1, № 75 (зима 2011).
  23. ^ Валерия Новодворская, «Не отдадим наше право налево», Новый взгляд, 28 августа 1993, 46.
  24. ^ Владимир Буковский, «Политкорректность хуже ленинизма», Delfi (12 октября 2009).
  25. ^  Владимир Буковский, «Англия и Европейское содружество», Русский глобус (декабрь 2004). 
  26. ^ Владимир Буковский, «ЕС = СССР». Видео на YouTube, 5:23, размещено ItChupsCabra 20 декабря 2011. Это не просто мнения травмированных людей с трагической судьбой. Борьба с политкорректностью считается правым делом для представителей либеральной российской интеллигенции, как и сопротивление небелым трудовым мигрантам, будь то в западноевропейских или российских городах. Например, в начале 2013 года, когда членов Координационного совета оппозиции арестовывали и подвергали огромному давлению со стороны путинского режима, совет проголосовал за резолюцию с требованием отменить безвизовый режим для бывших советских стран Центральной Азии, который служил основным источником трудовой миграции в Россию. Обосновывая направленность резолюции против неевропейских бывших советских республик (в списке стран нет Беларуси, Украины или Молдовы), ее авторы ссылались на рост радикального исламизма и на то, что «неконтролируемая миграция» из Центральной Азии и Кавказа «наносит ущерб стремлению России к европейской интеграции» (?!). Несмотря на то, что резолюцию предложили «национал-демократы» Николай Бондарик, Константин Крылов и Владимир Тор, под ней подписались такие либеральные члены Совета, как Алексей Навальный, покойный Борис Немцов, Гари Каспаров, Илья Яшин, Евгения Чирикова, Дмитрий Гудков, Андрей Илларионов, Андрей Пионтовский и Владимир Кара-Мурза. Важно отметить, что единственной фракцией Совета, которая единогласно проголосовала против предложения, были левые.
  27. ^ Михаил Эпштейн, «Певцы Пандемонии», «Новая газета», 59 (8 июня 2020 года)
  28. ^ Михаил Эпштейн, «Американские вехи», «Новая газета» 76 (20 июля 2020 года)
  29. ^ Аркадий Недель, «Стратегия революции в Америке», http://liberal.ru/trends/7582 (18 июня 2020 года). 
  30. ^ Геннадий Кацов, «Главная проблема США сегодня – это Демократическая партия», видео в  YouTube, 39:36, загружено телеклубом «Континент» 17 июля 2020 года.

Стаття підготовлена за підтримки Rosa Luxemburg Stiftung в Україні з коштів Міністерства економічного співробітництва та розвитку ФРН.

Автор: Росен Джагалов

Перевод Ольги Шевченко по публикации: Djagalov, R., 2021. “Racism, the Highest Stage of Anti-Communism.” In: Slavic Review, 80(2), 290–298. doi:10.1017/slr.2021.83

Обложка: Gastón Mendieta/The Economist

Share